Медленно открываю глаза, темно. Напротив меня на экране с сердечком виляет зелёная линия. Долго смотрю на неё, пытаясь сообразить, что это. Поворачиваю голову в сторону окна и вижу рядом с собой в постели Алекса, он держит меня за руку и спит. Думаю, странно, почему у нас спальня такая маленькая и непохожая на себя. Чувствую тепло и запах Алекса и мне спокойно и хорошо, главное, что он рядом, значит всё в порядке. Лежу долго, глядя на его лицо. Он спит так тихо, дыхания не слышно совсем. Нахожу его очень необычным, каким-то неухоженным и замученным. Внезапно понимаю, что он давно не брился, и в это же мгновение осознаю, что мы не в спальне, мы в больнице. Тупая боль в животе напоминает о том, что произошло. Да, это Кристина вонзала в меня нож много раз. И тут я вспоминаю про ребёнка, звериный вопль вырывается из меня, Алекс вскакивает и хватает меня за голову, он что-то говорит, но мне всё равно, я повторяю один и тот же вопрос:

-Что с ребёнком, Алекс?

Он не отвечает, и в этом положении я не могу разглядеть выражение его лица.

Он молчит слишком тяжко, я всё понимаю, и тихо уже, с отчаянием, спрашиваю:

- Я могу ещё иметь детей?

Он целует меня в лоб и так же тихо отвечает:

-Я не знаю. Я очень люблю тебя. Главное ты жива. Я так люблю тебя, - повторяет он снова и снова.

Вот оно это слово ЛЮБЛЮ! Как же мне хотелось услышать его на протяжении этих пятнадцати лет. Мне так оно нужно было, как живительная влага жаждущему в пустыне. Вот для чего он берёг его … Сколько раз я слышала это «Люблю» в комнате с белыми стенами? Сотни, наверное, тысячи раз. Оно мешало мне плыть в реке вечности, наслаждаясь самыми полными и счастливыми моментами моей жизни. Я в ужасе от всей мистики происходящего. Наша, поражающая своей прорицательностью песня, теперь его признание в любви, бережно хранимое на протяжении долгих лет, и так чутко использованное им, чтобы указать мне верный путь в момент блуждания в лабиринтах жизни и смерти …

Coldplay - We never change

Я провела в госпитале ещё четыре недели. Все эти 28 дней Алекс был и днём и ночью со мной. Он читал мне книги, мы слушали вместе музыку, мы спали в одной постели. Мы говорили обо всём, нам так много нужно было сказать друг другу, во многом признаться.

- Почему ты так привязан к дому на берегу?

- Разве ты не знаешь?

-Нет!

- Я строил его для тебя, на первые серьёзные деньги. Помнишь мой экодом в Кишинёве?

-Помню.

- Это был самый удачный проект за всю историю, он превзошёл по рентабельности все последующие. Мы протестировали его в Кишинёве, исправили все недочёты и запустили целые кварталы в Европе. В Штатах он оказался никому не нужен, правда, но, тем не менее, он принёс мне мой первый капитал. С этого всё и началось: часть денег я вложил в свою проектную компанию, основал лабораторию, собрал самых талантливых и неординарных архитекторов нашего курса и не только нашего. Наши проекты разбирали как горячие пирожки, дело пошло в гору, часть из них мы стали строить сами. Деньги потекли рекой. И я их постоянно вкладывал в новые проекты, некоторые из них оказались провальными, но большая часть – нет. А дом на берегу строился на средства от моего первого капитала, это были самые ценные деньги, но он мне дорог не поэтому. Я создал его и построил с любовью.

- Так ты не был неприлично богат, когда мы познакомились?

-Нет, конечно! - смеётся. - И даже более того, если сравнить мою финансовую состоятельность с твоим любимым линейным графиком, то в тот момент я находился в самой глубокой впадине: наследство уже растратил, а заработать толком ничего не успел. Но, тем не менее, семью достойно прокормить я мог и тогда… - подумав, добавил он.

-На что же ты растратил своё наследство?

-На путешествия, образование, парусную яхту – это была мечта, и на 30%-ный вклад в строительство тестового дома в Кишинёве, который собственно и развязал мне руки, позволяя заключать контракты на строительство копий от своего имени, а не от имени основного застройщика, возведшего тот дом.

-Ты обманул их?

-Нет, это они обманули себя. Невыполнение договорных обязательств – вещь серьёзная. Они долго придумывали отговорки, чтобы не выплачивать мою долю прибыли и мою часть капитала, а я и не стал тратить время на них. Я не привык к такому стилю ведения бизнеса, когда приходится распыляться на то, на что в принципе не должно. В тот день, когда у меня была встреча, после нашего с тобой второго свидания, если ты помнишь, я заключил грандиозный контракт с французской девелоперской компанией, продемонстрировав им тестовый дом. И этот контракт был заключён моей только зарегистрированной в США компанией, тогда она являлась венчурной в области проектирования и строительства, потом выросла в корпорацию. С того контракта, собственно, всё и началось. Потом, конечно, было много других.

Когда ты сказала, что мечтаешь о большом доме с витражами и бассейном, в моей голове уже зародились первые идеи по его планировке. Я работал тогда всю ночь, и основная его конструкция была готова уже утром. Мысль о каскаде высказала ты, и мне она понравилась. Получилось здорово, по-моему! Я хотел, чтобы в нём жили наши дети, и поэтому это самый экологически чистый дом на планете, можешь быть уверена. Он обошёлся мне в состояние, продать его в то время за такую сумму было не реально. Сейчас уже куда реальнее с нынешними ценами. Тем более у залива! Всё как ты хотела! До сих пор не могу понять, почему он не нравится тебе!

- Разве это так?

- Сколько раз ты сбегала?

- Два. Но дело ведь совсем не в доме! Ты же знаешь! Я сбегала от твоей холодности.

- Ты слишком гордая. Если бы не твоя гордость, наша жизнь была бы куда проще!

- Если бы не твоя любвиобильность, Алекс, наша жизнь была бы ещё проще! Но разве этого мы оба ждали от неё?

- Только не видеть тебя на грани смерти, - задумчиво говорит он. - Самое страшное для меня – потерять тебя. Ты это знаешь, ведь так?

- Как и для меня – потерять тебя! Ты ведь это тоже заешь?

- Нет, не знаю, ты всегда такая уверенная, сильная. Я не вынес бы и сотой доли того, что выпало тебе.

- И ты приложил к этому руку.

Seafret - Oceans

Он молчит пристыжённый. Потом говорит:

- Я не хотел этого. Мне только нужно было, чтобы ты поняла, как мне было плохо. Я совершил ошибку, чудовищную, но я никогда не хотел причинить тебе вред. Думал, это будет только немного боли, такой, которую можно вынести, так чтобы ты поняла меня, так, чтобы ты принимала впредь только взвешенные решения. Я не знаю, что-то ослепило меня, до меня дошло, что ты страдаешь слишком поздно, и я не мог себе и представить всей масштабности. Я буду ненавидеть себя за это до конца своих дней, - шепчет он совсем тихо, глядя куда-то отрешённо, так, будто вообще говорит сам с собой.

Вдруг он снова смотрит мне в глаза:

-Когда ты пришла ко мне в офис, я думал вот оно, она пришла, сейчас всё закончится. Я ждал, что ты кинешься мне на грудь, я утешу тебя, и мы будем снова любить друг друга … Но теперь ты уже будешь знать всё …

- А Габи, а Анабель? Ты убил бы их этим!

-Габи знала с самого начала на что шла, я сказал ей прямо, что не люблю её, и это не случится никогда. Это была её идея и её решение – выйти за меня замуж и родить ребёнка. И я предупредил её, что рано или поздно уйду – её и это устроило.

- И ты бы бросил новорожденного ребёнка?

-Неужели ты думаешь, ребёнок это то, что сможет удержать меня? Я никогда не буду находиться где-либо против своей воли.

- Господи, Алекс, ты чудовище.

- В наш век дети так редко видят родителей, что уже не имеет значения, живут они вместе или нет. Я бы даже сказал, что у разведённых родителей дети получают больше внимания, чем у тех, которые живут вместе. Могу сказать на собственном примере, что проводил с Лурдес в разы больше времени, когда мы не были в браке. Доступность порождает расслабленность, кажется, что успеется ещё, а жизнь тем временем проходит.

- Почему ты так избегал меня? Мне так нужно было видеть тебя, чтобы как-то жить дальше…

- Почему?! Потому что я не был уверен, что смогу удержать контроль над собой. Даже мысль, что ты где-то рядом, не давала мне покоя. Я всё время боялся затащить тебя в тёмный угол и изнасиловать там. Я сам с ума сходил. Поэтому стал уезжать подальше и на дольше. Но ты… ты выглядела вначале такой уверенной, довольной, и на этой волне я и не подозревал ничего, я стал думать, что не нужен тебе вовсе. Я был слеп совершенно, не видел ничего… Именно это и не могу себе простить. Я не разглядел тебя настоящую, сколько раз смотрел на тебя, но не видел ничего.

- Не так часто ты и смотрел в мою сторону.

Он ухмыляется, и я понимаю, что есть какая-то тайна.

- Гораздо чаще, чем ты можешь себе представить.

- Расскажи, - я уже предвкушаю утехи для своего самолюбия, и они разливаются на меня щедрым дождём

- Я наблюдал за тобой почти постоянно.

- Я не видела!

-Никто не видел. И не должен был.

- Как ты это провернул?

- Это секрет!

- Подглядывал в бинокль?

- Вроде того, не спрашивай, моё честолюбие не простит меня, если расскажу!

- Значит, ты меня видел столько, сколько хотел?

- Я всегда хотел, хочу и буду хотеть видеть тебя прямо под собой постоянно … Но это, как ты понимаешь, невозможно, поэтому здесь речи нет не то что о полном, но даже о частичном удовлетворении.

- Так ты хотел изнасиловать меня?

- Очень сильно.

- Ну ты это и сделал в итоге.

- Ты не сопротивлялась! Поэтому, с точки зрения криминальной классификации, это было по обоюдному согласию, - он смеется.