– Двадцать минут, кажется, нормально… Как скажешь.

– Ладно, – кивнула я, крепче сжимая поводок Берти, который начал, поскуливая, тянуть меня к двери, не понимая, почему мы до сих пор не вышли. – Думаю, пора его вывести.

– Ага, – согласился Кларк, снова зачем-то несколько раз кивая. – А мне надо продолжить работу. Ну… или продолжить попытки продолжить работу.

Я посмотрела на него и подумала: как здорово, что мы с ним почти одного роста. На Тофера мне всегда приходилось смотреть снизу вверх, и у меня возникало ощущение, словно я теряю равновесие.

– Ну да, – неуверенно улыбнулась я в ответ. Я уже больше месяца ни с кем не флиртовала, но навык постепенно возвращался. Я посмотрела на него, потом опустила глаза и вздохнула, надеясь, что не существует правил, запрещающих встречаться с хозяином собаки, которую выгуливаешь. – Ну пока, – сказала я, изогнув бровь. – И, знаешь, может быть… – тут у меня завибрировал телефон, потом еще раз. – Извини, – я вытащила его из кармана, думая, что возобновилась переписка в нашем чате, но это были сообщения от отца. Я не стала их читать, но, бросив взгляд на экран, увидела, что целых их три.

– Все в порядке? – спросил Кларк.

– Да, – сказала я, бросая телефон обратно в карман и улыбаясь. – Это… так.

Берти снова заскулил, на этот раз громче, и опять рванулся к двери, заставив меня пробежать несколько шагов, чтобы не потерять равновесие. В общем, романтический момент – если он намечался – был безвозвратно потерян.

– Пока, – сказала я, пытаясь держаться непринужденно, но и это мне не удалось из-за того, что Берти снова потянул поводок. Я вышла с ним за дверь, надеясь, что Кларк провожает нас взглядом.

Спустя двадцать минут мы с Берти вошли в дом. Гулять с ним было не сказать, что сложно. Поначалу он рвался вперед, но я сделала, как Майя учила меня: очень крепко натянула поводок. Когда пес понял, что рваться бессмысленно, то стал спокойнее, что, впрочем, не отменяло его желания обнюхать по дороге каждое дерево.

Зайдя в дом, я отцепила поводок, и Берти помчался в сторону кухни, а я последовала за ним; он стрелой помчался к своей миске с водой (с надписью «Б. У.», конечно же) и принялся шумно лакать. Я заправила волосы за ухо и сурово поджала губы – так, как нас научила Иви, сестра Палмер, когда мы были в восьмом классе. Потом огляделась, но Кларка нигде не было видно. Я, конечно, понимала, что он не остался посреди кухни ждать нашего возвращения. Но не торопилась вернуть поводок на место и проверила, не разносит ли Берти грязь по всему дому. Правда, вскоре почувствовала себя неловко, находясь в чужом доме, когда закончила свою работу. Так что я погладила Берти на прощание и вышла наружу, заперев за собой дверь.

По дороге к машине я достала телефон и просмотрела сообщения.

Александр Уокер

Привет. Как насчет поужинать вместе?

Little Pepper. В семь.

Little Pepper – так назывался ресторан азиатской кухни в стиле фьюжн, куда мы часто ходили втроем в былые времена. Но он уже много лет как был закрыт – не отстроился заново после пожара. Меня не удивило, что отец об этом не знал, но я поразилась тому, что он вообще смог вспомнить название. Отец никогда не говорил со мной о прошлом, не считая истории, которые рассказывал во время кампаний, одни и те же снова и снова, пока они не превратились из трогательных воспоминаний в выхолощенные глянцевые картинки.

Я села в машину и нажала на педаль газа, продолжая глядеть на экран.

Я

Little Pepper закрылся.

Немного поколебалась и продолжила:

Я

Но можно пойти в «Журавль», там неплохо.

Я положила телефон и собралась выехать задним ходом, чтобы Кларк не счел меня странной из-за того, что я все еще болтаюсь возле его дома. Но телефон снова завибрировал, и пришлось его взять.

Александр Уокер

Отличная идея. Встретимся там или дома?

Я удивленно смотрела на последнее слово в сообщении. Конечно, я понимала, что он имеет в виду тот дом, в котором мы сейчас живем. Но каждый раз я первым делом думала про наш старый деревенский дом. А здание в Стенвич Вудс никогда не приходило на ум.

Я

Встретимся в ресторане.

Следующее сообщение пришло, когда я выезжала на шоссе, так что смогла прочитать его только на парковке у «Журавля».

Александр Уокер

Застрял в пробке у Иствью. Буду через 15 минут.

Я несколько раз перечитала сообщение, пытаясь понять, что оно означает. А потом поняла, что получила его минут двадцать назад – так что, возможно, это я опаздывала, поэтому входила в ресторан с ощущением, будто мир внезапно перевернулся. Я настолько привыкла к тому, что отец всегда опаздывает минимум на десять минут, а то и больше, что почти никогда не приходила на встречи с ним вовремя. И обычно примерно за минуту до того, как он наконец появлялся, мне начинали приходить сообщения от Питера или какого-нибудь случайного стажера о том, где был отец и что он делал, с точностью до секунды, словно он – самолет, за движением которого требуется постоянное наблюдение. Так что было до неприличия странно увидеть отца сидящим за столиком в ожидании меня.

– Привет, – сказала я, присаживаясь на стул напротив. – Я… в общем, думала, что ты опоздаешь.

– Ничего, – сказал он, улыбнувшись. – Нет проблем.

Я взяла со стола стакан с водой и отхлебнула, думая, как это необычно, что его телефон не лежит на столе, а сам он просто сидит, не отвлекаясь каждую минуту на звонки и электронные письма, пока я болтаю в чате с подругами или играю на смартфоне.

– Что-нибудь выпьете? – спросила подошедшая официантка, я взглянула на нее и постаралась посильнее вжаться в кресло и поднять меню повыше, чтобы заслонить лицо. Именно эта девушка – ее звали Ванда – однажды практически нас отсюда выгнала, когда у них с Тоби возникли разногласия по поводу бесплатной мяты и того, в каких количествах прилично ее брать. Впрочем, это случилось несколько месяцев назад, так что я надеялась, что мне ничто не угрожает.

– Холодный чай, – сказал отец.

А я пискнула:

– Диетическую колу.

Я подождала, пока официантка уйдет, и тогда осмелилась опустить меню.

– Все в порядке? – спросил отец, взглянув на меня с удивлением.

– В порядке, – протараторила я. – В полном.

Я открыла меню, но тут же отложила его, так как всегда заказывала здесь одно и то же. Отец тоже убрал меню, и мы молча посмотрели друг на друга.

– Ну, – спросила я, когда принесли напитки, мы сделали заказ и я не могла дальше терпеть неловкую тишину, – как прошел день?

– Нормально, – на автомате ответил отец. Казалось, на этом все, но через секунду он снова заговорил: – Вчера был последний день, когда я мог связываться со своим аппаратом. Сегодня началось расследование, так что теперь я официально не имею права работать.

– Ого, – озадаченно протянула я. Конечно, теоретически я понимала, что на время расследования он должен прекратить всякую политическую деятельность. Но, как бы ни хороша была эта теория, едва ли она применима на практике. Отец всегда работал: в этом заключался весь смысл его жизни. Еще до того, как отца избрали в Конгресс, он работал общественным адвокатом и, не жалея себя, все силы бросал на защиту людей, которых защищать было некому. Он даже выглядел так, будто только что с работы: в пиджак и рубашку, но без галстука. Именно так он одевался, когда хотел выглядеть по-деловому, но не слишком официально. – И… чем ты занимался?

– Сходил в библиотеку, – ответил он, – взял книги, которые хотел прочитать… в последние лет десять. Но так и не открыл ни одной. Ты знала, что у нас по телевидению есть канал, показывающий классические баскетбольные матчи?

Я помотала головой:

– Нет.

– Ну… в общем, он есть, – повторил отец, смущенно улыбаясь. – Так что я посмотрел один, годов восьмидесятых. Один… или четыре.

Я засмеялась, услышав это:

– Даже несмотря на то, что его результат был предрешен десятилетия назад?

– Понимаешь, – сказал отец, разворачивая свои палочки для еды, разделяя их и кладя на стол, – всегда кажется, есть шанс, что на этот раз что-нибудь изменится.

Снова повисла тишина, я набрала воздуха в грудь и уже собиралась обсудить интерьер или что-нибудь такое, как вдруг он спросил:

– А ты? – отец откашлялся. – Как прошел твой день?

– Ой, – сказала я, – ну…

Наверное, стоило рассказать ему про работу. Раз уж Майя доверила мне самостоятельно пойти на заказ, вряд ли она собиралась меня уволить. Но я не хотела видеть осуждение на его лице, когда он узнает, чем я собираюсь заниматься все лето. Я понимала, что однажды мне придется ему рассказать, но только не сегодня. Не тогда, когда у меня, кажется, начинает что-то получаться.

– Хорошо, – пробурчала я в ответ, и тут совершенно без предупреждения мои мысли перескочили на его последнее сообщение. – Ты писал, что стоишь в пробке на Иствью?

Он кивнул.

– Ты… – я глубоко вздохнула и все-таки произнесла это, – ездил в наш старый дом?

Отец посмотрел на меня, его брови изогнулись: