Мы не гуляем, мы просто стоим в обнимку на пустой набережной. А когда порывы ветра пронизывают насквозь — крепче сжимаем руки, сохраняя тепло между нами. У того, что происходит, нет описания ни в одном словаре, для этого не придумали подходящего слова. Но я называю эти секунды «одиночеством вдвоем». Ни один человек не был мне так близок, как этот молчаливый грустный мужчина, и вряд ли что-то изменится даже через сто лет.

Но мы не имеем права перешагивать последний рубеж.

Поэтому Игорь подвозит меня домой и даже не смотрит вслед, когда я выхожу из машины и медленно поднимаюсь на крыльцо. Я не говорю ни «пока», ни «до свидания», мы не пытаемся решить наше уравнение, договариваясь о будущих звонках или встречах. Мы — просто случайности. И немного фаталисты. Если суждено — мы встретимся еще миллион раз.

Уже дома я замечаю сообщение от Артема. Он прислал его около половины третьего ночи.

«Прости, дурочка, меня сожрала работа! Кино переносится на пятницу, заеду за тобой в шесть. С условием, что после сеанса ты проведешь со мной еще одни выходные».

Я перечитываю сообщение много-много раз, пока во мне не появляется ощущение зацикленности моей жизни. Может быть, для кого-то странно, что женщина не злится, когда ее называют дурочкой, но мне до странно приятно быть его дурочкой.

Именно поэтому я пишу ему в пять тридцать три утра одно единственное слово: «Хватит»

Артем умный, он поймет.

И точно не будет горевать.

Я падаю лицом в подушку, расходуя еще один неприкосновенный запас слез.



Глава семнадцатая: Сложный 


Я ее ревную.

До тошноты, до одержимости, до противного желания отыскать того мужика и порвать его на лоскуты, потому что он взял то, что я получить не мог. И никогда не смогу. Он взял мою женщину. Да, мою. Бессмысленно прикидываться, что Женя для меня — просто романтическое увлечение.

Она, как в сопливых книгах, моя родственная душа, моя вторая половина, хоть я давно считал ею другую женщину.

И чтобы понять это, мне пришлось залезть в такое дерьмо, что противно вспомнить.

Та ночь с Юлией… Моя самая большая ошибка.

Нет, секс с ней был классным: как и любая сопливая девчонка она рвалась проводить эксперименты, а мне было так херово, что я позволил бы даже отхлестать себя плеткой, если бы у нее появилась такая фантазия. Я хотел забыться — и я забылся. До самого утра. А когда не увидел в телефоне ни одного пропущенного звонка и сообщения от жены, просто разозлился. И предложил Юле повторить. Она, конечно, согласилась.

Я встретил Женю на набережной, где прятался от беспросветного тупого траха с другой женщиной. Четыре дня я просто пропадал у малолетки, позволяя использовать себя в качестве сексуальной игрушки и задаривая дорогими подарками. Думал, что оживу, вспомню, что значит быть с весной душе, а по факту просто разлагался до костей. Женя не знает, что в тот момент, когда я нашел ее взглядом — бледную, серую, словно призрак — я мысленно наигрывал реквием по собственной жизни.

Но я должен. Должен той женщине, чью жизнь разрушил. Потому что, хоть это и глупо, но именно встреча со мной перевернула ее спокойную жизнь. Может, если бы не мое самонадеянное вторжение, она была бы счастлива с другим мужчиной, ей бы даже не пришлось спасать свой брак — и она бы родила другого ребенка, совершенно здорового.

Поэтому я возвращаюсь домой утром, переодеваюсь и заглядываю в спальню, где Юля тихо спит в своей любимой зеленой пижаме: совершенно несексуальной, как и все, в чем она теперь ложится в постель. Завела много новых привычек, а я даже не попытался это предотвратить.

Я попробую еще раз. И еще, и еще. Столько, сколько потребуется, чтобы спасти семью. Пусть буду носить гордое звание «оленя» и «пиздострадальца», но я сделаю это ради женщины, которую когда-то любил и которая — уверен — до сих пор любит меня.

Увезу ее в Париж, даже если придется связать и взять в самолет с табличкой «очень хрупкая ручная кладь».

Но в самолете, когда мы поднимаемся над облаками, и Юлька вдруг доверчиво кладет голову мне на плечо, во мне что-то дергается, рвется, разрезает сердце на окровавленные ломтики.

Со мной уже не та женщина.

Я стал плохим актером чужой жизни.



‍‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‍Глава восемнадцатая: Холостяк 


В ноябре уже лежит снег. Мой дом на холме заносит такими снегопадами, что каждое утро я начинаю с кардио с лопатой, и каждый вечер заканчиваю им же, пытаясь прорыть дорогу для машины и откопать ворота, которые криворукие работники поставили под углом — и теперь они тупо вмерзают в землю. Приходится вспомнить навыки обращения с ломом.

Работаю. Много, до состояния, когда даже во сне ебусь с цифрами, договорами, расчетами и прочей финансовой лабуденью.

Единственная отрада — Вика.

В ней все, как я люблю: темные длинные волосы, темные с блядской дымкой глаза, крепкие ноги, увесистая жопа. Чтобы сказать, что она за человек, достаточно посмотреть ее инстаграм: бестолковые видео, куча селфи на фоне всякой херни, фото всего, что она ест и пьет в течение дня и, конечно, цитаты на картинках в духе: «Пусть умрут, кому я не досталась».

В общем, она абсолютная пустышка, годящая только для одного.

Все ок, меня это устраивает.

Особенно остро понимаю это каждый раз после Светкиных звонков и сообщений. Она до сих пор живет на съемной квартире, а я до сих пор жду, когда ее рука срастется, и продолжаю оплачивать жилье. Знаю, что, когда она свалит в закат, я все равно буду самым хуевым мужиком на свете, но все равно зачем-то пытаюсь хоть в чем-то не быть скотом.

Если спросить, счастлив ли я, не кривя душой отвечу: абсолютно. Я выстроил вокруг себя реальность, где все работает по моим правилам. Пару раз пришлось поработать кувалдой и отверткой, выпилить из системы лишние винтики и шестерни, но в итоге получилась идеальная экосистема, где я — царь и бог, где никто не имеет мой задолбаный работой мозг, где у меня есть красивая телка, которая получает подарки и деньги на всякие прихоти, дает себя трахать во всех позах и при этом не устраивает истерики, если я на несколько дней забиваю на нее болт.

Вика не из тех, кто пишет «Хватит», если я вдруг потеряюсь в работе.

Месяц прошел, а меня до сих пор нет-нет, да и кольнет то долбаное сообщение.

Я ведь правда просто тупо завис на работе. Так устроена моя голова: либо я мужик и у меня в голове включен механизм превращения жизни моей женщины в приятное ванильное кино, либо я финансовый директор, и тогда я думаю только о работе. Думаю до тех пор, пока не устраню все косяки и не удостоверюсь, что все работает как надо.

Смятые в шарик билеты в кино, которые я поручил купить моей секретарше, до сих пор лежат на моей прикроватной тумбочке. Ко мне приходит наемная работница из клинингового сервиса и первое, что я говорю ей не делать — никогда не трогать этот бумажный шарик.

Это — мое напоминание. Ручник, который я вижу каждый вечер перед сном и открывая глаза утром. Напоминание, что я чуть было не вылетел за обочину своей беспроблемной, гладкой как стекло автострады.

Хватит с меня МДЖ.

Больше, сука, никаких женщин с претензией.

Пусть будут Пустышки Вики: такая свалит в закат, стоит щелкнуть пальцами. Ее не нужно развлекать, ее достаточно просто окучивать, как грядку, удобрять и пожинать плоды. Надоест, захочется разнообразия — получит в подарок новый айфон, чмок в лоб и уступит место следующей.

Но пока что меня полностью устраивает эта орхидея: мы сидим в модном ресторане, едим что-то дорогое, пьем что-то еще более дорогое — и большинство мужиков в зале, уверен, считают меня чертовым счастливчиком, потому что буду трахать эту красотку напротив. Она что-то говорит, иногда совсем уж гламурным жестом поправляет волосы, а я смотрю на ее рот и даже не пытаюсь вникать в поток чуши. Это лишняя информация в моем эфире. Лучше представить, что этими губами в стремной розовой помаде она будет увлеченно отсасывать мне, как только вернемся домой. Пожалуй, сделаю исключение и оставлю Вику до утра. Завтра по-честному можно забить на работу и приехать только после обеда.

Не знаю, что заставляет повернуть голову в сторону. Кажется, это называется предчувствие, за которым кроются обычные законы химии: простая реакция на знакомый звук или запах, которые мозг обрабатывает раньше, чем сознание.

За столом справа сидит компания из шести человек. Все по парочкам, судя по тому, как уселись через одного.

И в одной из трех женщин я узнаю Женю.

Она расположилась так, что, если чуть-чуть повернет голову — увидит меня тоже. Но она поворачивается в противоположную сторону, к другому мужчине. Улыбается ему, наклоняется к нему, смущенно убирает волосы за ухо. Как всегда, с легким макияжем, в облегающем синем платье, которое ее явно конфузит.

А у ее мужика точно не питерский загар, темные волосы, модный костюм и такие плечи, что, уверен, под рубашкой полный комплект проработанных бицепсов, трицепсов и прочей хуеты. Впечатление портит только пластырь на припухшей переносице и след от синяка под глазом. Чтобы проверить догадку жду, когда Мистер Вселенная покажет руки. Сбитые костяшки в комплект прилагаются. Похоже, тут один из тех придурков, которые выходят на ринг за деньги.

— Ой, это же Роман Денисов! — взвизгивает Вика и мчится с места, «расчехляя» телефон.

ММАшник[1], точно. Наша подающая надежды «звезда» в полутяжелом весе.