Я всё время обращаюсь к мысли о потрясающей перемене в моей жизни, непредсказуемом повороте: ещё несколько часов назад я была истерзанной страданиями душой, безнадёжно влюблённой в самого недоступного, сексуального, умного и красивого мужчину на планете, безнадёжно до мыслей о самоубийстве, до стонущей боли в груди от каждого его прикосновения к другой. И вот, лишь несколько часов спустя, я лежу в нашей постели, на новых простынях, в его объятиях, покрытая его поцелуями, окутанная его облачной нежностью, ласкаемая им, любимая им, так сильно желанная ему, что он мурлычет как кот, лоснится, просит ласки сам, он у моих ног, я могу сделать с ним всё, что захочу, могу ранить, могу убить, могу любить и беречь, могу сделать его счастливым, и всё это я, только я, ведь, если верить его словам, он не видит и не желает никого, кроме меня, вот уже 12 лет…

Between us - Peter Bradley Adams

Мы лежим в постели, наши ноги сплетены, наши руки не выпускают одна другую, мы не спим, мы не можем. Это время подле друг друга так дорого нам обоим, что мы просто не в состоянии тратить его на сон. Лунный свет заливает комнату, всё видно так чётко - это хорошо, я ласкаю своим взором его тело, его волосы, его живот с дорожкой, как нежно он вздымается при каждом его вздохе, едва сдерживаю желание прильнуть к нему губами… Мне не нужен секс, нет, сегодня больше не нужен, мне нужна его близость, его запах, тепло его кожи – хочу ощущать всё это бесконечно долго, и не отвлекаясь ни на что…

Я не могу сдержаться, моя рука гладит его висок, чёрные длинные пряди, зовуще вьющиеся, восхитительные, мягкие, волнующие. Он закрывает глаза от удовольствия, улыбается, берёт мою ладонь, целует её долго, кладёт себе на грудь, чтобы я знала, как сильно бьётся его сердце… О Боже, как это волнительно, как сильно щемит у меня в груди, пусть оно бьётся так вечно, не останавливаясь никогда! Его сильное, горячее сердце, оно едва не остановилось однажды, я помню то мрачное время… Ничего страшнее не случалось в моей жизни, но я тогда и сама до конца не осознавала, какой она может быть, моя жизнь без него…

Выходит, я тогда спасла не его вовсе, а себя саму? Или мы одно целое?


Глава 7

Keep Us - Peter Bradley Adams

Я проснулась первой. На горизонте, над линией спокойного моря разлилась розовая заря, солнце только сообщало о своём скором появлении. Невероятная, завораживающая картина: в моей постели мой спящий красавец, мой смысл жизни, средоточие моих мыслей и желаний … Можно ли это чувство назвать Любовью? Какой она бывает? Неужели такой разной? Разве я раньше не любила его? Конечно, любила, но не так! Глубина этих чувств не имеет дна, моя душа более не владеет защитой от него, я не могу управлять собой, контролировать свои чувства и эмоции, мне больше это не подвластно. Я зависима, как наркоманка со стажем, и без дозы его карего взгляда, его красоты, его прикосновений, его дурманящего запаха я погибаю в чудовищных ломках... Всё, что мне нужно - смотреть на него спящего вот так, как сейчас… Меня ничто больше не интересует, не тревожит, не волнует … Я проживаю это мгновение так полно, как это возможно, я растворяюсь в нём, распадаюсь на атомы, моя цель – задержаться в нём ...

Первые лучи солнца мягко ложатся на пол, кровать, на его лицо, как же оно красиво! Божественно красиво, умиротворено, успокоено желанным обладанием мной...

Прядь чёрных волос упала на его лоб и глаза, я мягко, так нежно, как только это возможно, едва касаясь лишь одним указательным пальцем, завожу эту прядь обратно, убираю её с его лица, чтобы она не мешала мне любоваться им. Но Алекс спит всегда чутко, невероятно чутко и, конечно, просыпается, приоткрывает глаза и, увидев меня, расплывается в самой сладкой, самой счастливой улыбке из всех, какие есть у него. И вот его рука уже прижимает меня к себе ближе, нога обвивает мои ноги, он зарывается лицом в мою грудь, целует её, он снова разгорается, так быстро …

- Стоп, Алекс. Мне нужно в ванную, как минимум зубы почистить.

- Хорошо, иди, я тоже сейчас приду к тебе, - он освобождает меня, и я удаляюсь.

Алекс в душ так и не пришёл, а я ждала его. Под струями воды он умел просто невероятно красиво заниматься любовью, уверена, никто кроме него не может делать это так органично.

Выйдя из душа, я сразу увидела его: он стоял совершенно голый у прозрачной стены и молча смотрел на море, в его руке выключенный смартфон. Я поняла, что-то произошло, в груди всё сжалось: я знала, что это счастье не надолго, выстроившаяся закономерность в течение последних 12 лет только ленивому не бросится в глаза, но я никак не ожидала, что произойдёт это настолько быстро.

-Что случилось, Алекс?

Не поворачивая головы, он тихо сказал:

-Мой ребёнок умер.

В его голосе невероятная подавленность, тоска, боль…

-Как это умер?

-Задохнулся.

-Что?

-Он задохнулся внутри неё. Мой сын.

Я почувствовала, как многотонная могильная плита ложится на нас обоих, давит, дробит, уничтожает. Ладно я, от меня итак уже почти ничего не осталось, но Алекс… Когда он такой как сейчас, слабый, уничтоженный, раздавленный, во мне просыпается какая-то адская сила, я не знаю, откуда она берётся из каких глубин, я встаю на дыбы так же точно, как когда защищаю своих детей.

Он поворачивает свою голову ко мне, я вижу муку в его глазах, он спрашивает меня:

-Это моя вина, ведь так?

Я подхожу к нему и обнимаю сзади, я отдаю ему свои силы, свои последние мощи, только бы он пережил это.

-Нет, Алекс, это не твоя вина, это наша вина. Нас двоих. И понесём мы её вместе, вдвоём, мы поможем друг другу и переживём это, обещаю тебе…

Он разворачивается и прижимает меня к себе с благодарностью, он счастлив, что я не осуждаю его, а ведь я говорила ему, я предупреждала его, что мы не можем с ними так поступать, но в тот момент он не желал думать ни о ком, кроме нас, и вот они последствия: страшные, трагические!

Алекс быстро уехал. У меня не было сомнений, что Габриель сделала это нарочно. О чём она думала? Неужели надеялась, что он вернётся к ней? Или, может быть, она рассчитывала, что это жуткое событие забрызжет нас своим ядом настолько, что мы не вынесем и разбежимся сами? Может она хотела сделать ему больно? Так больно, чтобы он потерял свою собственную волю и подчинился её? Это жертва, да, вне всяких сомнений невинный ребёнок пал жертвой неуёмной страсти взрослых, неглупых людей. Ведь она не была глупа никогда. Всё, что она делала, пропитано чётким расчётом, и даже вчерашняя сцена, я уверена в этом, была спланирована давно, нужен был лишь повод, этим и объясняется алогичный переход от небольшой детской стычки к серьёзным обвинениям. Я знаю, она хотела убрать меня с дороги, опустить так, чтобы я сбежала или в лучшем случае наложила на себя руки, что я почти и сделала. Она переиграла меня, как ужасно это осознавать… Может, я старею? Конечно, старею. Но, я в ужасе от того, на что способна эта женщина во имя своей Любви. Я другая, для меня нет ничего и никого священнее ребёнка. Для меня чувство является чувством только тогда, когда оно возникло само по себе, я умею и хочу лишь принимать любовь, но никак не выманивать её, не вытребовать, не вымаливать, не подавлять чью-то волю ради неё, не погружать себя и любимого в грязь, во мрак, лишь бы он только был рядом.

Помимо случившейся трагедии у меня были и другие поводы для терзаний – мой муж Артём. Сколько бы я не пыталась с ним связаться, чтобы сказать «прости», он не поднимал трубку, а потом и вовсе отключил телефон. Если сказать, что я чувствовала себя сволочью – это ничего не сказать. Можно и нужно было от него уйти, но не так. Самое поразительное то, что тогда, когда он не был достоин называться не то что мужем, но даже и мужчиной, я не уходила от него. Но Артём изменился, причём до неузнаваемости. Моя мама всегда говорила: «Дальше будет только хуже, в жизни всегда так происходит, вначале всё хорошо, а затем постепенно отношения портятся, характеры сквернеют». В моём случае всё было с точностью до наоборот: Артём из инфантила, грубияна и эгоиста вырос в хорошего мужа и, в принципе, неплохого отца. Конечно, до Алекса ему было как до Луны, но, тем не менее, если не учитывать такие выдающиеся звёзды на небосклоне, Артём стал хорошим мужем, отцом и человеком. И он однозначно не заслужил такого оскорбления и такого унижения.

Поговорить с Артёмом мне удастся только год спустя, но в тот момент я об этом не знала, продолжала звонить, а когда поняла, что это бесполезно, отправила в оффлайн сообщение:

«Артём, прости меня. Прости. Прости. Прости. Если когда-нибудь ты найдёшь в себе силы сделать это и поговорить со мной, я брошу всё и примчусь туда, куда ты скажешь. Дети любят тебя очень. И я всегда буду считать тебя родным человеком.»

Алекса всё не было, он не возвращался, и чёрные мысли уже ползли в мою голову. Наверное, он решил остаться с ней, поддержать её. Наверное, рядом с ней ему легче выносить чувство вины. Тут меня ослепила, наконец, догадка, вот она - её цель. Эта вина, она привяжет его навсегда к ней, ведь только рядом с ней, он не будет ощущать себя таким подонком...

О чём мы думали оба, совершая то, что мы совершили на пляже? А мы думали вообще? У каждой медали есть две стороны, у всякого творения есть множество взглядов на его совершенство. То, что со стороны выглядело безрассудным, постыдным, развратным, похотливым, для нас было, на самом деле, чем-то болезненно долгожданным, чем-то спасающим нас, исцеляющим, чем-то, чему мы не могли противостоять, и это не сможет понять никто, кроме нас двоих. Наши истерзанные души выболели настолько, что благоразумие уже не казалось такой уж важной вещью в тот момент.

За безрассудство мы получили наказание теперь. У меня возникло чувство, что Габриель каким-то чудом попали в руки ниточки, дёргая за которые, она может манипулировать и мной и Алексом. Как? Когда это произошло? Чёртов очкастый подросток! Могла ли я представить себе всё это тогда, когда она, провалившись в нашем диване, вечно в наушниках и своих ужасных очках жалобно разглядывала моего красивого мужа? Который сам, к тому же, не сводил глаз с меня… О, Боже! Как же она должна ненавидеть меня… Как гениально она скрывала это последние два года! Просто невероятно, почему же я не подумала об этом раньше? Я всегда опасалась Кристен и Анны, как же глупа и слепа я была!