Она даже зубы сцепила, чтобы не начать проговаривать это вслух, хотя очень хотелось не то, что говорить, а кричать. И он услышал, помог. Ольга даже стоя в душе видела перед собой экран монитора, на котором почти сплошная линия вдруг сменилась расчерченными молниями, рисовавшими биение ожившего сердца.

Кровь в него вливали литрами. Ольга не знала, есть ли у этого мужчины жена, дети — она даже имени его не знала. Просто с необъяснимым остервенелым упрямством орудовала хирургической иглой, будто не швы накладывала, а намертво пришивала к шикарному телу его ветреную душу, которая все норовила выскользнуть из-под мерно двигающихся пальцев.

Последние стежки выполняла в полузомбическом состоянии и в который раз радовалась, что привычные движения отточены до автоматизма. Затянула узелки и снова отстраненно похвалила себя за идеально проделанную работу — ткани не перетянуты, чтобы не начался некроз, необходимая плотность обеспечена.

Душ как всегда помог если не опустошенной голове, то не менее выхолощенному телу. И в ординаторскую Ольга вернулась гораздо меньше подходящая для съемок очередного «зомби апокалипсиса». Пускай Голливуд и в этот раз обойдется без нее.

— Молодец, Олька, с того света вытащила мужика! — их «бригадный» анестезиолог Виталик Шевригин уже увалился на диван в ординаторской, сложив ноги на придвинутый стул. Виталик был ростом под два метра и как ни старался казаться компактнее, везде помещался с трудом. Его вечно принимали если не за спортсмена, то за бандита, что было неудивительно, глядя на внушительную фигуру и пудовые кулаки. А вот его тонкая душевная организация как раз всех неизменно удивляла, и это очень расстраивало ее обладателя. Шевригин призывно махнул в сторону второго дивана. — Падай!

Но Ольга героически прошла мимо и уселась за стол — история болезни прооперированного раненого лежала первой. Заинтересованно скользнула глазами — Аверин Константин Маркович. Значит, Константин. Костя…

И дальше удивленно хмыкнула — сорок два года? Не то, чтобы ей в ее двадцать девять те, кому за сорок казались древностью, нет. Но если сравнить того же заведующего отделением Славского с Авериным, то Константин Маркович со своим прессом смотрелся минимум лет на десять моложе. Ммм, какой пресс… Без единой капли жира, разделенный сухожильными перемычками на шесть равных частей…

«Ольга Михайловна, это пациент!!! С огнестрелом!!!»

Славскому только сорок четыре, он уже отрастил солидный пивной животик и начинал понемногу лысеть. А вот темные густые волосы Аверина вряд ли позволяли дать ему больше тридцати семи — тридцати восьми. И руки, расчерченные венами, как канатами…

Внезапно вспомнилось, как одна из этих рук ползла по ее ноге, и Ольга склонилась ниже над столом, чтобы Виталик не заметил, как она покраснела. Продолжала вчитываться в историю болезни, а буквы между тем бездумно прыгали перед глазами будто мячики для пинг-понга.

Глава 4

— А ты не знаешь, кто он, Виталь? — спросила Ольга, развернувшись. Шевригин неопределенно пожал плечами. Поскольку проделывал он это лежа, бедный диван под ним жалобно застонал.

— Какой-то чел серьезный, но не криминал, там в коридоре ребята из органов дежурят, и возле реанимации тоже из их конторы мужик трется.

Ольга вернулась к истории болезни. Контактным лицом, которому допускалась передача информации о состоянии здоровья пациента, был указан Аверин Клим Маркович, судя по одинаковому отчеству, брат. Выходит, ее прооперированный и надежно заштопаннный пострадавший не женат?

Это обстоятельство неожиданно расстроило. Ольга даже удивилась, с чего это вдруг, хотя в душе знала ответ. Если бы Константин Аверин был женат, он перестал бы существовать для нее в ту же секунду, как она об этом узнала. Как мужчина, разумеется, а не как больной, и это был бы самый лучший выход.

Теперь же он настойчиво врывался в мысли своим «веревочным» торсом и сухожильными перемычками пресса. Шесть равных частей, просто идеальные кубики…

— Оля! — гаркнул над ухом Виталик, и она в испуге дернулась.

— Чего орешь? — буркнула недовольно, подбирая ноги под стул.

— Я спрашиваю, кофе будешь? Уже три раза спросил.

— А, да, буду, — покаянно кивнула и виновато добавила: — Прости, Виталь, увлеклась. Историю болезни нашего некриминального авторитета заполняю.

— Главное, помни, что история болезни пишется для прокуроров, — назидательно поднял палец Шевригин, ставя перед ней чашку умопомрачительного дымящегося напитка. Это однажды спасенный их бригадой вполне настоящий криминальный авторитет в порыве благодарности преподнес в дар операционному отделению кофемашину. — Так что пиши, мать, все как есть пиши!

Он отошел за второй чашкой, а Ольга отпила кофе и вернулась к своему настырному пациенту. Мысленно, разумеется. Его неженатый статус предполагал два варианта. То ли он ловелас, который с завидной регулярностью меняет жен каждые три-пять лет, а значит в анамнезе у него минимум три, а то и четыре брака. То ли он… гей.

Ольга поперхнулась горячим кофе. А собственно, почему нет? Мало что он там пытался нащупать у нее под брюками! Может, у него такая манера общения с врачами? Ужасно захотелось, чтобы Аверин Константин Маркович оказался геем. Потому что ловеласов в ее жизни хватало, а вот с геями как-то не сложилось.

«Не ври. Ты просто не хочешь с другими бабами за мужика бодаться!» Может и так… Она осторожно, чтобы не обжечься, сделала глоток и уставилась в историю болезни Аверина. За спиной вновь активизировался Шевригин.

— Олька, давай кино посмотрим. Ты какие фильмы любишь? Мелодрамы, про любовь?

— Терпеть не могу мелодрамы, — искренне ответила Ольга. Это была правда, драм с головой хватало в их с сестрой реальной жизни.

— А какие тогда? — не отставал Виталик.

— Зомби-апокалипсис, — сказала первое, что пришло на ум.

— Сейчас, посмотрю, что есть из этой серии, — Шевригин принялся рыться в телефоне, — гляди, какая подборка! Пятьдесят бодрящих фильмов о зомби!

И захохотал, завалившись обратно на диван. Ольга вздохнула, закрыла историю болезни и спрятала в стол.

— Зря ты так ржешь, Виталя. Это реально бодрит.

— Не люблю я зомбаков. Я больше люблю наших пациентов.

— Виталь! — Ольга укоризненно покачала головой. — Где твоя врачебная этика?

— Так я их этично люблю, Оленька!

Ольга не выдержала и рассмеялась, Шевригин тоже довольно скалился. Все верно, если окружающую действительность воспринимать чересчур серьезно, то работать здесь будет просто невозможно.

Глава 5

Ольга хмурила брови, рассматривая упаковку чулок телесного цвета — «натуральный» было указано на бирке, — и чувствовала себя полной дурой. Ладно, она тогда переволновалась, потому и дала это дурацкое обещание. Но сейчас оно казалось ей совершенной глупостью и бредом.

Ну с какой радости ей наряжаться в чулки? У Аверина что, от этого рана мгновенно затянется? Нет, там еще заживать и заживать, восстановление после таких ранений долгое. Ольга после дежурства все-таки собралась с силами и зашла проведать прооперированного пациента.

Его вывели из медикаментозного сна, ввели необходимые препараты, и теперь Аверин спал уже своим сном, настоящим. Явно беспокойным и тревожным. Брови даже во сне были сдвинуты, образуя на переносице складку, отчего красивое лицо приобретало суровый и несколько недовольный вид. Будто он сейчас откроет глаза и спросит: «Ты снова без чулок? Я ведь предупреждал!»

Его определили в роскошную по меркам их хирургического отделения одноместную палату с охраной на входе и в палату, и в отделение. Виталик прав, Константин Маркович если и не выходец из криминального мира, то из околокриминального точно, потому как в выправке охранявших его парней явно угадывался спецназ. Что тут скажешь, нормальных людей не охраняют бойцы с автоматами.

Вот и нечего позориться. И кстати, кто сказал, что Аверин вообще вспомнит, что говорил перед операцией? Болевой шок и все такое. Ольга с досадой затолкала упаковку в шкаф на самую дальнюю полку. Полным идиотизмом с ее стороны в принципе было лезть и искать эти чулки, хорошо, Аверин не телепат, не узнает, что она собиралась их надеть. Причем, на полном серьезе.

Стоп! А откуда он узнает, что она их не надела? Вопрос, конечно, интересный.

Ольга сердито хмурилась, натягивая колготки. Отсутствие секса явно отрицательно сказывалось на ее умственных способностях. Иначе как объяснить это форменное помешательство пусть и на почве очень привлекательного, но все же, пациента? На минуточку, с огнестрельным ранением и ею собственноручно прооперированного!

Наглого, самоуверенного, бесцеремонного — как он вообще посмел назвать ее мелочью? А практиканткой? Ну да, она не двухметровый амбал Виталик, пусть в ней нет метра восьмидесяти пяти Лехи и даже метра семидесяти двух Светки. И метра шестидесяти восьми Катькиных тоже нет… Но! Это не дает никакого права какому-то холеному самцу говорить…

«Мама дорогая!»

Ольга вскинулась и даже по сторонам огляделась. Да у нее настоящее сексуальное голодание, коль речь уже пошла о самцах. А ведь все было в порядке, мало того, мысли о сексе вызывали у Ольги желание забежать подальше и спрятаться понадежнее.

Она была уверена, что Богдан настолько удачно похоронил все ее желания, что связываться с мужчинами ей захочется не скоро. И тут вдруг — нате вам, распишитесь, Аверин Константин Маркович. Наглец и жеребец…

«Ой, все!» Твердо пообещав себе выбросить Аверина из головы, Ольга вошла в ординаторскую.

— Привет! — Катерина перед зеркалом поправляла прическу, укладывая локон туда, куда он не планировал укладываться.

Оля встала рядом, с надеждой сравнивая, не выросла ли она внезапно на те несчастные два сантиметра, чтобы сравняться с Катериной. Дорасти до Светки она даже не мечтала.