Впервые мне стало по-настоящему холодно и страшно. Не только оттого, насколько грубо и черство прозвучал его голос, а и оттого, с каким подавляющим презрением он бросил мне вызов своими ледяными глазами, будто показал собаке своё место. Наверное, именно в ту самую секунду стёкла в розовых очках дали слабину. Появились первые трещины.

Внутри я принялась себя успокаивать, нашёптывать самой себе, что нет, я не ошиблась, я не ошиблась на счёт него! У каждого человека в жизни бывают разные периоды, творческие кризисы, перепады настроения. Особенно у мужчин в его возрасте. Так я успокаивала себя, потому что не хотела мириться с тем, что да… я ошиблась. И эта ошибка стоила мне кинжала. Всаженного в самое сердцем ржавым лезвием, пропитанным смертоносным ядом.

Глава 14

Прошло пять дней. На шестой нас выписали. Роман приезжал всего два раза. Не знаю почему, но я больше не чувствовала того заветного вихря, что вспыхивал в груди, как вулкан, гоняя по венам не кровь, а огонь, стоило мне только увидеть любимого, как это было раньше. На сердце давила тоска, как многотонная, непробиваемая плита. Я не понимала, что происходит с моим внутренним миром. Ощущение, что он… рушится. Куском за куском. Занавес иллюзии срывается с петель и тяжелым камнем летит вниз, в полёте рассыпаясь пеплом по ветру.

От Ромы исходил не жар, а холод. Во время прикосновений, в голосе, в глазах. Он будто превратился в ледяного робота. Его настроение непонятным образом менялось, как погода за окном поздней осенью. Я обиделась на любимого. Что он придумал с именем? Как посмел наплевать на моё мнение? Сейчас, находясь в роддоме, я списала этот бурный всплеск эмоций с его стороны на проявление пережитого волнения во время родов. Рома очень сильно за меня волновался, особенно после того, когда нагрубил накануне родов.

Эти пять дней выдались крайне напряжёнными. Первые минуты жизни в роли мамы измотали меня до такой степени, что я могла уснуть стоя или с открытыми глазами. В принципе, сам процесс родов прошёл хорошо, без каких-либо серьёзных осложнений. Единственное, у меня развилась послеродовая анемия и, как следствие, жуткая слабость.

Естественно, находясь в таком состоянии, я не думала о том, что нас ожидает дальше. Сейчас всё внимание было направлено на малютку. Боже, она такая хрупкая, такая беззащитная, что страшно брать её на руки. Моя маленькая принцесса. Как же я счастлива, что ты у меня есть. Я так долго тебя ждала!

Носила на руках свой свёрточек счастья и осыпала щёчки дочки поцелуями. Я рассказывала ей сказки, пела песни, а она засыпала в моих руках, словно моё присутствие её успокаивало. Так и есть.

Роман явился в день выписки. В красивом, отутюженном до идеала костюме, с огромным букетом лилий в руках и счастливой улыбкой на лице. А мне вот не хотелось улыбаться. Но пришлось. Когда Роман, взяв дочь на руки, приобняв меня за талию, вышел на крыльцо роддома. Вместо оваций родственников и близких друзей со свитой фотографов нас встретил водитель Царёва, Евгений, с телефоном в руке. Сделал парочку снимков, схватил мои вещи, отнёс прямиком к багажнику новенького автомобиля, любезно затолкал их внутрь белоснежного «Мерса».

– С рождением нашей бусинки, детка, – в ухо ударил горячий шёпот Ромы. – Эта машина твоя. Но сюрпризы на сегодня не закончились. Давай, малыш, забирайся в салон, у меня для тебя, то есть для вас, – уточнил, чмокнув дочь в лобик, – есть ещё один грандиозный презент.

Конечно, я удивилась такому щедрому подарку. Но вот не чувствовала тех заветных эмоций, как раньше. Как полгода назад. Наверное, просто измоталась.

– Ром, надо поговорить, – бросила измученный взгляд на отца моей дочки.

– Конечно, конфетка. Но чуть позже. Сначала подарок, – он заботливо распахнул передо мной натёртую до зеркального блеска дверь «Мерседеса» бизнес-класса, усадил в салон, передав дочь в мои руки, а сам, обойдя автомобиль сзади, уселся рядом с нами.

Машина беззвучно тронулась с места. Первое время мы молчали. Рома о чём-то трепался с Евгением, насчёт машины, а я просто смотрела в окно. Примерно минут через десять автомобиль, сделав круг по главному кольцу города, свернул в противоположную от дома сторону.

– Что происходит, Ром? Наша квартира в другом направлении.

Проигнорировав моё волнение, миллионер вдруг задал вопрос:

– Как ты? Ты такая грустная и бледная, что-нибудь болит? – приобняв меня за талию, он положил мою голову на своё плечо.

– Нет, просто… просто я очень сильно устала.

– Понимаю, – Царёв слегка кивнул.

– От наших отношений, Ром, – дополнив предложение, я ошарашила возлюбленного уточнением. – Я не понимаю, что между нами творится. Почему ты мне грубишь? Почему так редко к нам приезжаешь? Почему до сих пор не порвал с Ритой? Я хочу, чтобы в свидетельство о рождении вписали твоё имя. Я не хочу быть матерью-одиночкой, – по щеке покатилась одинокая слеза.

– Запасись терпением, – голос Романа был спокойным, но безрадостным. – Я прекрасно понимаю твоё состояние. Твоя жизнь изменилась. Теперь ты – мама. Роды, естественно, стресс для организма. Но я прошу тебя не идти на поводу у эмоций, – он взял меня за руку, крепко сжал мои бледные пальцы, согревая жаром своих ладоней. – Возьми себя в руки, Ди. Верь в лучшее. Насчёт развода… да, кое-что случилось. Но зачем мне заставлять тебя нервничать? Я не хочу, чтобы ты копалась в моих проблемах. Ну вот, ты уже плачешь. Оно мне надо? А если молоко пропадёт?

Салон автомобиля, в котором пахло кожей и духами, наполнил прерывистый вздох мужчины. Царёв продолжил объясняться:

– Хочешь правды? Так вот… Моя жизнь превращается в какое-то непроходимое дерьмо. Единственная радость, которая держит меня на плаву – это вы. Ты и наша маленькая ягодка. Рита отсудила большую часть моего состояния. Компания висит на волоске. Я уже уволил часть сотрудников, сократил штат. Как и предполагал, ведьма оказалась чертовски умной сукой. Я поспешил! Понимаешь? Говорил же, что торопиться не нужно. За тебя переживал. Не хотел расстраивать печальными новостями. Напротив, хотел как можно быстрей надеть на твой пальчик кольцо…

– Ром, это правда? Правда, что ты уволил работников?

Честно, данная новость меня не просто шокировала, а вогнала в ступор. Обиды вытеснили новые переживания.

Рома кивнул. На лице Царёва застыла маска из камня и стали. Как он только держится после всех этих судов и разборок? Не удивительно, что я попала под раздачу. Почему же он молчал? Я же не знала. И страдала все эти долгие дни, думая, что мужчина меня попросту разлюбил.

– Так что, солнце, если я тебе грубил – прости меня. Я не со зла. Отовсюду сыплются проблемы. Сил ни на что не хватает, и это после того как… как я…

– Господи, Рома! Ты что, купил нам дом? – перебиваю, не в силах сдержать эмоции, когда понимаю, что город остался позади.

– Ну почти, – он самодовольно улыбнулся. Машина резко свернула направо, в сторону виднеющегося вдали коттеджного посёлка.

– Нет, конечно. Всего лишь снял в аренду. Это самое лучшее место в пригороде. Ты ведь об этом мечтала?

– Да, я… я, – я расплакалась до пелены перед глазами. Обвив руками ароматную шею мужчины, очень нежно поцеловала Рому в губы. То хорошее, что сделал для нас Рома, вмиг подавило плохое.

Миновав шлагбаум, мы свернули вправо. Еще две минуты езды – и перед нами раскинулся высокий забор из дикого камня, а за ним, по-видимому, двухэтажный особняк. Точнее крыша. Из красной черепицы.

Я улыбнулась сквозь слёзы. Целовала то любимого, то нашу сладкую малышку по очереди, с улыбкой на лице таращилась на особняк, наслаждаясь каждой секундной сегодняшнего удивительного дня. Тогда я и не думала, что этот диковинный забор, что прятал за собой дом моей мечты, станет для нас с дочкой… ненавистной тюрьмой строгого режима. Без шанса на спасения.

* * *

Какой Рома всё-таки молодец. Даже вещи перевёз из квартиры. Ну а дом? Дом – это отдельная история. Не дом, а райский уголок! Вот уже несколько недель мы с малышкой осваивались на новом месте. Первое время Рома приезжал к нам через день. Привозил подарки, еду, игрушки. Очень редко оставался с ночевкой, ссылаясь на то, что он допоздна работает в банке, а ехать к нам намного дальше, чем в его законный дом, в котором его также ждут дети.

Вот тогда я и задумалась: а что, когда с Ритой будет покончено раз и навсегда? Как быть дальше? Его дети… они переедут к нам? Или жена их отсудит? Артем? Он тоже будет жить вместе с нами? И в каком состоянии вернётся на родину? Ох, я, конечно же, часто интересовалась его здоровьем, но Рома не любил говорить на эту тему. Естественно, ведь мужчина ревновал. Недавно, во время чаепития, я вскользь поинтересовалась у Царёва о старшем сыне, поскольку до сих пор чувствовала вину за страшную аварию.

– Рома, я хотела спросить… Как дела у Артёма?

Естественно, Царёв нахмурился и обжег меня гневным взглядом.

– Он в Израиле. И останется там надолго. Проходит реабилитацию. Учится ходить заново. У него всё более-менее нормально, но сюда возвращаться не собирается. Так что забудь о нём. Обо всем забудь, Диана. И занимайся ребёнком. Сейчас это твоя главная обязанность как женщины. Моей женщины.

Вот так. С этого момента и начались трудности. Настоящие трудности. То, что было ранее – капля в море. Сейчас на мою жизнь обрушилось цунами. Оно поглотило меня без остатка. Швыряло в пучине ужаса и беспросветном хаосе, причиняло невообразимую боль каждой клетке тела.

Роман стал приходить всё реже и реже. Пропадал неделями. На звонки не отвечал. Я тосковала, я переживала и места себе не находила. Более того, когда я собралась прогуляться с малышкой за пределами дома, то выход на волю мне перегородила тучная туша охранника Евгения.

– Вы куда? – рыкнул этот медведь-переросток, заставляя меня вздрогнуть от хрипа его голоса.

– Я хочу погулять по территории посёлка, – твёрдым тоном заявила я, выкатывая на дорожку, выложенную плиткой, детскую коляску.