Мигель Сантос - Моя любовь, моя печаль. Книга 2

Рикардо, Изадора, Фелипе, Патрисиа, Беренисе, Виториа… Этих героев романа объединяет одно великое и вечное чувство – Любовь. Любовь страстная, горячая, безоглядная или наоборот – мелочная, эгоистичная, злая. Но добро побеждает и в любви. А что касается печали… «Любовь никогда не бывает без грусти, но это приятней, чем грусть без любви…» – строки из знакомой многим песни как нельзя лучше раскрывают содержание романа, известного читателям по одноименному бразильскому телесериалу.

Дока

… Дока схватился за сердце. Дирсе не должна успеть ничего сказать.

– Тебе плохо? Эдуардо, что с тобой? – встревожилась Виториа. – Ты поедешь домой с нашим шофёром.

– Ещё и с шофёром! А не лучше ли на трамвае? Или пешком?

Все обернулись на эти слова и увидели лица улыбающихся Жоао и Зеки.

– В чём дело, Жоао?! – одёрнула парня Виториа.

– Не в чём, а в ком! – сказал Жоао. – Дело в этом человеке, который живёт, оказывается, с некой маникюршей!

– Какой маникюршей? – не поняла Виториа.

– Да есть некая бедная маникюрша по имени Беренисе. Номер телефона, который тебе дал этот человек, принадлежит ей.

Дока оглядывался вокруг, словно загнанный зверь. Он так и знал, что разоблачение его будет громким, постыдным и неотвратимым.

Виториа смотрела на него совершенно изумлёнными глазами. Из дома показался дон Лазаро, он шёл прямо к ним.

Дирсе ехидно улыбалась и что-то шептала Марко.

– Эдуардо! Что они говорят?! – воскликнула Виториа. – Какая маникюрша? Ты можешь мне всё это объяснить?

– Да-да, пусть объяснит, как сын финансового магната оказался в районе Белензиньо! – засмеялся Жоао.

– Белензиньо?! – спросила Виториа. – Но я слышала, что это беднейший район Сан-Паулу… Эдуардо, что они говорят?!

Вот теперь у Доки действительно закружилась голова, и сердце сжалось, словно его стискивала крепкая грубая рука. Отвечать ему было нечего. Он видел вокруг только любопытные лица. Через минуту они станут озлобленными, колючими, холодными. Его с позором вытолкают в шею с виллы! Может быть, даже будут бить.

Дон Лазаро уже стоял рядом. Он слышал только конец разговора, но и этого хватило, чтобы он весь обратился в слух.

Больше всего Доке было жаль не себя. Больше всего было жаль Виторию. Всё-таки он нежно и бережно относился к ней. Всё-таки он жалел её. А может быть, по-своему любил эту девушку.

– Ну, сеньор Незнаюкаквастам! Что же вы молчите? – выступил вперёд Жоао. – Ответьте нам, пожалуйста.

– Я отвечу, я сейчас на все ваши вопросы отвечу, – сказал Дока и поднялся.

Он бросится вперёд. Он собьёт с ног этого папенькиного сынка, он побежит по зелёному газону и одним махом перелетит через ограду.

Это будет бегство. Но это не будет позор.

Дока сделал шаг вперёд и пригнул голову. Сердце его уже не сжималось, оно колотилось в груди как бешеное…

Сейчас… Вот сейчас…

– Сеньор Эдуардо! – услышал он вдруг голос Порфирио. – Вас вызывают!…

Слуга протягивал Доке изящный белый блестящий радиотелефон…

Дрожащей рукой Дока взял аппарат и сказал еле слышно:

– Слушаю вас.

– Дока, это Беренисе. Но ты называй меня мамой, – услышал он.

– Да, мама, это я, – ещё не придя в себя, ответил механически Дока.

– Слушай внимательно. Жоао и Зека узнали, что ты дал Витории мой телефон. Они хотят тебя разоблачить.

До Доки постепенно доходил смысл слов Беренисе.

– Да, они что-то такое говорят, – сказал он в трубку.

– Твой дядя, понимаешь, твой дядя анархист подключился к моему телефону, потому что живёт по соседству. У нас с ним просто спаренный телефон. Понял?

– Да, кое-что начинаю понимать, мама.

– Эдуардо, ты разговариваешь со своей матерью? – спросил Доку дон Лазаро.

Дока обернулся к собравшимся вокруг. Его разговор слушали напряжённо, стараясь не пропустить ни слова.

– Да, дон Лазаро.

– Спроси свою мать, когда она приедет в Сан-Паулу?

– Мама, дон Лазаро спрашивает, когда ты сможешь приехать к нам? Он очень хочет с тобой познакомиться, – сказал Дока Беренисе.

Мысли его снова работали чётко. Дрожь в руках пропала, бледность с лица прошла.

– Позволь, Эдуардо, я сам поговорю с ней, – попросил старик.

– Мама, я прощаюсь с тобой, ты очень вовремя позвонила. Но не клади трубку, с тобой будет говорить дон Лазаро. – Дока отдал аппарат старику.

– Алло! Мадам Роз Мари, с вами говорит Лазаро Вентурини…

Дока снова повернулся к собравшимся и широко улыбнулся.

– Да, что-то погода меня сегодня чуть не выбила из колеи, – сказал он Витории.

– Мадам, мне хотелось бы узнать, когда вы сможете приехать в Сан-Паулу?… – говорил дон Лазаро. – Понятно… Понятно… Ну что ж, прекрасно!… Очень рад был с вами поговорить… И вам всего доброго.

Старик отдал трубку слуге.

– На будущей неделе твоя мать приедет. Она, очевидно, очень милая женщина. Сразу же сообщи мне. Я хочу пригласить её на ужин.

Старик раскланялся и направился к дому.

– Мой дедушка разговаривал с твоей мамой? – спросила Виториа.

– Да, дорогая.

– И она приедет?

– Да, на будущей неделе.

– Дедушке она понравилась, – счастливо улыбалась Виториа. – Но, прости, тебе уже лучше?

– Намного. Ты не хочешь прогуляться?

– Конечно, пойдём, милый.

– Подожди, Виториа, – сказал Жоао. – Мы ещё не всё выяснили у молодого человека.

– Да ладно тебе, – примиряюще сказал Зека. – Оставь.

– Нет, пусть он ответит на наши вопросы! – упрямо сказал Жоао.

Дока снисходительно улыбнулся.

– Ну и какие вопросы мучают тебя, Жоао? Смысл жизни? Развитие Вселенной? Социальная несправедливость? Нет, боюсь, эти вопросы тебя не мучают. Тебе бы что-нибудь попроще, позлободневнее, правда? Ах, какие есть замечательные злободневные вопросы, Жоао! Настолько замечательные, что ими можно убить человека. Можно растоптать его, можно унизить, высмеять, поиздеваться. Не припомню, чтобы я задавал тебе хоть какие-то вопросы. А ты мне постоянно устраиваешь пресс-конференции…

– Говорить ты умеешь, – постепенно заводился Жоао. – Но на этот раз тебе не выкрутиться.

– Знаешь, Жоао, почему я не люблю отвечать на твои вопросы? Потому что в результате ты всегда оказываешься в дурацком положении. А мне тебя жалко.

– Не надо меня жалеть! Лучше скажи, почему твой телефон и телефон какой-то маникюрши один и тот же?

– «Какой-то» маникюрши я не знаю. А телефон не мой, а дядюшки. Я не делаю маникюр. Впрочем, почему бы тебе не отправиться к моему дядюшке и не расспросить его самого? Думаю, он даже смог бы преподать тебе урок благородства.

– А каким образом твой дядюшка связан с этой Беренисе? – спросил Зека, которому просто интересно было отгадать загадку.

– Эта самая… Беренисе, да?… она соседка моего дядюшки. И любезно согласилась подключить к своему номеру его телефон. Поэтому их номера совпадают, – как неразумному ребёнку втолковал Дока.

– Спаренный телефон? – Жоао понимал, что крепкая почва под его ногами превращается в топкое болото.

– Почему бы тебе не позвонить моему дядюшке и не назначить ему встречу? – иронично спросил Дока.

– Я бы хотел познакомиться с твоим дядей, Эдуардо, – сказал Марко. – Виториа рассказывала, что он анархист!

– Да, именно поэтому бытовые проблемы не интересуют его.

– Увидеть живого анархиста! Да это мечта жизни! – сказал Марко.

– Я могу это устроить, – улыбнулся Дока. – Но я ещё не закончил свою пресс-конференцию, кажется. У тебя есть ещё вопросы, Жоао?

– Нет у меня никаких вопросов, – мрачно буркнул неудавшийся разоблачитель.

– Тогда позволь мне задать тебе несколько вопросов. – Дока приблизился к Жоао и жёстко сказал: – Неудачи, парень, надо переживать достойно, ты согласен? Мелкие интрижки уже не помогут тебе. Разве ты не заметил, что сам оказываешься посмешищем? Знаешь, скажу тебе по секрету, девушкам это не нравится.

Дока отвернулся от Жоао, на которого жалко было смотреть, взял Виторию под руку и с достоинством удалился.

Дирсе только прикусила губу. Она поняла, что Доку потеряла навсегда. Впрочем, поняла она это умом, а сердце её было полно любви, от которой до ненависти один шаг, как известно.

Рикардо

Ты сам этого хотел!

Рикардо до последнего момента не верил, что Изадора даст согласие на брак, но это произошло. Это случилось, и теперь ему оставалось только говорить себе: ты сам этого хотел!

Весь вчерашний и сегодняшний день он пребывал в мрачнейшем состоянии. Ни Бианка, ни Патрисиа, ни даже Жесика не могли вывести его из какого-то оцепенения. Он не сразу откликался, если кто-то обращался к нему, не слышал телефонных звонков и не замечал, что ест. Впрочем, о еде он совсем не думал и, кажется, не завтракал и не обедал сегодня.

Весь вечер и всё утро он набирал номер Изадоры, но слышал только длинные гудки.

Что он мог исправить во вчерашнем разговоре? Что он мог исправить?

– Бианка, – вызвал он секретаршу. – Узнай, на месте ли Изадора?

– Её нет на фирме, – тут же ответила девушка. – Она уехала обедать вместе с Андре и до сих пор не вернулась.

Бианка помолчала.

– У тебя неприятности? Я могу тебе чем-нибудь помочь? Что с тобой случилось? Я никогда тебя таким не видела.

– Ничего у меня не случилось. – Рикардо был раздражён.

– У тебя неприятности с Изадорой? – тихо спросила Бианка.