— Сюда нельзя! Нельзя! Вы что, девушка, не слышите?

— Пустите! Я врач!

— Врач — это хорошо, — прохрипел кто-то, почти невидимый из-за поднявшейся пыли. — Вон туда иди, там, наверно, раненые…

— А там что? — Ладка с ужасом смотрела в сторону металлических груд, откуда доносились крики.

— МЧС вызвали, щас всех достанут.

Сквозь пыль она стала пробираться туда, где были раненые. «Какие раненые? — стучало в мозгу. — И что я буду с ними делать, не имея даже бинтов, не имея вообще ничего?!»

Пострадавших при обвале было много. Кто-то сидел, раскачиваясь и подвывая, кто-то лежал на прибрежной гальке и стонал. Она наклонилась к неподвижно лежавшей женщине и осторожно приподняла ее голову. Не открывая глаз, женщина застонала.

А дальше это была уже не Ладка, а кто-то другой — решительный, быстрый, профессиональный. Раньше ей никогда не приходилось промывать страшные раны водой из пластиковой бутылки и перевязывать разорванной на полоски одеждой, но, оказывается, она это умела! Ее руки действовали сами по себе, а губы сами по себе говорили что-то правильное, потому что думать было некогда. И — нельзя! Ведь тогда бы пришлось осознавать весь этот кошмар, в центр которого ее почему-то занесло…

Она не знала, сколько прошло времени, прежде чем откуда-то взялся спирт. Не поняла, в какой-то момент рядом с ней появились люди в белых халатах. Гул вокруг не стихал, усиливая ощущение нереальности происходящего, и было непонятно, то ли это подошла техника МЧС, то ли окончательно распоясалось море.

— Сестричка! — едва слышно окликнул кто-то сзади, и Ладка, обернувшись, увидела парня, целиком окровавленного — просто с головы до ног! — и на секунду ощутила эту самую реальность, и, не желая принимать ее, затрясла головой.

Нельзя. Она не имеет права. Не думать, не чувствовать, не вслушиваться в голоса, затопленные ужасом.

— Сестричка!

Будто это кино про войну. Да, да, думай вот так. Это кино. Скоро кончится сеанс, и ты умоешь лицо, и руки засунешь беззаботно в карманы, и выйдешь из кинотеатра легкой походкой.

Терпи. И помни: тебе здесь проще всех. Ты — молодая, здоровая, сильная, и твой поезд не сходил с рельсов, и не попадал под горный обвал.

Попить бы.

— Девушка, посмотрите ребенка!

Какая-то тетка тащила за собой мальчишку лет десяти. Быстро оглядев его руку, Ладка промокнула в спирте обрывок собственной юбки и принялась за дело.

— Щипит, — оповестил тонкий голосок.

— Не щипит, а щиплет, — поправила она, — потерпи немножко, ладно?

— Я постараюсь, — пообещал он.

Рана на руке кровоточила, но не была опасной. Ладка некоторое время подула на нее и наспех наложила повязку. Ее помощи ждали другие, более тяжелые раненые.

Увидев, что она собирается отойти, мальчишка заплакал.

— Что? Так болит? — уже на ходу спросила она.

— Я не знаю, где мама…

О Господи! А она-то откуда знает? Что говорить-то? Этому уж точно в институте не учили!

— Ты звал ее?

— Звал! — всхлипнул мальчишка, сморщившись, и отчаянно зарыдал.

— Погоди. Не реви, кому говорят! — строго прикрикнула она. — Значит, в завалах твоя мама, сейчас выйдет, видишь, вон им помогают. Спасатели приехали. Ну, видишь?

— Вон те, в комбинезонах? — выгнул шею пацан. Ладка кивнула. Лишь бы было, кого вытаскивать. Парней в ярких комбинезонах было немного, но, как ей показалось, действовали они довольно быстро и слаженно.

— Девушка, вы что тут бродите? Быстро в машину!

— В какую еще машину?

— В скорую, вот в какую. Ну, идти можешь? Ладка просипела, что может, и добавила, что никуда не пойдет.

— Девушка, да все будет нормально с вашими близкими. Вы только под ногами здесь не путайтесь! Ну, кто там у вас? Мама-папа? Или с женихом в романтическое путешествие ехали? Так все до свадьбы заживет!

Мужик в военной форме — в званиях она, конечно, не разбиралась, — довольно заржал. Наверное, гордился своей психологической тонкостью: так умело перевел разговор на безопасную тему свадьбы-женитьбы.

— Я медсестра, — устало пояснила Ладка. — И я не с этого поезда.

— Да? — Он подозрительно осмотрел ее изодранные коленки и юбку клочьями. — А почему без халата?

— Торопилась очень, — зло сказала она.

— Не надо нервничать, — тотчас посерьезнел военный, — выполняйте свою работу, только добудьте где-нибудь халатик, иначе вас погрузят в скорую и слушать не станут! Подумают, что у вас шок. Ясно?

— Ясно, — пробормотала она.

И тут за спиной военного возник здоровенный детина устрашающей наружности. Через щеку к виску у него тянулся толстый шрам, лоб нависал горой над физиономией, как у орангутанга. Орангутанг был в каске и оранжевом комбинезоне. В руках сжимал какую-то железяку, с виду похожую на огромные ножницы, хотя больше ему бы подошла обыкновенная дубина.

— Сержант, вам нечем заняться? Почему люди не все отгружены?

Потому что люди — не дрова, раздраженно подумала Ладка и резко развернулась.

— А вы куда? — гаркнул детина.

— Я уже сержанту все объяснила! Я врач, понятно? Вы меня задерживаете, понятно? А там люди…

Детина извинительно шмыгнул приплюснутым боксерским носом и повернулся к военному.

— Администрация здесь?

— Так точно.

— Бульдозеры почему до сих пор не подогнали? Мать вашу, резину тянем, да? Взрывпакеты подвезли? Тоже нет? Головой твоей пустой взрывать будем?

Ладка споткнулась.

— Зачем взрывать? — крикнула она издалека.

— Вы врач? — завопил похожий на обезьяну мужик, который собирался устраивать взрыв. — Врач, — ответил он сам себе. — Так идите и занимайтесь своим делом, а я займусь своим!

Ага, займется он! Вместо того чтобы доставать из завалов мать раненого мальчишки, эти спасатели хреновы точат лясы и переводят стрелки. Администрация бульдозеры не подогнала, менты подъезд не обеспечили, врачи бинтов мало притащили — что еще?! Горы неправильно себя ведут? Сопротивление оказывают, приказов не слушаются?!

Она захлебнулась своей мысленной обличительной речью, увидав, как в груде железа неподалеку мелькнула и скрылась под маской страшная физиономия.

Во ручищи, подивилась Ладка, разглядев медвежью лапу, которой он досадливо поправил снаряжение. И, поежившись, двинулась туда, откуда послышался стон.

* * *

Ника поскреблась аккуратно и вопросительно задрала башку.

— Иди, — разрешил Артем, — дальше я сам.

Самое трудное осталось позади, завалы они разгребли, — только торчат рваные куски железа, и повсюду останки чужой беды, и лохмотья одежды, и разверзнутые пасти чемоданов, и чудом уцелевшая бутылка водки, присыпанная галькой. Людей увезли: кому-то оказали помощь на месте и отправили в гостиницу, тех, кому повезло меньше, — в больницу.

Осталась скучная, рутинная работа.

— Ну что, Темыч? — неслышно подошел Басманов. — Сделаем «бум»?

— Щас, — он обернулся, махнул Лысому: — Пошли, посмотрим, что там.

Там — на горе, все еще осыпавшей мелкие камни. То ли ее принудительно рушить — устраивать «бум», как предлагал Лешка, — то ли оставить пока. И еще пару-тройку лет — до очередного шквального ветра и ливней, бешеных, как вчерашние, — она простоит.

Шагая к каменному уступу, Артем заметил, что дядя Жора, стоя у газели, яростно размахивает руками. Их, что ли, зовет?

— Да мне вот только что сказали! Я точно знаю, что он там! Ну что вам стоит? Не на скорой же мне добираться!

На первый взгляд, ей подошла бы именно скорая.

Артем цепко схватился глазами за тонкую фигурку девушки, которая о чем-то просила шофера. Юбка в клочья, на майке пятна кровавые, острые, исцарапанные коленки. Ползла она на них, что ли?

Многим приходилось ползти, спасаясь от обвала.

Она с досадой топнула ножкой, потерянно огляделась, и Артем увидел пыльную, худую мордашку.

А, вот в чем дело! Она сказала, что врач. Ясно, почему скорая ей не подходит — служебный долг не позволяет занять место, предназначенное пострадавшему.

— Ну, пожалуйста!

— Леш, сходи узнай, чего там дамочке от дяди Жоры надо, — неожиданно для себя приказал Артем, хотя ни дамочка, ни дядя Жора его не интересовали.

Его интересовало, чтобы на территории людей лишних не осталось и чтоб взрывчатку поскорей подвезли.

— Пожрать бы, — безостановочно вздыхал Лысый.

— Сгоняй в буфет, притащи чего-нибудь, — смилостивился Артем.

Пригодько тут же высунулся откуда-то и ухмыльнулся довольно.

— Буфет закрыт, Темыч. А у меня в машине сало дюже вкусное.

— Чего молчал? Опухнем с голодухи, ни в один завал не влезем! Неси давай.

Через минуту капитан вернулся растерянный и обиженный.

— А машины нема.

— Че? Сало сперли?

— Не, машину сперли! Вместе с Жорой!

— Ого! — присвистнул Басманов. — Только теракта нам не хватало для полного счастья. Освобождение заложников, блин, в нашу компетенцию не входит!

Артем сплюнул сквозь зубы и велел всем заткнуться, мимоходом пообещав снять с дяди Жоры три шкуры. Водитель обязан сидеть на месте и в любую минуту быть готовым двинуться с этого самого места. Какого черта, а? Дисциплина, елки зеленые!

И есть хотелось невероятно…

* * *

Дядя Жора между тем как раз собирался обедать в Туапсе, где высадил свою пассажирку. В приступе благодарности она все порывалась заплатить за него, пока не вспомнила, что денег в кармане ни копейки.

— Иди уж, — великодушно сказал он розовой от смущения барышне, — догоняй свой поезд.

— Да, да, я сейчас вещи заберу и вернусь. И закажу вам самого лучшего вина!

— Я за рулем, — хохотнул дядя Жора.

Вечно она попадает впросак, с досадой подумала Ладка и, настояв, чтобы он все-таки дождался ее, помчалась к перрону.

Тетка из кассы оказалась человеком памятливым и гуманным. Она сразу сообщила Ладке, что ее поезд из-за завала задержали на одноколейке. С этой новостью она тут же понеслась обратно к дяде Жоре. И, слава Богу, тот согласился ее подвезти, хотя перед этим орал минут десять без передышки, все на тему важности собственной персоны, без которой спасатели не обойдутся.