Царёв меня опускает. Убирает руки с моей шеи, позволяя сделать полноценный вдох, лишь для того, чтобы рвануть вниз молнию на брюках. В висках стучит. Голову закручивает паническим вихрем. Я едва не падаю на пол, но сукин сын подхватывает меня на лету за волосы, ставит на колени, рывком спускает до колен штаны с трусами.

Мои глаза едва не вылетают из орбит. Из груди вырываются частые, хриплые рыки, когда я, захлёбываясь паникой, начинаю хватать губами потяжелевший воздух в пространстве и бормотать между выдохами:

– Нет! Не надо! Не надо, Рома!

Только не это. Не хочу! Не-е-е-т!

– Ты стала такой истеричной и строптивой, Конфетка, – зловещим голосом прожевал моё прозвище, – мне это не нравится. Я люблю покорных шлюх. Это из-за недотраха? Потерпи немного, скоро я выбью из твоей щёлки всю дурь. Ты станешь такой же пушистой и покладистой, как и другие мои содержанки. А они не жалуются. У них есть всё! Подобная жизнь их вполне устраивает. Так какого хера ты, спрашивается, ведёшь себя как хозяйка мира? Запомни, ты – никто. Всего лишь дырка для траха и мать моей наследницы. Будешь делать то, что я хочу. А иначе пожалеешь.

Его член был мягким и сморщенным. Схватив меня за подбородок, надавив на скулы, Рома заставил меня открыть рот. Я и сама открыла, хотела закричать! Но он быстро вставил мне член между губами, приказав:

– Соси.

Толкнулся резко, глубоко. Из глаз брызнули слёзы, по пищеводу поднялась тошнота.

– Нет, – я начала вертеть головой, вырываться, тогда он сильнее схватил меня за скулы, так, что мне стало больно вдвойне, и начал ритмично насаживаться на мой рот, одной рукой удерживая за скулы, другой – за волосы. Врывающийся в горло орган быстро увеличился в объеме.

– Вот так, вот так! Смотри на меня! И стони! – Царёв рычал, как какой-то озверевший нелюдь, ускоряя толчки, а меня едва не вырвало. Я была близка к тому, чтобы задохнуться. Мне хотелось лишь одного – умереть.

Он вонзился в мою челюсть пальцами. Держал так крепко, что невозможно было пошевелиться. Я откашливалась. Вот-вот наступит удушье. А он всё рычал и рычал, твердил какой-то бред, набирал скорость и уже входил практически на всю длину. Слёзы, слюна, немного крови… потекли по губам вниз, к подбородку.

– У тебя самый сладкий рот в мире. Ты всегда будешь моей. Только моей вещью! Собственностью! Игрушкой. Никому не отдам! Слышишь?!

С этими воплями Царёв излился вглубь моего горла. Не знаю, как я до сих пор сдерживала рвоту. Его отвратительная сперма, подобно яду, оставляя ожоги, потекла вниз по пищеводу. Кончив, ублюдок избавил меня от приближающегося удушья, вытащив член из горла. Стряхнув со ствола остатки семени, спешно надел трусы, а потом штаны. Щёлкнул застежкой ремня, удовлетворенно выдохнул:

– Значит так, Диана, я принял решение. Твоё мнение меня не волнует. Ты будешь делать так, как я скажу. Это не обсуждается. Хочешь уйти – вали. Но тогда я лишу тебя родительских прав и ты больше никогда не увидишь Светлану. Мои адвокаты позаботятся о том, чтобы правда осталась на моей стороне. И никто тебе не поможет. Ни полиция, ни суд. Они поверят тому, у кого имеются деньги и связи.

Каждое слово, как кинжал, безжалостно, по самую рукоять врезалось в сердце острым лезвием, распарывая хрупкую плоть до кровоточащих ран. Я не верила, что все это происходит со мной. Сейчас. Что это не кошмар, не иллюзия, не галлюцинации, а убийственная реальность. Сказке конец. Как? Почему? За что? За что я заслужила эти пытки? Не верю. Не понимаю. Презираю. Его. Вместе с его лживыми словами! И посылаю к черту. В пекло. За ложь, за боль, за предательство, за то, что мерзкий подонок больше года пользовался мной как какой-то неодушевленной тряпкой для ног, не имеющей ни чувств, ни души, ни достоинств.

– До встречи, Диана. Когда у тебя там всё заживет… так уж быть, – не оборачиваясь, Царёв рявкнул напоследок, – я тебя оттрахаю. По самые яйца выдеру, чтобы надолго отбило желание канючить. Поняла?

Хмыкнув, мужчина направился к выходу, пока я, застыв, сидя на коленях в одном положении, сжав кулаки до крови на ладонях, смотрела в одну точку, будто только что на моих глазах рухнул самолет. Разбился. Взорвался. Вспыхнул кровавым пламенем. Самолёт, на борту которого находилось моё счастье и мой смысл жизни.

Не любит!

Не любит!

Не любит!!!

И никогда не любил. Лишь пользовался. Лишь развлекался. Лил в уши лживые сопли. Подонок. Мерзавец. Ничтожный сукин сын! Не мужик. НЕ МУЖИК! А чмо ходячее с рюкзаком комплексов за спиной. У бессовестного выродка явные проблемы с головой. Иначе и не скажешь. Интересно, сколько у него таких, как я? Запертых птиц в клетке? Скорей всего, я не первая и не единственная. Сплошная ложь! Ложь, ложь, ложь! На каждом шагу! А что, если та Лена вовсе не его сестра? А… любовница. А Серёжа – его сын. Но Царёв в очередной раз залил мне уши ложью. А я верила. Он заставил меня верить. Его безоговорочное влияние на людей трудно объяснить. Наверное, Роман – сатана в человеческой шкуре, что явился на землю подпитаться молодыми, невинными душами.

«Ты станешь такой же пушистой и покладистой, как и другие мои содержанки. А они не жалуются…»

«Да зайка, уже еду. Как вы? Малышка покушала? А ты? Поешь, пожалуйста, а то я переживаю…»

Правда. Это гребанная правда?

Я не одна такая. Есть еще жертвы. И то, что Рита родила… тоже правда.

Вот почему мерзавец перестал обращать на меня внимание. Конечно, всё внимание досталось не так давно родившей четвертого отпрыска жене.

Нужно срочно бежать. Немедленно!

Давясь спермой, задыхаясь от слёз, я отползла в угол между трюмо и стеной, сжалась в комочек, затряслась, ладонями вытирая с губ, лица и щёк отвратительный полупрозрачный белок. Роман с силой хлопнул входной дверью. Там, снаружи дома, я услышала его обращение к охраннику, а после – щелчок замка:

– Никуда не выпускать. Ты – её тень. В случае чего – сразу звони мне. Все её просьбы согласовывать только со мной. Никаких телефонов и гаджетов.

– Всё понял, Роман Викторович. Хорошего вам вечера.

Удаляющийся цокот каблуков по тротуарной плитке. И тишина.

На втором этаже, в детской, раздался жалобный плач моей малышки. Кое-как подобрав себя с пола, прикрывая обнажённую грудь рваным куском халата, глотая слёзы и сумасшедшую истерику, я направилась к лестнице.

С этого дня моя жизнь оборвалась. С этого дня моя душа провалилась в черную бесконечность.

* * *

Этот месяц я не жила, а существовала. Как какое-то безвольное животное, как собака на цепи. Мне казалось, что Царёв попросту свихнулся. Такое ведь бывает? Да? С возрастом. Боже! Ну почему? Почему это случилось со мной? Тогда, когда жизнь только-только начала налаживаться. Рома… он превратился в сущего дьявола. С каждой встречей, раз за разом, он всаживал мне нож в душу и крутил его там.

Как я могла не заметить очевидного? Ну как? Одержимая любовь сделала меня глухой, слепой… и глупой. Я начала бояться Романа, как нечисть. Если раньше я злилась и умоляла его приходит к нам почаще, то сейчас, запершись в комнате, я молилась, чтобы он попросту где-нибудь сдох. И никогда больше не посмел посмотреть на меня своим жутким, дьявольским взглядом.

В итоге я поняла, что Рома слетел с катушек. С его психикой явно что-то не так. Но что же нам делать? Мы света белого не видим. Уже два месяца живём как пленники. Я людей не вижу! Не знаю, что в мире творится! Это ужасно! Это немыслимо! Это рвёт меня на куски! Охранник следит за каждым моим шагом. Сколько я ни пыталась с ним договориться – бесполезно. Даже врачи, будь то гинеколог или педиатр, сами к нам приезжают. Неужели я всю жизнь проживу вот так, взаперти?

На фоне стресса у меня начало пропадать молоко. А подонку плевать! Пришлось докармливать Настюшу смесью. Да! Я называла и буду называть дочь Настей. А на мнение ублюдка наплевать. Я найду способ сбежать и навсегда порвать с пришибленным психопатом. Надо срочно что-то делать, а не сидеть сложа руки и впустую лить слёзы. Всё, что нужно – устранить охранника. Выскочить на улицу, добежать до соседей, попросить помощи, чтобы они вызвали полицию. Вот только Царёв явно дал мне понять, что в полиции у него работают свои люди. Но всё-таки я решила рискнуть.

Не повезло. Ближайшие жилые дома находились на достаточно дальнем расстоянии от моего. Я не могла взять и начать орать: «Помогите! Насилуют!». Гадкий ублюдок всё предусмотрел. Арендовал именно тот дом, который находился поодаль от других. Посёлок построили не так давно. Большая часть выделенной для других особняков земли пустовала. За неделю заключения я практически ничего так и не придумала. Скотина Евгений глаз с нас не спускал. Развалившись на шезлонге у главных ворот, верзила зависал в телефоне, просматривая очередные сериалы. За поясом его брюк демонстративно поблескивала рукоять пистолета. Пистолета!

Проклятье! Ничего лучшего я не придумала, как устроить пожар в сарае, где хранился всевозможный рабочий инвентарь для ухода за садом. А во время пожара, создав панику, я намеревалась попробовать огреть по голове охранника чем-то тяжёлым. Может быть, я насмотрелась боевиков? К чёрту. Кажется, я просто начала сходить с ума от тоски и безнадёжности во время длительного заточения.

В мини-баре на кухне особняка нашлись несколько бутылок с коньяком. За окном вечерело. Евгений, размяв задницу во время обхода территории, вновь занял своё место. Сарай находился на заднем дворе территории.

Я очень сильно нервничала. Голова кругом. Руки трясутся. В горле будто застрял кусок кирпича, что мешал дышать полной грудью. Сжав руки в кулаки, глянув на спящую доченьку в люльке, я заставила себя быть сильной.

«Ты справишься, Диана. У тебя нет выбора. Ради дочки ты не должна сдаваться», – я мысленно повторяла в уме эти бодрящие дух слова как мантру.

Плевать! Я не буду сидеть как овца, ожидая заклания, лучше сделаю хоть что-то, попытав удачу. На что способна женщина, чьё хрупкое сердце с особой жестокостью раздавил подлый мужчина? Особенно когда она защищает маленькую дочь?