– Так свадьба только в конце апреля? – изумилась мать. – Он что же, не успеет?

– Банковские дела – они такие тягомотные… – расплывчато отвечала Тата. – И потом, начальство тоже требует.

– Так ты говорила, что он у тебя и сам начальник?!

– Да, у него в подчинении целый департамент. Много людей, понимаешь. Это же тоже тяжело, сам сделаешь – спокоен. А вот за другими проследить… – Тата, как могла, уводила разговор из опасной зоны. – Вот ты сама покормишь кроликов и не думаешь ни о чем. А доверь живность постороннему – места себе не найдешь. Но с другой стороны, одной тоже нельзя все делать!

– Не говори! Мне кажется, никто не справится так, как я. Поэтому я и не подпускаю никого… Ни Нелличку, ни Вадика…

«А они и рады!» – отметила про себя Тата. Гена и свадьба были уже забыты, и мать принялась рассказывать про свою жизнь и хозяйство. Тата слушала и приходила к выводу, что она не знала мать как следует. Когда была маленькой, отец был кумиром, а мама была источником строгостей и запретов. Потом уход отца, продажа дома, и опять не было возможности поговорить по душам – не жили, а выживали. Тогда было не до сантиментов. Потом Тата уехала, и появился отчим. Она все-таки не знала мать и теперь удивлялась, слушая ее. Сквозь замотанность и забитость проскальзывали юмор, ум, находчивость. И доброта. Тата просто диву давалась, сколько в этой женщине было прощения, понимания и любви.

– Мам, обещай мне, – Тата перебила мать и остановилась посреди дороги, – обещай, что не будешь так работать! Обещаешь? Что возьмешь помощника или помощницу?

– Хорошо, дочка, потом решим… – отмахнулась Людмила Савельевна.

– Нет, решим сейчас в этот мой приезд.


Массаж лица, маска, прическа, маникюр – все это сделали в одном салоне, и, посмотрев на себя в зеркало, Людмила Савельевна опять собралась плакать.

– Мам, да что ж такое?! Что же ты плачешь все время?! Как плохо, так плачешь! Как непонятно, так плачешь! Как хорошо, так плачешь! Да глаз же не хватит. И потом, глаза у тебя накрашены. Имей в виду.

Людмила Савельевна спохватилась.

– Давай по набережной еще пройдемся, – попросила она. Тата довольно улыбнулась – мероприятие достигло своей цели. К тому же к вечеру здесь собралось полно знакомых.

Домой они вернулись около девяти. Отчим смотрел новости по телевизору. Когда они вошли, он не повернул головы, а, обращаясь к диктору на экране, произнес:

– Ужинать-то будем?

– А я думала, ты покушал? – отважилась ответить мать.

– С чего ты так думала?! – привычно буркнул дядя Слава.

– Я разогрею, мам. А ты иди отдохни. И завтра ничего не планируй, мы с утра поедем в поликлинику.

Если у отчима и были соображения по поводу услышанного, виду он не подал. Ужинать сели втроем, хотя Тата с матерью перекусили в городе, о чем Тата сообщила очень громко.

– А вот чай с пирожными мы будем, правда, мама?

– Будем, – кивнула мать и улыбнулась мужу. – Славик, очень вкусная выпечка в бывшей первой булочной. Жаль, мы с тобой туда не ходим!

– Еще чего!

– Мам, а ты одна ходи. Это же не вечерний бар. Это хорошее место, куда с детьми приходят. Вот и ты кофейку попей, булочку съешь, пройдись вдоль моря… Глядишь, и отдохнула, – со значением проговорила Тата.

– Ну, – неопределенно протянула мать. А отчим с шумом поставил свою тарелку в раковину и вышел.

– Что же он так, – расстроенно посмотрела вслед ему мать. – Никто же ничего плохого не хочет.

– Характер такой. Плюнь. И приучи его вести себя нормально. Ты не рабыня. А если будет обзываться – пожалуйся мне. Я управу найду. – Тата чуть ли не щеки надула.

Неделя пробежала моментально. Тата только и успевала делать необходимые дела – маму в поликлинику (слава богу, все в порядке!), с мамой в кино, купить маме немного одежды – много не получится, деньги заканчивались. Тата прилетела в Сочи в субботу, а в пятницу утром отчим строго сказал:

– Нелька приезжает. И еще там кто-то с ними.

Мать переполошилась, а Тата, которая присутствовала при этом, спокойно сказала:

– Прекрасно. Хорошо, когда в доме гости. Дядя Слава, вы Симу попросите, она обед приготовит и стол накроет, мы с мамой будем заняты целый день, приедем только к праздничному обеду. И, да, думаю, лучше, чтобы Сима осталась на обед. Должен же кто-то принести, подать.

– Таточка! – жалобно произнесла мать.

– Наталья! – загремел дядя Слава.

– Не хотите Симу, пусть ваша Нелли хоть что-то сделает. Она не маленькая и не на сносях. А мама – не прислуга. Это во-первых. А во-вторых, никаких больших нагрузок. Детей своих, ваших внуков, как я понимаю, Нелличка тоже сваливает на мать? Конечно, никто не запрещает помогать, но во всем должна быть мера. И еще, – тут Тата привстала со стула, – прекратите орать на меня. И на маму тоже. Я последний раз предупреждаю вас.

– А то что сделаешь? – прищурился отчим.

– Вы очень удивитесь, узнав, что я могу сделать.

Тот самый ужин по поводу приезда Нелли и Вадика был похож на спектакль. Тата главным образом следила за тем, чтобы Людмила Савельевна не вскочила и не бросилась делать все подряд. Гости, обнаружив Людмилу Савельевну с новой прической, маникюром, в простом, но модном платье, были слегка обескуражены. Еще больше их удивило, что Людмила Савельевна не бегала по кухне, не подавала блюда, не утирала носы детям, а спокойно сидела за столом напротив мужа.

– Что это значит? – спросила Нелли Вадика.

Вадик, обнаруживший, что Тата – женщина привлекательная, откликнулся:

– А что? Нормально. Вон и Сима здесь. Да и у тебя руки не отвалятся, если посуду соберешь грязную!

Отчим, несколько ошарашенный всем происходящим, старался вести себя спокойно, только много пил.

– Мама, Сима прекрасно справляется. Да и Нелли, похоже, мозги прочистили. Вон посуду грязную в кухню тащит.

– Дочка, неудобно все-таки, – прошептала мать.

– Удобно. И я хочу, чтобы впредь было так. Я же понимаю, что без работы ты не можешь. Что, как только я уеду, ты опять кинешься в огород, сад и в птичник. Хорошо, согласна – это уже твое. Но умоляю – не перенапрягайся. Мама, кто же будет воспитывать моих детей?!

Людмила Савельевна всплеснула руками:

– А что? Уже?!

– Мам, нет! Но я надеюсь, что скоро! На кого же мне надеяться, если ты устанешь на этих «галерах»?! Никого же у меня больше нет!

– Дочка, дочка, как же я… все лезу куда-то, все встреваю! Берусь, даже если не просят! А ведь ты права! Как же это я!

Тата слушала мать и думала: «Семь бед – один ответ! Завралась я, но это только ради пользы дела! А там что-нибудь придумаем!»


Уезжала Тата в воскресенье. Она вызвала такси и запретила матери ехать с ней. Погода портилась, да слезы лишние были не нужны. За полчаса до выхода она зашла к отчиму.

– Дядя Слава, надеюсь, что без меня здесь не произойдет ничего такого, что может обидеть или оскорбить маму. Как вы поняли, я против тех нагрузок, которые были у нее до этого. Наймите людей и платите им деньги. Но не заставляйте ее так работать.

– Она сама…

– Я знаю. Но и вы ставите ее в такую ситуацию. Про манеру разговаривать, надеюсь, вы тоже поняли. Не грубите ей и не обзывайте ее. – Тата сделала паузу. – Мне странно говорить об этом мужчине. Мой отец никогда такого себе не позволял.

Пока Тата все это говорила, отчим, отвернувшись, смотрел в окно. Потом, не меняя позы, произнес:

– Вот откуда ты такая умная? С чего ты вдруг решила, что можешь здесь командовать?

– Я дочь и должна защищать мать.

– Ты приехала и с первого же дня стала скандалить. Ты же не знаешь нашей жизни! Тебя не было здесь несколько лет!

– Да, потому что меня сюда не приглашали. А мама – человек деликатный, даже в ущерб своим интересам. В этом смысле она очень удобный человек. Для вас. Не просит – ну и слава богу, нам больше достанется!

– Как тебе не стыдно! Тебя здесь в чем-то ущемляли?! Не кормили, не поили?!

Тата смешалась. Отчим примитивным способом взвывал к ее совести.

– А что, такое возможно было бы? – наконец, с иронией спросила Тата.

– Не язви! Я старше тебя.

– Мне на это наплевать. – Тата чувствовала, что все вскипает в ней: «Не кормили, не поили!» Да что же за неандерталец этот дядя Слава!

– Расплевалась…

– Я с первого дня поняла, что мать в ужасном положении. Поэтому и заступилась за нее.

– Да кто тебе сказал?!

– Я видела. Вы грубили ей, обзывали дурой. Она выполняет в доме мужскую работу. Да и женскую тоже. К тому же вы ее обманули.

– Это как?

– Сами знаете как! С деньгами. В этом доме, как вы сказали, ничего не принадлежит нам. Она продала дом, который строил отец, отдала деньги вам. А вы распорядились ими без учета наших с ней интересов. Представьте, что с вашей дочерью поступили бы так же?!

Отчим молчал.

– Вы думали, что так просто это можно не заметить, – усмехнулась Тата, – ошибаетесь. Я обязательно займусь этим вопросом. Но если я узнаю, что вы отыгрываетесь на матери, я спущу всех московских овчарок на вас. Это вполне в моих силах.

Она вышла из комнаты.

Уже в самолете она немного остыла – нельзя влезать в семью грубо и необдуманно. Тата понимала, что такие, как отчим, не меняются. Ничего не изменится и в положении матери. Все так же она будет тянуть эту лямку, все так же будет он грубить, все так же на ее шее будет висеть весь этот «колхоз». «Да, нет никакого выхода! Только если маму перевезти в Москву. И, если понадобится, я так и сделаю. Ничего, поживем в однокомнатной квартире. Зато все будем здоровы!» – думала Тата, а сама прислушивалась к тихому голосу искусителя.

«Квартира, – шептал искуситель, – квартира, квартира… Стоит только тебе выйти замуж, и будет у тебя квартира. И переедет мама к тебе. И будет у нее нормальная старость… Тата, ты же помнишь обещание тети Адели?!»

Глава седьмая