Я торчу в офисе несколько часов, а потом, когда все расходятся, Анжела просит меня задержаться. Судя по выражению ее лица, меня ждет выволочка, каких давно не случалось. Навскидку даже не представляю, где мог так проштрафиться.

Когда большой зал для совещаний пустеет, моя верная помощница кладет на стол большой бумажный пакет и пальцем толкает в мою сторону. Внутри пачка фотографий: я, Женя, Хельг. Кажется, это сделано на прошлой неделе, когда мы вечером выбрались за покупками. Всего на час или два, было уже довольно поздно. Но ракурс фотографий очень хороший: видны наши лица, видно, как я наклоняюсь к Жене, чтобы поцеловать ее. И качество снимков наталкивает на мысль о профессиональной оптике, хотя…

— Что это? — спрашивает Анжела тоном надзирателя.

— Это моя личная жизнь и не очень понимаю, почему должен за нее отчитываться.

Она как-то слишком уж быстро начинает согласно кивать, а такого я не помню за все время наших рабочих отношений. Чтобы Анжела — и сразу согласилась?

— Кстати, знаешь, откуда у меня эти снимки? — уже подчеркнуто елейным тоном интересуется она.

— Анжела, давай на этот раз без спектакля.

Обычно я охотно подыгрываю, и наши перепалки заканчиваются устраивающим нас обоих итогом без взаимных обид. Но сегодня я злой. Потому что говорить правильные вещи и думать правильные вещи — огромная разница. И из головы не выходит тот факт, что теперь у Жениного ребенка может появиться отец. Он должен появиться, потому что так — правильно. Я не претендую на роль законного отца, я… просто хочу быть с этой женщиной и воспитывать мальчишку, как своего. Будет он называть меня «папой» или «Лукой» — какая разница?

Но если у Хельга появится отец, он станет и частью Жениной жизни тоже. А если в ней осталась хоть капля чувств, которые она болезненно выдергивала из себя все эти годы, то…

— Твоя драгоценная покладистая жена решила подстраховаться. — Голос Анжелы вытаскивает меня из мрачных размышлений.

— И? Это ее адвокат принес?

— Это я получила от человека, который согласился крысятничать, — поясняет моя вездесущая помощница. — Но уверена, что через пару дней, когда они придумают, как лучше разыграть этот козырь, мы получим и фотографии, и длинный список «хочу» в обмен на согласие похоронить этот скандал.

Надо же. Элли решила показать зубы. Снова. Я мысленно искреннее ей аплодирую, потому что до сегодняшнего дня был уверен, что она успокоится, перестанет корчить оскорбленную невинность — и мы спокойно оформим развод на моих щедрых условиях.

— За каждым твоим шагом следят, Лука, а ты, вместо того, чтобы беречь репутацию, заводишь роман с замужней…

Я поднимаю на Анжелу тяжелый взгляд — и ей хватает ума вовремя заткнуться.

Женя ей не нравится.

И тем более ей не нравится, что я сделал ее генеральным директором. Больше месяца прошло, но Анжела до сих пор не упустит случая напомнить, каким опрометчивым было мое решение, хоть Женя прекрасно справляется со своими обязанностями. И, несмотря на наши уже далеко неделовые отношения, ни разу не позволяла себе забить на работу. Даже загород взяла кучу финансовых отчетов, чтобы лично во все вникнуть.

— Ты должен порвать с Левитской, пока не поздно.

— Анжела, я не спрашивал твоих советов насчет личной жизни, — чуть более жестким тоном, чем обычно, напоминаю я. Она начала заходить на территорию, которую я стерегу с натасканными боевыми собаками и, если не остановится, этот разговор кончится плохо для нас обоих.

— Я тебя сделала, Лука Ради! — Она яростно бьет ладонью по столу. — И ты не уничтожишь все, во что я вложила силы, душу и сердце!

Я открываю рот, чтобы дать достойный ответ, а потом вижу то, чего не замечал все эти годы.

Анжела меня любит.

И считает, что эта любовь делает меня ее собственностью.

Много лет Анжела была рядом: всегда на шаг впереди, всегда с готовым планом действий на любую неожиданность. Конечно, за пару секунд затянувшегося молчания я много не вспомню, но на ум не приходит ни единого повода упрекнуть ее в том, что она сделала что-то халтурно или во вред мне. Все поступки моей помощницы всегда были идеальными, насколько это вообще возможно.

Не человек — робот, счетная машина без статистических погрешностей.

И только сейчас, после ее громкого заявления, до меня вдруг начинает доходить: это не она подстраивалась под ситуацию, это я влезал в ее рамки дозволенного. Потому что дорожил репутацией и потому что никогда до сегодняшнего дня Анжела не позволяла себе так грубо переться в мою жизнь в грязной обуви.

— Не помню, чтобы повышал тебя до должности человека, которому можно повышать на меня голос, — предупреждаю я. Теперь уже в последний раз. Если она продолжит разговор в том же тоне, это будет означать только одно: наши прекрасные деловые отношения себя исчерпали, и мне пора искать новую помощницу. Может, это грубо, но я не привык тратить время и ресурсы на людей, которые больше ничего не могут мне дать.

Анжела выдерживает мой пристальный взгляд, распрямляет спину и степенно, словно ее переклинило в области поясницы, садится на стул.

— Если ты предпочитаешь вести разговор в таком тоне… — Она улыбается подчеркнуто холодно.

— Я предпочитаю, чтобы ты и дальше занималась только тем, что входит в твои рабочие обязанности. Моей личной жизни там нет и никогда не было.

— Но ты всегда ко мне прислушивался, — тут же кроет она, словно мы играем в дешевую карточную игру, где скорость ценится выше терпения и измора. — Потому что знал — я права. И мои советы всегда избавляли тебя от кучи неприятностей.

Тут я отвешиваю ей сдержанный поклон. Я деловой и взрослый человек, у меня не сломается шея, если я признаю чьи-то очевидные заслуги. Все так и было: Анжела контролировала мою жизнь, давала советы, как держать под замком грязное белье и куда лучше выносить мусор, если все-таки пришлось наследить. Но мир и согласие у нас были вовсе не потому, что она всегда была права. Просто наши точки зрения совпадали. На девяносто процентов — полностью. А насчет оставшихся десяти мы всегда находили успешный компромисс.

Но появление Жени стало для Анжелы красной тряпкой. Она кидалась на нее с того самого дня, как я заикнулся, что нашел сотрудника по своему вкусу. Тогда Анжела просто фыркала, почему я не поставил ее в известность — и теперь ей придется в спешном порядке изучать новую кандидатку. Потом я женился на Элли — и Анжела всячески поддержала мой выбор. Сказала, что эта женщина — просто сокровище, что она идеально дополнит мой имидж, и все в таком духе. В общем, эту «кобылу» я купил на ярмарке с полного одобрения моей вездесущей помощницы. Но Женя… Анжела бушевала, когда узнала, что я забрал ее из роддома и это кто-то успел заснять и вывалить в сеть, так что ей пришлось спешно подчищать за мной «грязь», потом мое решение поехать на конференцию с Женей и, как итоге — мое заявление о том, что я ставлю Левитскую во главе холдинга, и одновременная новость о разводе стали камнем преткновения.

Теперь я понимаю, почему.

А самое поганое то, что во взгляде Анжелы нет ни тени раскаяния. Даже сейчас она считает, что я совершаю ошибку, и чем дальше — тем сложнее нам будет работать в одной связке. Банально, но я слишком хорошо знаю женщин, чтобы сбрасывать со счетов вездесущую ревность, которая может развязать Анжеле руки для чего угодно, в особенности — производственного шпионажа.

— Я тебя увольняю, — говорю на секунду раньше, чем это решение окончательно формируется в голове.

— Что? — переспрашивает Анжела, и из-под надменной маски проступает паника. — Ты не можешь, Лука…

— Рекомендации будут блестящими. — Поднимаюсь, одергиваю пиджак, мысленно вспоминая Женю и ее предусмотрительность: если бы она не настояла, чтобы я взял хотя бы один, пришлось бы ехать в офис в спортивной толстовке и потертых домашних «Levi's», которым уже столько лет, что пора выбросить, но к которым я прикипел если не душой, то точно задницей. — Как и твое выходное пособие.

— Лука!

Анжела опережает меня, заслоняет спиной дверь. Дышит так тяжело, словно бежала марафон на выносливость и как раз пересекла финишную черту. В ее глазах ответ на мой невысказанный вопрос: правильно ли я поступаю, избавляясь от хваткой и проверенной помощницы? Правильно, абсолютно правильно.

— Я не твоя собственность, Анжела, и тем более не твой проект. Я — твой работодатель. Поэтому ты уволена. Стоя у меня на пути, ты ничего не изменишь, но я обязательно запомню это, когда сяду писать рекомендации.

Она стискивает челюсти до выразительного хруста, медлит еще мгновение, а потом отступает.

Из машины звоню Жене, извиняюсь, что придется задержаться еще минимум на пару часов, и спрашиваю, что привезти, раз уж я снова в оплоте цивилизации.

— Только себя, — слышу в ответ ее улыбку. — Все хорошо?

— Просто работа, как всегда.

Не хочу говорить, что придется поднимать на уши адвокатов и придумывать, как обороняться, если Элли и ее церберы надумают использовать против меня нашу с Женей связь. Она начнет переживать, винить себя или, что вероятнее, придумает, что портит мне жизнь. И, хоть я сторонник правды, иногда ее лучше держать при себе ради покоя своей женщины.



Глава шестьдесят восьмая: Одиночка 


Наверное, было бы лучше попросить Луку забрать нас обратно в город, тем более, что его работа была бы хорошим поводом. Но… Это ведь бегство чистой воды, слабость, которую я не могу себе позволить.

Я занимаюсь делами и ребенком, стараясь не думать о том, что через несколько дней мне снова придется столкнуться с Артемом — и на этот раз наш разговор будет тяжелым и сложным. Потому что он будет о сыне. О нашем сыне. И лучше, если к тому времени я буду знать, что мне делать с желанием отца стать частью жизни своего ребенка.