– А подают его с сырами. С жирными, пахучими сырами, – рассказывал отец.

Тата ходила по московским магазинам, рассматривала прилавки и в уме подбирала вино к еде, а еду к вину. Кстати, сама она к деликатесам, в том числе к сырам, была равнодушна.

В один из дней ей позвонили из банка, где она прошла собеседование.

– Приезжайте, вы нам подходите. Должность небольшая, деньги соответствующие. Однако есть возможность роста, – сказали ей.

– Хорошо, – сказала Тата и поняла, что ей предстоит сделать выбор.

После разговора с начальником отдела кадров, куда ее брали на работу, Тата поехала в ресторан.

– Я бы осталась, если бы можно было работать сомелье, – сказала она директору.

Та отвела взгляд. Несмотря на обещания и частые разговоры, этот вопрос так и не был решен.

– Но у тебя же нет образования. А брать еще одного человека…

– Я бы работала и училась.

– Не знаю, вроде официанты и так справляются…

– Мне нравилось у вас работать, – улыбнулась Тата и положила на стол директору заявление.

– Все-таки уходишь.

– Да, в банк. И пойду учиться. На сомелье.

Говоря это, Тата вдруг испытала непонятный подъем – ее московская жизнь набирала обороты. И хоть пока ничего особенного она не сделала, планы вселяли надежду.

Глава вторая

Дважды два – пять

Банк занимал старое пятиэтажное здание. На фасаде красовались фальшивые колонны, белели вензеля и внушительный растительный орнамент. Тате очень понравилось, что ее новая работа выглядела такой солидной. «А банк таким и должен быть!» – подумала она, разыскивая нужный ей кабинет.

– Да, я помню вас, – сказала ей дама из отдела персонала. – Мы просмотрели анкеты и проанализировали результаты собеседований. Кроме вас, еще три человека станут нашими сотрудниками. Это вообще редкий случай, когда в банке сразу столько вакансий. В нашем случае это объясняется открытием сразу нескольких филиалов.

– Я тоже рада, что буду у вас работать, – вежливо сказала Тата.

– Вот и отлично. Давайте оформляться. В понедельник вы должны быть на рабочем месте. У нас строгая дисциплина.

Дама выдала Тате стопочку бумаг.

– Вот, нужно все внимательно заполнить.

Тата достала документы и принялась заполнять анкету.

В понедельник она вышла на работу.

* * *

Начальник стоял перед Татой и, перекатываясь с каблука на носок, чеканил слова:

– Все клиентские договора вы должны разделить на три части, разместить в папки и на каждую папку наклеить стикер с подробнейшей информацией. Все проблемы, с которыми мы сталкиваемся, проистекают из небрежной систематизации. А то и из ее полного отсутствия.

Звук его голоса заполнял большой кабинет, атмосфера сгущалась.

Впрочем, Тата не переживала. Она уже привыкла к этому необычному баритону. Только на первый взгляд в нем была угроза. Прислушавшись, можно было уловить и нерешительность, и даже мягкость.

– Я вас поняла, – Тата кивнула головой, – сегодня же начну этим заниматься.

– Да, пожалуйста, очень вас прошу. – Начальник отдела подхватил со стола бумаги и исчез в дверях.

Тата, оставшись одна, показала ему вслед язык. «Господи, да вот же зануда! Как с ним жена живет!» – в который раз подумала она о Геннадии Петровиче Рябцеве, своем непосредственном начальнике. Она уже проработала здесь несколько лет, поменяла два отдела, ее повысили до заведующей подразделением. И работа в банке была бы вполне приятной, если бы не этот самый Геннадий Петрович. Будучи старше своих подчиненных всего на несколько лет, он ввел в отделе строжайшую субординацию и принялся наводить порядок. Основным требованием был многоступенчатый учет и систематизация документов. Когда-то, до своего внезапного повышения, Рябцев прослушал курс лекций по оптимизации процессов документооборота и совершенно помешался на этой идее. Въехав в кабинет руководителя, он принялся внедрять идеи в массы.

За глаза Рябцева прозвали «Степлер». В этом прозвище была насмешка и над канцелярским занудством, и над его любовью к офисным инструментам. Карандашики, папочки, линеечки, блокнотики, файлы и дыроколы – все это потреблялось отделом в огромных количествах. Рябцев чувствовал, что его недолюбливают, но не отступал. Он вообще был не из таких – он привык быть упрямым. К тому же была цель – стать финансистом. Настоящим. Умным, дальновидным, способным видеть далекую выгоду и умеющим рисковать. А этого можно было достичь только через планомерный марш по служебной лестнице. У Рябцева не было знакомых, помочь было некому. Впрочем, надо сказать, что прочитанная в подростковом возрасте трилогия Драйзера про Фрэнка Каупервуда сыграла не последнюю роль в становлении Геннадия Петровича и стала своеобразным жизненным компасом. Отвергнув все сомнительные мотивы главного героя, Геннадий из всех книжек почерпнул, как ему казалось, главное – многое зависит от случая, и случай надо разглядеть. А тут еще наступили рисковые времена, появились полукриминальные возможности, друзья вдруг зашуршали купюрами. От всего этого на какой-то миг закружилась голова, но рядом была Мама. Именно так – Мама с большой буквы. Таисия Николаевна Рябцева была неутомимым бойцом невидимого фронта. Даже когда ее сыну казалось, что мама далеко, не видит, не знает, не осудит, Таисия Николаевна была на посту. Один Бог ведает, как ей удавалось это, но при малейшей попытке сына вступить на опасную тропу она «хватала его за шиворот». Так, преодолев все опасности, Гена окончил институт, сменил несколько мест, пока не оказался в банке в ранге руководителя.

– Теперь тебе надо жениться, – скомандовала Таисия Николаевна, а Геннадий Петрович впервые за все время огрызнулся:

– Разберемся!

А причиной такой резкости был интерес к рыжеволосой худенькой сотруднице, которая отзывалась на имя Тата.

Он ее заметил давно, когда она только пришла на собеседование в банк. Из всех, кто в то время побывал у них, она показалась ему самой надежной. В смысле знаний, стремлений и целей. Геннадий Петрович, несмотря на свою относительную молодость, был человеком наблюдательным. И быстро распознавал тех, кто приходил в банк «пересидеть», сделать карьеру через личные отношения, или тех, кому все равно было, чем заниматься. Белозерова произвела на него отличное впечатление не только своими знаниями, но и своей манерой держаться, говорить, а также… своими рыжими волосами.

Тату сначала взяли на маленький оклад в отдел расчетов, потом чуть повысили в должности, а потом вдруг внезапно перевели в клиентский отдел, где начальником был Рябцев. Тата очень удивилась такому росту – и должность была выше, и денег было гораздо больше. Она не знала, что за всем этим стоит Геннадий Петрович, который не переставал следить за ее переездами из кабинета в кабинет. И в подходящий момент перехватил ее у отдела депозитов.

– У них и так штат раздут, а у меня людей не хватает, – сказал он в разговоре с начальством. Начальство, недолго думая, дало добро на переход Таты в отдел обслуживания клиентов.

Геннадий Петрович, сам от себя не ожидавший такого, теперь замирал, когда видел в непосредственной близости рыжие локоны Таты. И все было бы хорошо, если бы не не прекращающиеся маневры Таисии Николаевны.

Здесь надо сказать, что матримониальные планы в отношении сына у Таисии Николаевны созрели давно. И они не имели примитивного характера – жена должна быть работящей, доброй и хотя бы симпатичной. Не носили эти планы и оттенка выгоды. Богатую жену своему сыну Таисия Николаевна тоже не желала. «Зачем мальчику кому-то обязанным быть! Он и сам всего добьется!» – думала мать. Невеста, по ее мнению, могла иметь любой нос, рот и цвет волос, но должна была прожить нелегкую жизнь. «Такие не капризничают, благодарны и не сбегут при первых признаках неудачи», – думала Таисия Николаевна. Что и говорить, подобная точка зрения уязвима, но она уже приняла форму пункта программы. И Таисия Николаевна за год до встречи Таты и Геннадия познакомила сына с девушкой Катей. Анкета у Кати была идеальная – сирота, преодолевшая влияние пьющей тетки, получившая хорошую профессию и открывшая маленькую мастерскую по ремонту одежды. Катя действительно была хорошей, фантастически работящей девушкой. Еще Катя божественно подшивала тонкий шифон, умела перешить старую шубу, и клиенты к ней ехали издалека. И Катя была одинока. Знакомство с Таисией Николаевной – та принесла подшить брюки сына – застало ее врасплох. Доброе внимание, которым Таисия Николаевна окружила девушку, помогло той проникнуться теплыми и благодарными чувствами к маме и к сыну. Разглядев Геннадия – высокий рост, атлетическая фигура, прямой нос и серые глаза, – она в него влюбилась. Таисия Николаевна могла бы довольно потирать руки, если бы не неожиданное сопротивление сына.

– Гена, я так рада, что тебе нравится Катя, – говорила мать, словно бы не замечая раздражения сына. Таисия Николаевна вообще любила этот прием внушения – сомнительные соображения выдавать за очевидность.

Гена обычно отмалчивался, только с некоторых пор избегал гостьи, отговариваясь занятостью. И Таисия Николаевна поняла, что есть кто-то, чье влияние намного сильнее, чем ее, материнское, и Катино, вместе взятые.

* * *

Дело было в маленьком баре, который находился рядом с банком. Вечером здесь можно было выпить и поболтать под тихую музыку, а днем подавали большие горячие бутерброды и бульон в огромных фаянсовых чашках. Цены были божескими, и банковский люд бегал сюда часто. Тата не любила бутерброды, но точно знала, что «первое» надо есть обязательно. Поэтому она брала бульон и, устраиваясь у окна, проводила обеденные полчаса.

– Не помешаю? – поинтересовались у нее, когда она пыталась выловить из бульона горошину перца.

– Нет, – мотнула она головой, удивляясь вопросу. Наспех обедающие обычно занимали места вдоль длинной стойки у широкого окна. Влюбленные, а также любители покоя и одиночества устраивались за малюсенькими столиками в зале.