Дверь открыла служанка, она почтительно поприветствовала Дилана. И вежливо кивнула Абре. Дилан провел девушку в вестибюль, отделанный красным мрамором и белыми колоннами, повсюду в горшках из яркой терракоты стояли пальмы. Затем перед ними открылась огромная, элегантно обставленная гостиная с зеркальными окнами, выходящими во двор с огромным бассейном. Дальше располагался английский парк, спускающийся постепенно в Лолину.

— Где она? — спросил Дилан привратника.

— Наверху в кабинете, мистер Старк. Она позвонила, когда привратник у ворот известил о вашем возвращении. Она хочет, чтобы вы поднялись к ней.

Дилан схватил Абру за локоть. У него на лбу выступили капельки пота. Это от калифорнийской жары или он действительно так сильно боится собственной матери? Он все сильнее сжимал ее руку, пока они шли по коридору, где висели картины, а в нишах стояли мраморные статуи. Было похоже на музей. Он остановился у большой резной двери, его пальцы уже до боли сжали ее руку.

— Ничего не говори. Говорить буду только я.

Из-за двери доносились приглушенные голоса.

Дилан выпустил руку Абры, широко распахнул дверь без стука и вошел.

— Привет, мать. — Мужчина в костюме и галстуке и молодая женщина в очках вышли в дверь справа.

Тонкая как тростинка женщина в элегантном розовом костюме стояла у окна, выходящего на подъездную дорожку, ее светлые волосы были безупречно уложены. Она обернулась и склонила голову набок.

— Дилан, дорогой! Блудный сын вернулся домой. — Она подставила щеку для поцелуя. — Так приятно тебя видеть. — Но по ее тону этого нельзя было сказать. Женщина отошла от Дилана, ее холодные голубые глаза смотрели на Абру, стоявшую в дверях, там, где ее оставил Дилан. — И ты привез с собой подружку. Как замечательно! — ее голос сочился сарказмом.

Дилан официально представил Абру. Девушка сказала все положенные слова и смутилась, ее голос походил на голос испуганного ребенка.

Лилит повернулась к Дилану:

— Ты совсем сошел с ума? Сколько этой лет? Пятнадцать?

Этой?

Дилан рассмеялся и пожал плечами:

— Забыл спросить. — Он посмотрел на Абру и вопросительно поднял брови.

— Семнадцать. — Она не очень сильно соврала, потому что через две недели у нее день рождения.

Мать Дилана смотрела на нее, как лаборант на бактерию чумы под микроскопом. Затем недовольно фыркнула:

— Снова придется выпутываться. Я люблю писать о скандалах, но вовсе не хочу оказаться в эпицентре.

— О ней никто не станет беспокоиться.

— Звонил твой отец, к нему приходила полиция. А потом мне звонил какой-то мужчина, хотел знать, где ты.

— Когда это было?

— Неделю назад.

— А с тех пор никто не звонил?

— Нет.

Дилан самодовольно улыбнулся:

— Как я и говорил. Никому нет дела.

Абра снова почувствовала на себе взгляд холодных голубых глаз Лилит Старк.

— А почему никто не беспокоится о тебе?

Дилан ответил за нее:

— У нее нет родителей.

Лилит Старк проигнорировала сына:

— А что ты скажешь, если я дам тебе немного денег? Дилан может посадить тебя на междугородный автобус и отправить туда, где тебя взял.

Абра запаниковала и посмотрела на Дилана. Он хочет этого? Как она может предстать перед жителями Хейвена после того, что сделала? Все будут говорить: «Мы же тебя предупреждали».

— Я решил оставить ее здесь, мать. — Дилан был в ярости.

— Что она такое? Домашнее животное? — Лилит рассматривала сына. — Ты же всегда гонялся за тощими блондинками, Дилан. Что ты нашел в этой девочке?

— Я не знаю, как это выразить словами. Просто в ней есть… нечто.

— И сколько это нечто продлится на этот раз?

— Столько, сколько я захочу.

— Твой обычный ответ, Дилан. — Лилит взяла в руки очки, украшенные бриллиантами. — Я даю тебе месяц на этот роман. — Женщина полистала книгу. — Отлично. Оставляй ее. Она может жить в голубой спальне.

— Я хочу гостевой домик.

Лилит посмотрела на него поверх очков:

— Хорошо. Гостевой домик. И она твоя двоюродная сестра, дочь моей сестры.

— У тебя же нет сестры.

— А кто об этом знает? — Она пристально посмотрела на него. — Я не желаю, чтобы кто-то подумал, будто я одобряю сомнительные связи под моей крышей.

Дилан рассмеялся:

— Я не стану рассказывать о банкире из Нью-Йорка или о художнике из Мексики, или…

— Осторожно, Дилан. — Она сощурила глаза. — Это мой дом.

— И ты знаешь, как сильно я тобой восхищаюсь и как обожаю тебя, мать. — Неустрашимый Дилан хмыкнул. — Ты ведь зарабатываешь на жизнь как раз на сомнительных связях. Кстати, мне нужны деньги. У меня ничего не осталось.

— Я дам тебе денег. Когда ты их отработаешь. — Лилит откинулась на спинку и снисходительно улыбнулась. — У меня назначена вечеринка на субботу. Я ожидаю, что ты там будешь.

— Кто придет на этот раз?

— Все, естественно.

Дилан улыбнулся Абре:

— Детка, тебя ждет угощение. Все эти простолюдины в Хейвене согласились бы умереть, лишь бы оказаться на твоем месте.

— Кстати, о месте… — Лилит с отвращением посмотрела на Абру и что-то записала в блокнот. Она вырвала листок и вручила Дилану. — Позови Марису, пусть она что-нибудь сделает с твоей маленькой подружкой. — Лилит скривилась. — Она выглядит так, словно ее драли кошки.

— Мы ехали с открытым верхом.

— Ты это так называешь?

— Сколько я могу на нее потратить?

— Сколько хочешь. — У нее была такая же радостная белозубая улыбка, как у сына. — Счет будет отправлен твоему папе. — Она немного отвлеклась, потом снова сосредоточилась на нем: — Да, и еще кое-что, дорогой. Отведи ее к нашему врачу, пусть ей сделают защиту. — Она многозначительно посмотрела на сына. — Если ты сотворишь еще одну проблему, Дилан, тебе придется и организовывать, и оплачивать решение проблемы самому.

Зазвонил телефон. Лилит положила руку в кольцах на трубку. Когда она заговорила, ее голос изменился:

— Дорогая, какие жареные новости ты припасла для меня?

* * *

Зик сидел на диване у Мици, она протянула ему хрупкую фарфоровую чашечку и блюдце.

— У вас такой вид, словно вам требуется что-то покрепче, чем чай, пастор Зик. У меня в шкафчике припасена бутылка хорошего бренди — для медицинских целей, конечно же.

Ее усмешка заставила пастора слегка улыбнуться:

— Чая достаточно, Мици.

Он наблюдал за пожилой женщиной, пока она переходила через комнату. Мици похудела, это было странно. Она осторожно опустила свое тощее тело в кресло, обитое выцветшим красным бархатом, что стояло возле окна. У нее опухли лодыжки, пальцы скрючил артрит. Иан Брубейкер заменил Абру в церкви, но, хотя он сохранил мастерство концертного пианиста, Зику больше была по душе мягкая игра Абры, которой та научилась у Мици. У Мици был замечательный талант добавлять шутливости, чем она приводила сына Ходжа и некоторых других в смятение.

— Как дела, Мици?

Она насмешливо посмотрела на него:

— Просто замечательно, пастор Зик. Питер и Присцилла ничего не получали от Абры? — Когда он отрицательно покачал головой, она вздохнула и положила голову на спинку кресла. — Я боялась этого. Девочки-подростки всегда такие глупые. — Она грустно взглянула на него. — Я должна была знать. Сама когда-то была такой.

— Абра может позвонить вам раньше других.

— Если позвонит, я обязательно вам скажу, но не обещаю, что сообщу, где она находится, если она попросит не говорить.

— Она вам доверяет, Мици. И я тоже.

Миди всегда ему нравилась. А Ходж разрывался между стыдом и гордостью. Он обожал мать, но признавался, что иногда она сводит его с ума. Как-то он разоткровенничался и сказал, что не понимает, как мог его работящий, скромный, строгий и приличный отец не то что жениться, даже встречаться с ней. Не сказать, что он об этом сожалел, поскольку сам был единственным результатом этого союза.

Зик знал Мици как женщину умную и мудрую, ее можно было бы считать ветреной, если бы не твердая вера. Жизненный опыт не всегда добавляет мудрости. В случае с Мици ее было достаточно. Она говорила, что грешила со страстью, но с не меньшей страстью потом раскаивалась. И это подтверждалось ее даром сострадания к падшим.

— Я бы никогда не попросил вас разрушить доверие Абры, Мици.

— Я знаю. У меня имеется целый список слов, которыми я бы назвала Дилана Старка, но я не стану его зачитывать. Кто он такой, в конце концов? Он появился ниоткуда, и на меня пахнуло серой. Откуда он взялся? Вы что-нибудь о нем знаете?

Чай у Мици был крепкий и горячий, щедро приправленный медом.

— Он сын Коула Термана.

— А, волчонок. — Она посмотрела на Зика своими старыми мудрыми глазами. — Бедняжка Абра. — Она покачала головой и уставилась в свою чашку. — Ее ожидает неприятное пробуждение. — Она отпила чай. — А как Джошуа?

— Переживает. Много работает. Подолгу гуляет в холмах. Мало спит.

— Похоже, и он пошел в отца. Даже если слышишь, что приближается поезд, не всегда знаешь, как уйти с рельсов, Зик. — Она была готова расплакаться. — Я очень переживаю за вашего мальчика.

— Его вера крепка.

— И она ему понадобится. Это может продолжаться долго.

— Я все еще надеюсь.

— Вы по-прежнему думаете, что Господь еще не закончил с Аброй, несмотря на то что она хочет покончить с Ним. — В ее улыбке еще осталось чуть прежнего озорства. — Я собираюсь молиться, чтобы она помнила каждую строку каждого гимна, который я заставляла ее учить. — Она вздохнула. — Я уверена, что девочка постарается их забыть, но не сомневаюсь, Господь вернет их все, когда ей это будет особенно нужно. — Она постучала пальцем по виску. — У нее все в порядке с головой. И Господь может этим воспользоваться.