– Конечно, давайте в Нескучном саду, только где?

– Да вот лучше всего тот вход, что рядом с площадью Гагарина. Там ворота и сразу же начинаются тропинки.

– Договорились, – сказала Тата и попрощалась.

В этот раз она оделась по-спортивному. Погода была по-весеннему свежей, по небу гуляли облака, и когда скрывалось солнце, становилось зябко. Выйдя на улицу в джинсах и куртке, Белозерова почувствовала себя уютно. В сумке она несла пакет с семечками, немного орехов и домашних сухариков, тщательно нарезанных на квадратики. Эти сухарики Тата делала сама. Она считала их незаменимой добавкой к кремовым супам, до которых была охотницей. Собакин ждал ее у ворот, держа в руках два больших стакана кофе.

– Вот, думаю, не помешает. Река близко, ветер даже среди деревьев, не хватало, чтобы вы замерзли тут, – сказал он, подавая Белозеровой большой бумажный стакан.

– Спасибо, вы словно угадали, что я не успела сварить себе кофе. Позавтракать – позавтракала, а на кофе времени не хватило, – улыбнулась Тата и добавила: – Я захватила еду для белок. И для птиц тоже. Вот…

– Это здорово, но погодите. Прежде чем мы займемся белками, мы выпьем кофе, а вы расскажите мне, что же такое вернача. А то я опять не узнаю!

– Почему вас это так заинтересовало?

– Да вот в гостях был, там обсуждались вина. Но я так и не понял ничего.

– Давайте тогда начнем с самого начала. «Вернача» – это определенные сорта винограда. Кстати, очень ценные. В основном белые. Раньше вино из этого винограда не имело имени, и в Италии просто говорили «вернача». А потом уже стали добавлять название местности. Например, «вернача ди Серрапетрона». Вино из местечка Серрапетрона. Я не зря упомянула именно этот регион – вино из красных сортов винограда, очень редкое и дорогое. А выращивают в коммуне Серрапетроне, провинция Мачерата. Но зря вы не посмотрели всю эту информацию в интернете, – лукаво заметила Тата.

– Я два дня искал там. Но только еще больше запутался. Там написано, что вернача – это местность.

– Не совсем так – слово «вернача» происходит от слова «местный». И раньше им обозначали особенность той или иной деревни, где производили какие-либо продукты. Вино, как я уже сказала, не имело своего обозначения.

– Ой, все! Не надо. Остановитесь. Я опять запутаюсь. Давайте я запомню то, что вы сказали в самом начале. Про сорта винограда и принадлежность к району.

– Давайте, думаю, так лучше будет. Потому что, как я уже сказала, тут есть тонкости. Да, кстати, «вернача» – очень древние вина. Медичи еще пили. Да и до них тоже.

– С ума сойти, как интересно, – присвистнул Собакин.

– Очень. И чем дальше я углубляюсь, тем больше меня затягивает. Вот только не говорите про алкоголизм. Вы не представляете, как много людей смешивают эти два понятия – дегустацию и пьянство!

Собакин рассмеялся.

– Ну, когда я вам ответила на все вопросы, давайте покормим белок! Вон их сколько вокруг.

Да, белки прыгали над их головами, и Тата никак не могла их сосчитать. По крайней мере их было не меньше десяти.

– Вы представляете, – вдруг сказала Тата, – я недавно летала в Сочи, к маме. Так там все уже распускается и скоро цвести будет. А здесь еще полно снега.

– Что ж удивительного! Зато у нас еще впереди вся весна, – бодро ответил Собакин, и Тата поняла, что в этом парне достаточно оптимизма. Она еще ни разу не слышала от него хоть что-то похожее на жалобу.

– Да, я очень люблю весну, – продолжал Собакин. – Самое время всякими делами новыми заниматься. Хотя принято считать, что вроде скоро лето, отпуска, а за новые начинания надо браться потом – осенью… А я так не считаю. Я все самое главное сделал весной и летом.

– Главное? – спросила Тата. – А что это – главное?

– Вышла книжка с моими иллюстрациями. Я рисовал их всю прошлую весну. И часть лета. Это была сложная работа. Но у меня получилось. Книжка зимой получила приз за оформление.

– Ух ты! Я вас поздравляю!

– Спасибо! – Собакин чуть поклонился. – Я очень собой доволен. Еще я участвовал в конкурсе плакатов. И завоевал почетный приз – «За новаторство и смелость».

– Ого! – Тата опять удивилась. Глядя на Собакина, меньше всего можно было представить, что он может часами сидеть перед монитором.

– Да, кстати, я сначала рисую руками, – важно сказал он, словно бы угадывая мысли Таты. – Никаких вам графических программ. Я считаю, что если ты художник, то должен уметь рисовать людей и хотя бы кошек…

– Почему именно кошек? – улыбнулась Тата.

– Сложное животное. С такими характерами попадаются!

– Откуда вы знаете? У вас есть кошка?

– У Машки есть кошки, а я иногда ее выручаю, беру на побывку к себе. Машка, бедная, уехать на три дня не может – вся в заботах. Неправильно это. Она ведь добро делает. Но отдых тоже нужен.

– Верно, – согласилась Белозерова.

Собакин удивлял ее все больше и больше.

Белок они покормили – те оказались ручными и точно голодными. Домашние сухарики Собакин забраковал:

– Белкам не стоит, хотя они сейчас готовы все съесть. Но лучше покормим сухариками птиц. Я где-то читал, что и белый-то хлеб городским зверям и птицам не стоит давать. Но когда вопрос стоит, чтобы выжить…

– Да, наверное, все-таки не так страшно… – Тата не была знакома с правилами кормления. В Сочи птиц и зверей никто не подкармливал, да и холода там такого не было, на деревьях обязательно оставались плоды прошлогоднего урожая.

– Вот, а это мое самое любимое место. – Они вышли на высокий берег Москвы-реки. На другой стороне, по Фрунзенской набережной, бежали машины. Солнце было уже довольно низко и совсем не грело. Тата посмотрела на пейзаж, потом перевела взгляд на Собакина. Его нос покраснел, а уши слегка побелели.

– Слушайте, Дэн, вы окоченели в этом вашем классном прикиде, – сказала Тата. – Мы отлично погуляли, давайте зайдем в тепло. Ну, чаю, например, попить. Иначе вы простудитесь.

Собакин смутился.

– Понимаете, я, к сожалению, не очень богат нынче. Ну, на чай, конечно, хватит…

– О господи! – воскликнула Тата. – Да что вы такое говорите! Мы же свои люди, Машка – моя лучшая подруга, какие счеты могут быть!

– Нет, – упрямо произнес Собакин. – Дело не в счетах, как вы выразились, дело в принципе.

– Вы не представляете, как я не люблю, когда мужчины произносят это слово!

– Жаль, вы лишаете другую сторону опоры. Потому что принципы – это опора любого человека, тем более мужчины.

Тата подавила улыбку – вид посиневшего от холода рыжего Собакина и высокий стиль, которым он вдруг стал изъясняться, никак не сочетались.

– Пожалуй, вы правы, – только чтобы не затягивать пребывание на мартовском холоде, согласилась Тата. – Тогда я хочу пригласить вас на чашку чая к себе домой. Правда, живу я далеко, но вот по Ленинскому проспекту ходит замечательно теплый автобус, который довезет нас почти до подъезда.

– Что вы говорите?! Прямо до подъезда. Мне очень неловко, что я не могу вас усадить в теплое авто, но поверьте, это исключительная ситуация. Я обычно при деньгах.

– Я вам верю, – серьезно сказала Тата.

Отрезок пути до остановки они преодолели почти бегом. Собакин так замерз, что летел, словно на крыльях.

– Ох, отличный транспорт, оказывается, в Москве, – тихо сказал он, когда они устроились в самом конце теплого салона.

– А вы что, никогда не ездили на автобусе? – удивилась Тата.

– Нет, или на метро, или в такси.

– Понятно. А я так всю Москву изъездила. Как на экскурсии. Едешь, в окно смотришь, места интересные запоминаешь. Мне нравилось. Я же Москву совсем не знала, а теперь все удивляются, когда узнают, что из Сочи.

– Я – москвич. И тоже любил всякие экскурсии. Но только пешком. И когда тепло.

– Дэн, надо просто нормально одеваться, а не ходить с голыми лодыжками. Климат здесь не тот.

– Вот вы опять… Дались вам мои кеды и носки.

– Я без умысла, – поспешила сказать Тата. – Простудиться ничего не стоит, а болеть весной – не самая хорошая идея.

– Тут вы правы. Да, кстати, я вас сейчас угощу потрясающей штукой. Очень полезной. Ее еще ацтеки ели и пили, а потом европейцы к себе увезли. Сейчас это делают только в одном городе – в Модике.

– А это где?

– Сицилия, Италия. – Собакин полез в свою огромную сумку и вытащил плоскую жестяную коробку. Открыв ее, он достал плитку шоколада в фольге.

– Он так в коробке и продавался?

– Да, вот, угощайтесь, – Дэн протянул Тате плитку.

Та отломила кусочек. Действительно шоколад был необычным – разлом блестел песчинками сахара, словно слюда в куске темно-коричневого мрамора.

– Какой необычный вкус. И он зернистый… И очень острый! Что это?

– Да, это шоколад. И рецепт его, говорят, очень старый. Из Мексики вывезен. Я точно не знаю, так ли это… Но на Сицилии его готовят специальным образом. Там смесь из какао-бобов плавят всего при тридцати-сорока градусах. Поэтому остаются крупинки самой смеси и сахара. И когда он застывает, получается такой вот необычный вкус. Их много сортов, но я выбрал себе с перцем и кардамоном.

– Очень вкусно. И сытно. И не приторно! – Тата съела кусочек моментально. – И он не тает в руках!

– Да, все натуральное. Никаких добавок. Сицилианцы хотели запатентовать это изделие. Они не повторили точь-в-точь ацтеков, а добавили свое. Но им не разрешили.

– Почему же?

– А какао не растет в Италии. Следовательно, продукт нельзя считать местным.

– Жаль, но это очень вкусно!

– Оставляйте себе эту коробку. Следующий раз я вам принесу шоколад с розовыми лепестками. Это дамское угощение. Я его купил просто из интереса.

– Дэн, вы его привезли из Сицилии?

– Ну да, я там был две недели, пока проходил конкурс промышленных дизайнеров.

– И в нем вы тоже принимали участие?

– А как же! Я представлял собственный проект упаковки для детского питания. Очень интересная работа. Там же полно ограничений. По производству, материалам, пожароопасность должна быть учтена. Ой, да масса всего. Но чем сложнее, тем интереснее.