– Не хотите ли присесть, сеньора? – радушно предложила она.

– Я хочу говорить с Эдуардо или как его там!

– Боже, как вы взволнованы. Это вредно, сеньора.

– Что, вот здесь он и живёт?

– Ну не прямо в прихожей, конечно, – улыбнулась Элза. – Но, в общем, и делом – да. Его тоже зовут Эдуардо.

– Значит, и вы замешаны в этой грязной истории?

– Конечно! – хвастливо сказала Элза. – Да вы присядьте, Дока может задержаться.

– Дока? Какой ещё Дока?!

– Дока. Это црозвище Эдуардо.

– А вы кто ему?

– Я его бабушка.

– А! Мать мошенницы Роз Мари!

Элза, которая в этот момент резала огромным ножом пучки целебных трав, так резко повернулась к Изадоре, что та с перепугу шлёпнулась на стул.

– Я мать своей дочери. Она не мошенница, – помахивая ножом, объясняла Элза. – А в ваших кругах мошенников полно.

– Вы скромные люди, – несколько менее агрессивно стала говорить Изадора, – как вы позволили втянуть себя в эту грязную историю?

– О, мы живём в такой стране – кругом грязь. Не поверите, вчера надела новую блузку…

– Где ваш внук? Где ваша дочь? – перебила её Изадора.

– Внук! Вы сами знаете, сеньора, какое сейчас пошло поколение! Гуляют, где им вздумается…

– Позовите сюда Роз Мари! – Изадора потихоньку теряла терпение.

– Нет, она не придёт. Она в спальне и сгорает от стыда, – конфиденциально сказала Элза. – А вы мне лучше скажите, как вам новая экономическая программа правительства?

– Мне кажется, – угрожающе произнесла Изадора, – вы не в курсе всей тяжести последствий вашего спектакля! Всё было задумано, чтобы отомстить мне, а пострадает моя дочь!

– Честно говоря, мы все переживаем из-за вашей дочери, сеньора, особенно Дока.

– Я хочу с ним поговорить!

– А как я хочу с ним поговорить. Вы просто хотите с ним поговорить, а я так сильно хочу с ним поговорить, что не стоит об этом и говорить…

– Прекратите! – закричала Изадора. – Вы что, издеваетесь надо мной?!

– …только как с ним поговорить, если он совсем не хочет со мной говорить, – словно и не слышала Элза крика Изадоры.

– Ах, вы так?! Ну, тогда!… – вскочила Изадора.

– Что тогда? – услышала она за спиной.

В комнате стоял Дока.

Злость как-то мигом слетела с Изадоры. Парень стоял перед ней совершенно спокойно и невозмутимо. Она поняла, что ничего ни ему, ни его родным сделать не в силах. Всё её оружие – разорение, огласка, сплетня – не действовало здесь. Этих людей невозможно было разорить, они и так были бедны. Их невозможно ославить, пустив ядовитую сплетню, никому они не были интересны. Этих людей надо было только просить. Умолять.

– Здравствуй, Эдуардо, – вдруг елейным голосом проговорила Изадора.

– Вы хотите поговорить со мной? Но мне не о чем с вами говорить, – сказал Дока.

– Я прошу тебя, пожалуйста, – сказала Изадора, заглядывая ему в глаза.

Какое-то время Дока раздумывал.

Элза и Изадора выжидательно смотрели на него.

– Бабушка, оставь нас, пожалуйста, наедине с доной Изадорой, – наконец, сказал он.

– Хорошо-хорошо, – поспешно согласилась Элза, – если что, кричи! – и скрылась в другой комнате.

Изадора села и дождалась, когда Дока сядет напротив.

– Зачем ты это сделал, Эдуардо? – сокрушённо спросила она.

– Целый ряд обстоятельств вынудил меня, – сказал Дока.

– Это всё деньги?

– Да, – коротко ответил он.

– А ты знаешь, что будет с Виторией?

– Представляю.

– И тебе её не жаль?

– Мне очень ее жаль. Но, к сожалению, я ничего не в силах изменить.

– Сколько же тебе заплатили?

– Я получал зарплату ежемесячно. Это позволило мне перевезти из провинции бабушку и маму.

– Они будут продолжать тебе платить?

– Нет. Толедо устроил меня на свою фабрику.

От имени злейшего врага Изадору передёрнуло.

– А ты не испытываешь к Витории никаких чувств?

– Она мне очень нравится. Мне очень её жаль. Но продолжаться это не может.

Он замолчал. Изадора смотрела на парня, и в ней боролись два чувства. Она готова была сейчас схватить со стола оставленный Элзой тяжёлый нож и искромсать Доку. Но она понимала, что этим не спасёт дочь. Поэтому победило второе чувство.

– Эдуардо, – начала она тихо, – Виториа может серьёзно заболеть… Если ты бросишь её, я не знаю, что может с ней случиться… Я никогда ни у кого ничего не просила… Но я… умоляю тебя, – голос Изадоры дрогнул, – вернись к ней! Меня не интересует твоё происхождение, сейчас это не имеет значения… Я знаю, что ты скромный бедный парень, но я могу сделать тебя богатым, я дам тебе куда больше, чем этот негодяй Толедо! Я дам тебе всё, что ты захочешь! Эдуардо, ты должен вернуться к Витории! Прошу тебя! – Изадора уже плакала и совсем не стеснялась своих слёз. – У тебя будет много денег, и для тебя самого, и для твоей матери, и для твоей бабушки тоже… Ты будешь работать на «Вентурини»… Пожалуйста, Эдуардо… Виториа очень любит тебя! Она обожает тебя! Боготворит! Умоляю тебя, вернись… Умоляю… Я могу, если ты хочешь…

И тут Изадора сделала то, во что никогда бы не поверили люди, знавшие её всю жизнь.

Она встала перед Докой на колени. Рыдания душили её. Сейчас это была обыкновенная несчастная мать, готовая ради собственного ребёнка на всё.

Дока бросился к ней и поднял её.

– Что вы делаете?! Дона Изадора! Что вы, встаньте!… Я обещаю…

– Ты навестишь её?

– Да! Да!

– Пообещай мне! Слышишь, пообещай!

Из другой комнаты выбежала Элза, тоже вся в слезах.

– Обещай ей, негодник, слышишь, обещай! – закричала она, плача так же горько, как Изадора.

– Я обещаю, обещаю! – закричал и Дока, совершенно потерянный и, похоже, тоже готовый заплакать.


Фернанда

В последнее время Фернанду не оставляли мысли об отце. Он так неожиданно пропал, что не оставалось сомнения в том, что он снова взялся за старое. Какое-то предчувствие не покидало девушку, она всё время чего-то настороженно ждала.

В таком состоянии застал её заглянувший к ним Дока.

– Что случилось, Фернанда? Что за беда? Отчего у тебя красные глаза? – участливо спросил он девушку.

– Мне страшно, Дока. Я боюсь за моего отца, – подавленно сказала Фернанда.

– Да что такое? Говори толком, – расспрашивал её юноша.

– Я чувствую, Дока, что мой отец скоро погибнет. Однажды я открою газету и прочту там об этом. Это может случиться в любое время. Господи, что же мне делать? – Глаза Фернанды наполнились слезами.

– Подожди, не стоит так убиваться. Ты же ничего не можешь сделать, – успокаивал её Дока.

– Зато она могла! Если бы она нормально встретила его из тюрьмы, если бы поняла его, если бы любила, ничего бы с ним не случилось. Ты понимаешь? – В голосе Фернанды появились жёсткие нотки.

– Хочешь знать моё мнение? Так вот, ничего бы твоя мать не смогла сделать. Рано или поздно, твой отец всё равно взялся бы за старое…

– Нет, это неправда! Всё могло бы сложиться иначе. Мне так жаль отца. Я вижу, как он идёт навстречу своей гибели, и ничего не могу поделать. Я в отчаянии, ты понимаешь? – горячо говорила девушка.

– Мой тебе совет, выкинь ты это из головы. Отвлекись, займись чем-нибудь. Хочешь, мы можем вместе с тобой куда-нибудь сходить? В конце концов, ещё ничего страшного не произошло. Это только твои предположения. Совсем необязательно, чтобы они сбылись, – ободрил девушку Дока.

– Ладно, я попытаюсь. Спасибо тебе за сочувствие, – ответила девушка.

– Ну, так как же моё предложение? Может, сходим куда-нибудь?

– Нет, Дока, спасибо. Я сейчас не в том состоянии. Может, в другой раз… – слабо улыбнулась девушка.

– Ловлю тебя на слове! – уходя, сказал Дока.

Фернанда попыталась взять себя в руки, отгоняя мрачные мысли. И тут в дверях появился дед с каким-то странным выражением на лице.

– Ты уже дома, Нандинья? Как ты? Что-нибудь случилось? – осторожно заговорил Эмилио.

– Да нет, дедушка, просто мне немного взгрустнулось, – приободряясь, сказала девушка.

– У тебя нет никаких новостей? – вкрадчиво спросил Эмилио.

– А что, дедушка? Что-то случилось? – встревожилась Фернанда.

– Нет, нет, успокойся, дорогая. – Эмилио взял газету и отошёл к окну.

Через минуту старик снова обернулся к внучке.

– Похоже, ты сегодня не слышала радио, не читала газет, телевизор тоже не смотрела… – не закончив фразу, Эмилио подошёл к внучке и обнял её.

– Да что такое, дедушка? Что-то случилось? Что-то с моим отцом? Да говори же! – вырвавшись, воскликнула Фернанда.

– Присядь, внучка, присядь, – пытался успокоить её Эмилио.

– Мне и на ногах хорошо! Не томи меня, дед. Как ты не понимаешь, что только мучаешь меня? Что? Что ты хочешь сказать? Что мой отец… мой отец… – впиваясь глазами в старика, говорила девушка.

– Фернанда, успокойся, милая, иди ко мне… иди к своему дедушке, успокойся… да, он погиб, девочка… погиб сегодня утром в какой-то перестрелке в одном из банков… беднягу Аржемиро застрелили, – наконец, выговорил Эмилио.

– Нет, дедушка, я не верю! Это был не он, не он… это был кто-то другой! – отступая от деда, говорила Фернанда.

– Родная, успокойся, к несчастью…

– Не смей этого говорить! Не смей, ты слышишь? Он жив, жив. Ну, скажи мне, что он жив, дедушка! – По щекам Фернанды текли слёзы, глаза были безумны.

– Дорогая, дорогая моя… девочка моя… Фернанда… – У старика сжалось сердце от боли за внучку.

– Дедушка, прошу тебя, ну скажи мне, что он жив! – Фернанда обессиленно повисла в объятиях деда.