Янка Рам - Моя младшая жена

— Прости. Только поздно всё это, и мне давно не нужно от тебя. Может, в самом начале это бы задало совсем другой формат наших отношений. Теперь поздно. Мне всё это от другой женщины хочется.

— Замолчи… Просто возьми меня… как ты любишь…

Руки сползают на мою ширинку. Не позволяя ей продолжать, перехватываю их. Снимаю с себя.

— Иди спать.

Оставляю её.

На кухне готовлю завтрак и кофе, жду, пока спустится Ляйсан. Минут через сорок она тихонечко заходит на кухню. Вздрагивает, заметив меня. Опускает лицо.

— Доброе утро…

— Доброе утро, — подхожу ближе, поднимаю лицо за подбородок. — Ты плакала… — прижимаюсь губами к брови. — Извини меня. Давай уедем сейчас отсюда вдвоём. Поможешь мне в «Жемчужине»?

Кивает.

— Поживём пару дней там, в люксе. А когда Алла съедет, вернёмся. Покушай…

Мы завтракаем. Ляся такая несчастная…

— Детка, тебя что-то опять пугает? — не выдерживаю я.

Пожимает плечами.

— Можно спрашивать?

— Конечно!

— Мне непонятно.

— Что?

— За что бывает развод? — поднимает она глаза. — У нас всё понятно. Всё в Коране, шариате. У вас — непонятно.

— Развод… У нас развод, когда разлюбили и не хотят больше вместе жить.

— Плохо… Любить, разлюбить сто раз можно. Та красивая, эта… Каждый раз развод?

— Ты правильные вопросы задаёшь, — вздыхаю я. — Семья должна быть выше и важнее порывов. И чувства надо развивать внутри. Но у меня к тебе встречный вопрос… Антон, — внимательно заглядываю ей в глаза. — У тебя к нему есть чувства. Но женой ты хочешь быть моей. Как так?.. Что это для тебя?

— У нас так: сердца юных девочек пылкие, и если не защищать их уединением от мужчин, то они вспыхивают, получив хоть каплю тепла. И если первый мужчина, который общается с девушкой — её муж, то голодное сердце вспыхнет к нему.

— Хм… Антон..? — ревниво напоминаю я.

— Моё голодное сердце первым увидело не мужа, — опускает глаза. — Но если позволять только мужу кормить своё сердце, то оно быстро поймёт, где для него благо, тепло и защита. Я тебя полюблю. А его забуду. Я не позволю ему кормить моё сердце, клянусь! Не буду больше разговаривать с ним.

— Я буду кормить твоё сердце, — забираю со стола её кисть, прикасаюсь губами к пальчикам, — всем, что ему нужно. Обещаю.

Но Ляся не тает от моих слов. Прищуривается пытливо.

— Почему с Катериной развод? Она достойная женщина, — строго.

— Потому что я был глупым порывистым пацаном. Это не вина Катерины. Этого развода я не хотел. Но я в нём виноват.

— Новая понравится — со мной тоже развод? Виновата, не виновата? — с обидой.

— Так не будет. В моей жизни так больше не будет. По крайней мере, я буду максимально стараться этого не допустить.

— Я боюсь…

— Чего?

— Остаться одна. Ненужной… Беззащитной.

— Лясенька… Я не оставлю тебя никогда без защиты. Даже если ты сама захочешь уйти.

— Куда уйти?..

— Да за тобой уже очередь стоит! Как отбиваться, не знаю! Ты думаешь, я не боюсь?

С раздражением отодвигаю чашку.

— Поехали. С собой взять купальник и тёплые вещи. Без всяких возражений! Мы будем вдвоём.

Уже с утра очень жарко. Потягиваюсь, поднимая лицо к солнцу. Голова трещит от бессонной ночи… Старый я стал. Раньше мог до утра тусоваться и весь день работать. А теперь хочется зажать под бочок Лясю и как следует выспаться. Но выспаться с ней рядом — это непосильная задача для моего организма. Сегодня едва глаза сомкнул.

Падаю на разложенные качели, вспоминая ночь.

Сладкая девочка… Строгая! Выговорила мне за все косяки. Молодец, на самом деле. Может, хоть оживёт без Аллы, когда в доме хозяйкой станет.

Ляся выходит к моей машине и терпеливо ждёт. Подхожу, открываю ей переднюю дверь.

— Прошу…

Критически смотрю на полностью закрытое платье. А сегодня плюс тридцать… Ладно. Разберёмся.

Тимур с Константином, раздевшись, стоят по пояс в воде, чинят борт катера. В другой стороне на веранде ресторана работники собирают новые столы. Горничные домывают стёкла на первом этаже. Я вижу их силуэты в отсвечивающем окне.

Тимур сказал, что это всё наше с ним…

Мышцы на загорелой спине мужа перекатываются от каждого движения. И я, даже сидя метрах в пятнадцати, ощущаю его силу. Вспоминаю эту силу под своими ладонями. Мужчина…

А когда я увидела его в первый раз, он показался мне холодным, строгим, равнодушным. Лицо — слишком суровым. Резкая линия челюсти, хмурые брови, нос с маленькой горбинкой… Но чем больше смотрю на него, тем более мужественным, а совсем не сердитым кажется его лицо. Улыбка редкая гостья на его губах. Но зато теперь я различаю, как теплеет и улыбается его взгляд, когда он смотрит на меня или Марусю.

Отламывая от булки кусочки, бросаю их в воду чайкам. Жарко… Снимаю обувь, встаю в тёплый прибой. Ступни вязнут в приятном песочке. Чувствую голод. Машинально съедаю один кусочек хлеба. Как в детстве, жую его очень долго, пока не чувствую сладость. Присаживаюсь на борт катамарана, шлёпаю ногами по воде, разбрызгивая её. Краснею от мысли, что хочу опять зайти в воду вместе с мужем и полежать на его надёжных руках. И объятий его хочу… и горячего, ослепляющего меня шёпота… Чтобы хвалил, хочу…

— Эй, хозяйка! — окликает меня шутливо Тимур.

Его руки в мазуте.

— Рассчитай горничных, пусть идут. Завтра они с семи. Портмоне в кармане, — кивает на лежащие на шезлонге джинсы. — И построже с ними.

Подскакиваю, с радостью тороплюсь исполнить его просьбу. Помочь хоть как-то.

Иду босыми ногами по холодной каменной плитке. И это тоже приятно. Моё тело словно проснулось, ловя удовольствие от разнообразных ощущений. Но с другой стороны, одновременно очень многое привычное стало раздражать. Например, слишком жаркое платье.

Бесшумно захожу в холл. Две горничные вяло трут панорамное окно, что выходит на море.

— А хозяин — красавчик… — неприятным похотливым голосом говорит одна другой. — Зачётный мужик! Властный, страстный… Всё, как я люблю! А плечи какие…

Мне становится неприятно. Какая распущенная женщина!

— Здравствуйте, — строго здороваюсь я.

Вздрагивают, оборачиваются.

— Вы закончили?

— Нет ещё…

— Много болтаете.

Сажусь в кресло, поджимая ноги, чтобы не замёрзли. И слежу за работой. Мама всегда так делала, когда прислуга ленилась. Женщина начинают быстро и молча натирать окно до блеска. Дожидаюсь, пока закончат. Рассчитываю.

— А Вы наш администратор? — закусив губу, интересуется вторая.

— Я — хозяйка, жена Тимура Алексеевича, — гордо задираю подбородок.

Может, постыдятся чужих мужей рассматривать.

Второй становится неловко. Отводит взгляд.

— Мм… Понятно.

— Буду присматривать за горничными, — прищуриваюсь я предупреждающе.

Будут позорить нас таким поведением — уговорю Тимура прогнать и других взять.

— А как Вас зовут?

— Ляйсан Алихановна.

Мама всегда полным именем представлялась. Говорила: нужен… как это? барьер. Чтобы персонал не наглел.

— А вас?

— Светлана. Оксана, — представляются они.

— Завтра рабочий день с семи.

Отпускаю их. И выдыхаю, понимая, что вся была напряжена как струна. Надеюсь, всё правильно говорила и делала. Старалась быть как мама — строгая, спокойная, придирчивая. Её отец всегда хвалил как помощницу.

Сама доделываю кое-что по мелочам. Протираю листья на фикусе, подвески на канделябре. Проверяю ключи от номеров…

— Лясь… — заходит Тимур. — Всё… всех разогнал, — обнимает меня за талию. — Мы теперь абсолютно одни.

Снимает ключи от люкса для молодожёнов. Ведёт меня за руку на второй этаж. Открывает красивые массивные двери. Огромная кровать в форме сердца с палантином, большой балкон с видом на море, шторы разлетаются под порывами ветра.

Ставит наши сумки возле кровати. Приобняв сзади, целует в кромку ушка. Сжимаюсь от бегущих по спине мурашек. Никаких мыслей, которые постоянно мучают меня, в голове нет — хорошо, плохо, можно, нельзя… Пусть он всё решает. Если женщина подчиняется своему мужу, то ей заранее всё прощено свыше.

— Надевай купальник и спускайся.

Оставляет меня одну.

Оу. Купальник?.. Сгорая от стыда, достаю лоскутки бежевой эластичной ткани со стразами и цепочками. Сжимаю в руках.

Я же словно голая буду! На улицу так выйти?

Муж сказал — мы одни.

Как их девушки в таком ходят?! Умереть от стыда можно.

Но ослушаться не решаюсь. Снимаю одежду. Бриз с балкона непривычно холодит голое тело. Надеваю трусики, расправляю по бокам цепочки. Из-за крутого перепада между талией и ягодицами боковые тонкие полоски съезжают вверх, делая его ещё круче!

— Мамочка! — прижимаю к горящим щекам ладони.

Надеваю лифчик, едва прикрывающий грудь. И сжимающий её так, что она практически вываливается.

Нет. Я не могу.

Выворачиваю сумку, отыскивая палантин. И обматываюсь им как полотенцем. Едва прикрывает колени. Но хотя бы так!

Лицо горит!! Оттягиваю время… Может, он всё-таки придёт за мной, и мне будет не так неловко идти в таком виде одной.

Распускаю волосы, переплетаю в две косы, чтобы намокнув, не тянули слишком голову назад. Вплетаю снова жемчуг. В прошлый раз он сказал — красиво! Бесцветным блеском прохожусь по губам. И капельку подрисовываю стрелочки. Кручусь перед зеркалом.

Надеюсь, ни мама, ни отец никогда этого не узнают!

Нерешительно шлёпаю по лестнице вниз. Выхожу на улицу, останавливаюсь на крыльце. Ветер нахально развевает полы моего и так эфемерного укрытия.