Наталия Миронина - Московский принц для Золушки

– Да как хочешь, так и понимай! Какая разница, какие причины у подобных предложений?! Я хочу тебе плохого? Я учу тебя дурному? Я хочу навредить тебе?

– Нет, что вы! Я просто не понимаю, что же мне делать?!

– Вот и думай! Тем более у тебя есть время. Знаешь, Тата, родственники ведь меня никогда не любили. За мой характер, очень вздорный и переменчивый. И честно тебе скажу, вот сейчас я хочу тебе подарить квартиру при условии, что замуж выйдешь. Но могу и передумать!

– Тетя, может, сразу передумаете? – спросила Тата.

– Не дерзи и не язви. Захочу – передумаю. А пока я тебе обещаю подарок на свадьбу – квартиру.

– Тетя!

– Все! На днях я возвращаюсь домой, в Японию. Я закончила все свои дела. Я повидала тебя, я позаботилась о тебе. Теперь дело за тобой.

Тетя Адель пронеслась блестящей и шумной кометой на их относительно спокойном небосклоне. И вот наступил день, когда Тата и Рябцев отвезли японскую тетушку в аэропорт, пожелали счастливого пути и пообещали обязательно писать.

– Адель, теперь же так все просто – имейл есть, так хоть каждые две минуты письма шли! – сказал Гена.

– Тетя, я обещаю, буду держать в курсе всех новостей. Но и вы тоже пишите.

Тетя выглядела немного растерянной и усталой. Еще она была молчалива, часто вздыхала. В какой-то момент, когда Гена зачем-то отошел в сторону, Адель сказала:

– Я чувствую вину перед тобой. Нехорошо, что я все рассказала тебе о Таисии Николаевне. Иногда совершенно не нужно знать подробности.

– Не переживайте, – успокоила ее Тата. – Я бы все равно узнала. Давайте не будем сейчас о грустном. Вот, смотрите, я вам хочу подарить вино. Надеюсь, оно вам понравится. Называется «зинфандель».

– Зинфандель? – переспросила тетя.

– Да, это общее название. Я специально выбрала его – у него десятки вкусов! Вот в этой бутылке – миндаль и вишня. А какая история у него! Появилось в Америке в XIX веке, хотя там никогда ничего подобного не росло. После тестов стало ясно, что его «родственники» «живут» на юге Европы. Это черный виноград, который дает бледно-розовое вино. А иногда и красное.

– Деточка! Ты так много знаешь! Ты для меня такой подарок приготовила! – Адель полезла за носовым платком, и Тата испугалась, что тетка сейчас разрыдается. После той неприятной сцены дома и разговора о квартире и замужестве Тата немного разочаровалась в тетке. В поступках Адели ей чудились нервозность, актерство и экзальтированность. «Прям роман какой-то! Она что – не понимает, что вот так, по требованию и из-за посулов, разлюбить нельзя. Зачем эти страсти опереточные?!» – думала Тата.

А Адель уже достаточно долго жила одна. У нее не было детей. И круг общения (деловые японские мужчины, две приятельницы, косметолог и домашний врач) не позволял ей расширить представления о природе отношений. Свои собственные романтические связи были в далеком прошлом и покрылись флером придуманных деталей. Чужие были скрыты от глаз – это же Япония. Оставались книжки, фильмы и отрывочные воспоминания юности. Отсюда и произошел этот странный разговор. Тата, удивившаяся и встретившая в штыки предложение тетки, спустя пару дней уже думала о нем с усмешкой. Так невероятно все прозвучало – и квартира в наследство, и условие, и пророчество. «Ну откуда она это взяла?! Она его не знает, не общалась. Она вообще о наших отношениях не знает ничего. За две недели человека не разгадаешь. Люди живут годами и могут ошибаться», – думала Тата, вспоминая ту убежденность, с которой Адель характеризовала Рябцева. Провожая тетку, она испытывала и досаду на эту бесцеремонность, и раздражение из-за сцены с Таисией Николаевной, но одновременно удивлялась такой неожиданной щедрости и заботе Адели.

Еще, несмотря на такую гамму чувств, Тата тешила себя надеждой, что как только самолет взлетит и возьмет курс на восток, они с Геннадием сядут в машину и, наконец, обсудят все, что давно следовало обсудить.

А им было о чем поговорить. С того самого дня, когда познакомились Таисия Николаевна и Адель, отношения Таты и Геннадия переменились.

– Гена, после работы надо будет в магазин заехать, – звонила Рябцеву Тата.

И тогда они заезжали в магазин, покупали необходимое, завозили домой. Тогда их жизнь была почти точной копией прежней. Но если Тата выпускала из рук инициативу, Геннадий Петрович ближе к вечеру говорил:

– Я домой. Мама неважно себя чувствует.

В большинстве случаев Тата понимающе кивала головой. Она искренне сочувствовала Таисии Николаевне – любовь к сыну сочеталась у той с нетерпимостью. А это прямой путь к страданиям. Так думала Тата и была недалека от истины. Еще Тата верила, что только время и терпение (главным образом, ее и Рябцева) смогут переломить эту ситуацию.

Пока в Москве гостила тетка, эта отстраненность Рябцева в глаза не бросалась. В конце концов, он – начальник. Он не может целыми днями заниматься домашними делами. Отсутствие Гены по вечерам все относили на счет его деликатности – родственницам надо было о многом поговорить.

– Я надеюсь, Геннадий не держит на меня зла за тот разговор с его мамой, – как-то поинтересовалась Адель, узнав, что в театр они пойдут вдвоем, а не втроем.

Тата хотела заметить, что тетю это не должно волновать, поскольку, по убеждению тетки, родственником он никогда не станет. Но вместо этого Тата спокойно сказала:

– У него завтра с утра совещание, он должен подготовиться.

В душе же она расстроилась – в поведении Рябцева произошли изменения.

И вот теперь, после отъезда тети, Тата была намерена обо всем серьезно поговорить и все выяснить.

– Гена, я все хотела тебе сказать, неудобно получилось тогда… Ну, когда тетя с Таисией Николаевной встретились, – начала Тата разговор.

– Еще бы… – буркнул Рябцев. – Я просто не понимаю, как это вообще могло случиться!

– Я тоже, – поторопилась вставить Тата. – Я не понимаю, как твоя мама узнала мой адрес. Ты, кстати, не знаешь?

– Откуда мне знать!

– А зачем она приехала к нам? Ведь это она приехала, а не тетя.

– Тетя зато приехала к тебе, – парировал Рябцев, и Тата удивилась агрессивности его тона.

– Тебя что-то смущает? У тети никого нет, почему ей не навестить меня? И потом, еще неделю назад ты не удивлялся этому обстоятельству.

– В связи с последними событиями пришлось пересмотреть свои взгляды.

– Знаешь, мне не нравится твой тон. Давай попробуем начать все сначала, – мягко сказала Тата.

– Что начать сначала? – не понял Гена.

– Разговор. Он у нас не в ту сторону ушел.

– Попробуем, – пожал плечами Рябцев. Он не удивился предложению Таты.

Это была их «фишка» – когда они чувствовали, что могут поссориться, они «обнуляли» ситуацию. И вот сейчас Тата спросила как ни в чем не бывало:

– Как мама себя чувствует?

– Нормально, – сдержанно произнес Рябцев.

– Нормально – это же не плохо? Нормально – это хорошо? – попыталась пошутить Тата.

– Как «плохо» может быть – «нормально»? – заметил Гена.

– Я тоже так думаю, – ответила Тата. – Плохо – это ненормально. Значит, мы оба «хорошо» причисляем к норме.

Рябцев на секунду отвлекся от дороги и с удивлением посмотрел на нее.

– Ты сегодня как-то странно выглядишь, – заметил он.

– Так всегда бывает, когда мне хочется поговорить о чем-то не очень приятном. Но ты будь внимательнее, – указала ему Белозерова, – дорога оживленная.

– О чем же ты хочешь поговорить?

– Я? Я хотела узнать, почему ты проводишь все больше и больше времени у себя дома. А я одна. Гена, у нас что случилось?

Тата вдруг услышала себя со стороны, и ей стало противно – вот именно так все ее приятельницы выясняли отношения. Во всяком случае, так следовало из их рассказов. Белозерова не уважала такое мелочное цепляние. Но почему-то напрямую вопрос она не задала. Наверное, боялась услышать, что между ними все кончено, – от этой мысли совсем стало неприятно. И она тут же решила исправить свою ошибку:

– Мне вот, например, кажется, ничего не случилось. Кроме того, что тетя выпила лишнего, была неосторожна с париком, а Таисия Николаевна разволновалась.

– Вот это ее волнение и есть причина моего отсутствия у тебя дома по вечерам. Я не знаю, что там наговорила ей Адель, но мама даже и слышать не хочет, что я буду с тобой встречаться.

– Встречаться?! – изумилась Тата. – Милый, мы с тобой больше года живем как муж и жена.

И опять ей стало не по себе – в произнесенных словах послышалась чисто женская претензия.

– Ты же понимаешь, что я имею в виду. Мама очень тяжело пережила тот разговор. И тетя ее напугала – была пьяной, как-то грубо шутила. И еще эта пицца…

Тата расхохоталась во все горло. Как ни возмутило ее это лживое утверждение, как бы она ни хотела уладить все, но то, что Адель приняла Таисию Николаевну за разносчицу пиццы, – развеселило ее.

– Ничего смешного. Это не оскорбительно – все работы достойны уважения, но моя мать… Человек с таким образованием…

– Да, конечно. Вот только тетя не была пьяна. Она просто смешала вина. И она уж точно не хотела оскорбить Таисию Николаевну. Она понятия не имела, что это твоя мама, – поспешила успокоить его Тата, хотя ничего не видела зазорного в работе курьера. И ничего не видела страшного в такой «комедии положений».

– Это как посмотреть на ситуацию, – упрямо хмурился Рябцев.

– Хорошо, Гена. Давай оставим в покое других людей. Давай поговорим о нас. – Тата замолчала, а потом тихо сказала: – Я скучаю. Ты редко приезжаешь. Еще реже остаешься у меня.

– Но была же тетя…

– Тетя жила в отеле, – мягко напомнила Тата. – Гена, ты понимаешь, о чем я. О нас.

В машине стало тихо.

– Слушай, ты пойми… – наконец, заговорил Рябцев. – Это из-за мамы. Просто я не могу разорваться. И она ужасно нервничает… Я должен ее успокоить…