Два последующих дня были точным повторением первого. Хорошее настроение Себастьяну обеспечили лишь новости, которые Талли принес вместе с ужином.

— Официально война полностью окончена, ваша светлость, — сообщил он, осторожно ставя поднос с едой на колени хозяина. — Я сам был свидетелем официальной капитуляции. Американские и французские войска промаршировали с таким же блеском, как это сделали бы британцы, если бы война окончилась по-другому.

Себастьян наколол вилкой кусочек картофеля и улыбнулся, представляя, с каким презрением смотрели британцы на победителей-колонистов.

— Восемь тысяч отборных войск короля Георга вместе с шотландскими стрелками в юбочках, «красные мундиры» и несколько белокурых германских наемников прошли строем между рядами американцев и французов в сопровождении мелодии «Мир перевернулся вверх тормашками», — Талли неодобрительно фыркнул. — Британцы умудрялись еще и задирать нос во время капитуляции.

— Не сомневаюсь, что для лучших в мире армии и флота это унизительная процедура, — поддержал Себастьян и поморщился: смеяться было больно.

— Безусловно, ваша светлость, — согласился Талли. — Во всяком случае, прославленного лорда Корнуоллиса прямо-таки тошнило от унижения. Он сказался больным и послал бригадного генерала О'Хара отдать меч Вашингтону. — Талли лукаво улыбнулся. — Иногда от гордости одни неприятности, не так ли, ваша светлость? Некоторые люди не могут заставить себя взглянуть в лицо поражению, и один из них лорд Корнуоллис.

— А другой, стало быть, я…

— Разве я так сказал?

— Нет, ты предоставил мне сказать это самому. — Себастьян отправил в рот картошку и с удовольствием стал жевать. — Клянусь, ты брал уроки коварства у моей жены, она знаток по части навязывания мыслей и вкладывания своих слов в чужие уста.

— Почему бы вам самому не произнести ей то, что она хочет услышать? — Талли встал и, уперев руки в бока, строго посмотрел на Себастьяна. — Я уверен, это решило бы все ваши проблемы.

— Ты советуешь мне согласиться на расторжение брака? Ты же знаешь, что Иден именно этого добивается. Наверняка теперь ее девиз «Поспешный брак и быстрое расставание».

— Да нет же, черт возьми! — буркнул Талли. — Почему вы не скажете мисс Иден, что любите ее? Тогда со всеми проблемами сразу будет покончено. Клянусь, вы оба самые упрямые создания на свете.

— Благодарю, Талли. Ты всегда поддерживал меня. — Себастьян натянуто улыбнулся и отхлебнул мятной настойки.

— По-моему, вы специально злите Свою жену, — не обращая внимания на сарказм, гнул свое Талли. — И она, не желая оставаться в долгу, старается отплатить вам тем же. Именно поэтому последние дни мисс Иден к вам и не заходит.

— Кстати, а где она? — полюбопытствовал Себастьян.

— Последний раз я видел, как она неслась сломя голову на Арабе, — проворчат Талли. — Мальчики-конюшие заключают пари, долго ли вы еще вытерпите в качестве жены безрассудного сорванца. Я уже докладывал вам, что она взяла манеру надевать мужскую сорочку и бриджи для своих безумных прыжков через изгороди и ручьи?

— Жена бывшего графа шокирует окрестных жителей своим непотребным видом, — задумчиво протянул Себастьян. — Предполагается, что я, конечно же, приду в ужас.

— И в таком возмутительном наряде она ездит среди солдат, — ябедничал Талли.

— Что означает «среди солдат»? — подозрительно прищурился Себастьян.

— Она направо и налево обнимает и целует героев, одержавших такую блистательную победу. Ваш ангел всех одаряет восторгами, пышными, как заварной пудинг, — возмущенно живописал Талли.

По правде говоря, Себастьян предпочитал это откровенное противостояние хитроумным уловкам Иден. Экспрессивный характер, столько лет находившийся в монашеском заточении, вырвался на волю. Она пыталась доказать Себастьяну, что избавилась от своей любви к нему, но демонстрировала, что избавилась от святой Иден. Теперь на свет появилась настоящая Иден Пембрук. Именно к этой женщине и влекло Себастьяна…

— Продолжай, Талли. — Он лег поудобнее. — Я убежден, что главная цель экстравагантных поступков Иден — спровоцировать тебя на эти речи. Очевидно, предполагается, что я немедленно взбешусь и тут же выражу ей свое неудовольствие. Тогда она заявит, что я должен принять ее такой, какая она есть, — или вовсе отказаться от нее, И тогда я, по ее замыслу, объявлю, что оставляю ее.

— Думаете, она хитрит, ваша светлость? — озадаченно моргнул Рандолф. — Старается вынудить вас разорвать этот союз, заключенный с таким трудом?

— Могу поспорить на свою жизнь, — подтвердил Себастьян. — Видимо, ты забыл, что я женился на исключительной женщине. Клянусь, она почти так же умна, как Господь.

— И как долго вы намереваетесь терпеть всю эту ерунду? Разъезжать на столь норовистом скакуне для женщины небезопасно, она может покалечиться.

— В этом-то и сложность. — Себастьян насупился. — Если я попытаюсь что-либо запретить ей, не избежать конфликта. А она, увы, отлично знает, на каких струнах сыграть, чтобы вывести меня из себя. А если не вмешиваться, она может сломать себе шею, или какой-нибудь не в меру горячий вояка, слишком долго пробывший на полях сражений, оскорбит ее.

— Ну и что же вы будете делать? — осведомился Талли.

— Думаю, пора дать Иден возможность продемонстрировать мне свои номера. — Отставив в сторону тарелку, Себастьян подвинулся к краю кровати. — Подозреваю, что в пересказе многое теряется.

— По-моему, при вашей слабости это не слишком удачная идея. — Талли постарался удержать его в постели.

— Что поделаешь, у меня нет выхода. К тому же мне необходим свежий воздух. Помоги мне выйти, — потребовал Себастьян. — Эти стены начали действовать мне на нервы, несмотря на то что Иден тайком прокрадывается сюда по ночам и переставляет мебель.

— И все же не думаю, что вы поступаете разумно, ваша светлость, — недовольно заметил Талли, помогая Себастьяну подняться. — Гарантирую, вам не понравится то, что вы увидите.

— О Господи! — Себастьян чуть не задохнулся, когда Иден верхом на горячем арабском скакуне перемахнула через разломанную изгородь и вихрем понеслась по пастбищу.

— Я вас предупреждал, — напомнил Талли, помогая Себастьяну усесться в кресло на крыльце и укрывая его одеялом. — Думаю, в самый раз выпить чего-нибудь покрепче. А сейчас принесу.

Он стремительно ушел, а Себастьян, припоминая все известные ему проклятия, смотрел на луг. В изложении Талли вызывающие проделки Иден многое потеряли. Слушать про них это одно дело, а видеть — совсем другое!

Одетая в неряшливую одежду, больше подходившую работающим на плантации рабам, Иден с развевающимися, как знамя, каштановыми волосами галопом неслась по холмам и балкам, одним махом перепрыгивая через изгороди и ручьи. Видно было, что эта игра со смертью, от которой бурлила кровь, доставляет ей истинное наслаждение, так же как и вороному. А Себастьян, ощущая себя немощным инвалидом, наблюдал, как его жена, действуя наперекор разуму и приличиям, целеустремленно движется к решению поставленной задачи.

Повернув лошадь, Иден заметила на крыльце Себастьяна, помахала ему рукой и послала улыбку, от которой он заскрежетал зубами. Наблюдая, как Иден, проехав мимо открытых ворот, перепрыгивает через изгородь на тот случай, если Себастьян не видел ее предыдущего представления, он с трудом удержался от окрика. Определенно ни один враг не был столь благороден, чтобы добровольно отдать оружие противнику, а Иден вкладывала в его руки целый арсенал.

— О, Себастьян, как приятно видеть тебя выздоравливающим. — Иден остановила взмыленного скакуна у забора. — Прости, в последнее время мне некогда было проведать тебя, я праздновала победу и занималась верховой ездой. — Беззаботно улыбнувшись, Иден похлопала Араба по холке. — Мне было бы приятно получить этого красавца в качестве свадебного подарка.

Теперь она обкатывает роль требовательной жены, понял Себастьян. Но он не попадется на приманку, Иден не удастся завести его, он останется спокойным и рассудительным.

— Араб твой.

Она растерялась, ведь известно было, как Себастьян дорожил своим великолепным конем. Но он не стал возражать, и теперь ей придется искать другой способ лишить его душевного равновесия. Доведя его до белого каления, Иден заставит Себастьяна отказаться от безрассудной жены, и каждый из них сможет жить привычной ему жизнью.

— Спасибо, Себастьян. Я хотела бы, чтобы Араб участвовал в скачках на осенней ярмарке в Уильямсберге.

— Ах, так вот зачем все эти прыжки. — Себастьян прямо-таки излучал понимание. — Ты тренируешься перед предстоящими выступлениями. Уверен, к открытию ярмарки Араб будет в превосходной форме.

Он поздравил себя с тем, как великолепно ему удалось произнести этот текст, не выказав ни капли неодобрения или неудовольствия. Таким образом он лишил ее возможности закусить удила и рвануть к вожделенному финишу.

Потерпев вторую неудачу, Иден удивленно взглянула на Себастьяна. Должно быть, слабость повлияла на его поведение, раньше он реагировал совсем иначе. Как же ей его расшевелить? Спешившись, она поднялась на крыльцо и села в кресло, закинув ногу на ногу, но он снова помолчал и никак не прокомментировал не подобающую леди позу.

— Нам нужно обсудить кое-какие интимные моменты. — Иден на мгновение задумалась, подбирая подходящие слова. — Поскольку ты не способен выполнять определенные обязанности, а я открыла для себя прелесть проведения времени в мужском обществе…

У Себастьяна задергалась щека, но, вцепившись в подлокотники кресла, он заставил себя прикусить язык и подождать, когда Иден сформулирует свою новую идею.

— Когда мужчина не может участвовать в спортивных соревнованиях, он обычно выставляет вместо себя замену… Улавливаешь мою мысль? — Иден улыбнулась чарующей улыбкой.

— Ты намекаешь, что нашла мне подходящую замену среди военных, — удалось ему произнести без всякого недовольства. Иден, похоже, чтобы добиться своего, не погнушается никакими методами.