Мне очень жаль, что я натворил много плохих вещей и погубил свою семьи. В погоне за отмщением я не ценил, что имел, а ведь Лика так нуждалась во мне. Черт возьми, Артём, не повторяй моих ошибок. Я перевел часть акций своей компании на тебя, потому что у меня больше никого не осталось. Эти деньги вложены в твое участие — мой прощальный подарок. Не знаю, как после этого изменится твой взгляд на семью Гроздьевых, но поговорить с матерью стоит, чтобы окончательно развеять сомнения. Удачи».

Я сидел и не дышал, а лист дрожал в моей руке. Гулкие удары сердца оглушали слух, гоняя кровь по артериям и венам. Письмо от Бондарёва, но никак не от моего отца, о котором я подумал сначала. Черт возьми, это чья-то шутка, чтобы смутить перед стартом и натравить на брата. Скомкав лист, я швырнул его в свой шкафчик и со злостью захлопнул железную дверцу. Металлический звон расползся по раздевалки, раздражая меня еще больше. Во мне росла неимоверная злость, потому что воспоминания из прошлого повалили одно за другим, и как самый сложный пазл, кусочки воссоединялись в единую картину. Я остановился посреди помещения, сжимая в руке свой шлем. Снова обернулся полубоком к шкафчику. Нет. Плевать, даже если это окажется правдой. Я от своей семьи ни за что не откажусь. Виктор мой брат, а его отец — и мой тоже.

Перед выходом на площадку, где находился мой болид, я одолжил у тренера телефон, чтобы позвонить брату. Пропустив пару гудков, потому что линия была занята, я скинул звонок, а потом набрал Диане, и как только услышал ее сонный голосок мой мир мигом обрел краски. Вот ради чего стоило жить и не реагировать на слова какого-то мимокрокодила.

— Тёма, — пролепетала моё имя, согревая сердце.

— Любимая… прости, разбудил, — отойдя подальше от коллег, я ласкал словами Диану. Она засмеялась, явно потягиваясь в постели совершенно обнаженной. И эротические мысли заполонили мой разум, возрождая во мне волну вожделения.

— Ничего. Все равно пора просыпаться. Витя вышел, и, судя по всему, уже давно. Его сторона постели успела остыть, — недовольно произнесла она.

— Ты устала за ночь с нами двумя, так что, я на стороне брата, — коварно ухмыльнулся, пряча вздернутые уголки губ от любопытных камер папарацци, снующих у запрещающего ограждения. — Как вернусь — продолжим, я уже скучаю по тебе, Ди.

— И я, — с нежностью произнесла она. — Мы подъедем через часок к тебе на площадку. Я хочу поддержать тебя.

— Ты, итак, в числе моих главных болельщиц, — пошутил я, и Ди рассмеялась звонко, что аж мурашки прошлись табуном по коже. Я наслаждался ее голосом, потому что он был моим личным энергетиком перед стартом. — Ладно, мне пора, — я заметил, что тренер начал хлопать ладошкой по часам и нервничать. — Люблю тебя, крошка.

— Оу, ты решил вспомнить нашу первую встречу?

— Я о ней никогда не забывал, — ответил я, и Ди явно затаила дыхание. — До встречи.

— Да.

Отключившись первым, я отдал телефон тренеру, проигнорировав его недоуменный вопросительный взгляд. Запрыгнул в болид и пристегнулся, затем начал проверять систему. Всё безупречно. Механики передали по рации пару команд, чтобы я не торопился перед стартом, а дал шинам разогреться получше. Как заявил один из них, качество этих колес намного больше, чем просто безупречное, поэтому у меня все шансы на победу. Все остальное зависело от меня самого. Еще раз проверив себя самого: перчатки, шлем и экипировку — я был готов. Перед глазами я видел Ди, жаждущую меня и ждущую дома. Мысленно послав ей поцелуй, я завел мотор и резво, с характерным звуком скрипа шин по асфальту, рванул к финишной черте.

* * *

Диана.

После разговора с Артёмом мне стало немного не по себе, с моим мужчиной что-то происходило, но он не поделился со мной, ссылаясь на скорый старт и что тренер уже подгонял его. Потянувшись в постели, я несколько минут смотрела в потолок, а затем повернула голову к окну. Лучи солнца вовсю пробирались сквозь плотную ткань штор. Из головы никак не выходили мысли об Артёме. И поэтому я решила поделиться сомнениями с Витей, который, судя по всему, был занят работой. Накинув на себя шелковый халатик, я завязала поясок, а потом направилась в гостиную комнату. Шлепая босыми ногами по холодной, гранитной плитке, я наткнулась на Гроздьева-старшего, стоявшего у окна. Мой мужчина смотрел на что-то, а в руке держал телефон. Он был напряжен, отчего мне совсем не становилось легче. Облокотившись о стену в гостиной, я скрестила руки на груди и долго наблюдала за Витей, пытаясь понять, что в этот момент его гложило.

— Затаилась? — в тишине раздался его громоподобный тон голоса, который чуть испугал меня. Витя посмотрел на меня через плечо, пряча руки в карманы спортивных штанов. Я отпрянула от стены и подошла к нему, прикасаясь к предплечью.

— Есть немного, — ласково улыбнулась и поцеловала его в плечо, ощущая жар мужского тела. — Куда ты смотришь? — поинтересовалась я, пронаблюдав за взглядом Вити, но за широким окном ничего приметного на глаза мне не попалось. Только море вдали и занятые повседневностью люди. Я снова взглянула на любимого, который явно о чем-то думал. — Поделись со мной, — попросила Витю, и он устало выдохнул, опаляя меня пронзительным взглядом до самых мурашек. Именно с этого взгляда у нас начался бурный роман еще на работе, когда мы оба слетали с катушек и делали все, чтобы друг друга разозлить еще больше, а потом спускали пар бурным сексом.

— Я разговаривал с Михайловым, — начал Гроздьев, но я покачала головой и нахмурилась. Впервые слышала эту фамилию. Заметив мое выражение лица, мой любимый решил ввести в курс дела. — Дмитрий друг моего отца. И так случилось, что он бывший сотрудник в спецслужбах, а сейчас в отставке. Работает в полиции и контролирует наш город. Я попросил заняться его расследованием, отдав ему твой план-проект, который ты готовила для Бондарёва. Так вот, твое чутье, Диана, тебя не подвело. Вениамин намеревался его перепродать за очень немалые суммы, и даже успел найти покупателя, а из нас сделать идиотов.

Сказать, что я была шокирована — это еще мягко сказать. Шок отразился на моем лице и мне даже немного подурнело.

— Сволочь, — единственное, что могла вымолвить, потому что эмоции, что бурлили во мне ни под какое определение не подходили. Я подозревала, что это только малая часть всего происходящего, больше всего меня интересовало состояние девушки, которую я толкнула из побуждений самозащиты. Гроздьев обнял меня, притягивая к своей обнаженной, сильной груди. Уткнувшись в него, я закрыла лицо ладошками и сосчитала до десяти, чтобы трезво принимать новости. — Что с Ликой? — пробубнила вопрос. Слушая сердцебиение Вити, я постепенно успокаивалась, но как только я задала вопрос — его пульс участился, как и удары о грудную клетку. Отпрянув немного от мужчины, заглянула в глаза — совершенно нечитаемые.

— Её больше нет, — безэмоционально ответил Гроздьев, сжав губы в тонкую полосу. — Врачи сделали все возможное, но ее отравленный наркотиками организм не выдержал нагрузки.

— Это я виновата, — меня всю трясло, и пока осознание доходило в полном объеме, я пошатнулась, но Витя крепко держал меня. Мой любимый не хотел, чтобы я перетягивала вину на себя и потому так сильно замотал головой, говоря мне «нет», а я не слышала его, потому что в ушах неистово шумело.

— Диана! — воскликнул он, чуть тряхнув меня, и только тогда я пришла в себя, но пустота внутри все равно не покидала, изнуряя до одури. — Ты не виновата, детка! Нет-нет, — Гроздьев увел меня от окна, усадив на диван. Я закрыла лицо ладонями, стараясь здраво рассуждать о случившемся. Как бы хотела повернуть время вспять и изменить прошлое, но, увы, такой возможности нет. — Мы получили запись ее последнего разговора с медсестрой, в котором Лика подробно рассказала, как оказалась у подъезда и какую цель преследовала. Вениамин, чтобы скрыть улики побоев, списал всю вину на тебя.

Я не верила своим ушам в то, что только что услышала и продолжала слушать от любимого. Он рассказал мне все «от и до», включая о разговоре с Бондаревым тет-а-тет, перед прилетом в Италию к нам с Артёмом.

— Почему он так поступил с нами? Что такого мы ему сделали, Вить? А фотографии… боже мой, снимки нас троих, как они попали к нему? — недоумевала я. Гроздьев устало выдохнул, облокотившись о диванные подушки. Мужчина сожмурил глаза, затем провел ладонями по лицу, словно смывал с себя этот кошмар.

— Я пытался выбить из него. Даже угрожал, поверь мне на слово, — грустно ухмыльнулся он. — Бондарёв решил, что заплатить пару сотен сверхурочных одному журналисту куда проще. Слежка велась конкретно за мной, любимая. Вы с Артёмом попали под объектив совершенно случайно, а уже это оказалось для Вениамина охрененным заделом для шантажа всех нас. Но, — Витя резко замолчал.

— Что? — я опешила, выискивая в его взгляде ответ. Тревожное ощущение разлилось волной по всему моему телу, словно меня знобило от холода.

— Он лукавил. Диана, он никогда бы в жизни не пошел дальше.

— Почему? — удивилась я, ведь, как раз наоборот, считала, что старик запросто мог очернить отношения, выливая папарацци пикантные подробности нашего трио.

— Потому что Артем — его сын, — Гроздьев был неприступен, когда произнес роковую фразу, раздавшуюся эхом по гостиной комнате. Я нервно хохотнула, широко распахнув глаза. Господи, я все еще сплю, или… — Это правда, — добавил Витя, окончательно выбивая из меня здравый ум.

— А Артём об этом знает? — испуганным шепотом спросила у любимого, как только дар речи вернулся ко мне. Гроздьев пожал плечами, мотая головой.

— Не знаю. И меньше всего хочу, чтобы он об этом узнал, Диана. Он — мой брат. Точка. Мой отец его любил и растил, как своего. И, уверен, он знал, что Артем не его ребенок, — спокойно закончил мужчина, окончательно уверовав меня, что мы — это мы.