Максим.

Большую половину дня пытался держаться от Анастасии подальше, беспрерывно следя за ней  и за охраняемым объектом с помощью камер видеонаблюдения. Свыкался с мыслью, что девчонка всего лишь субъект, за которым следует хорошо присматривать. Ничего общего у неё с моим прошлым нет и быть не может. Зато есть определённые правила, которых я обязан придерживаться, абсолютно чётко разделяя личное и профессиональное.

После звонка Матвея пришлось вывести из строя кабельное телевидение и проветрить бронежилет, который до сих пор покоился в ящике. Нина Владимировна особо не расстроилась, нашла занятия получше, чем прожигать вечернее время за мыльными сценами бесконечных мелодрам. С внуками скучать ей не пришлось. Закончив водные процедуры в бассейне, мальчишки занялись творческим процессом. Я несколько раз ловил себя на том, как завороженно наблюдал за действиями Анастасии. Среди детей она выглядела той самой белокурой Золушкой, превратившейся в Фею-Крестную. Своей волшебной палочкой-кисточкой создавала вокруг себя сказочную и жизнерадостную атмосферу. Мальчишки, прислушиваясь к указаниям мастера, с большим азартом повторяли все движения её тонкой руки. За время увлекательной игры я выкурил полпачки сигарет, борясь с непрошеными чувствами.

Вечер подкрался незаметно. Дети уснули, погрузившись в заботу бабушки. Дом затих. Настолько, что слышался в висках пульс моей крови. Сердце, предчувствуя очередную каверзу судьбы, сбилось с обычного ритма, ускорилось. Что-то пошло не так с той самой минуты, как Анастасия уединилась в беседке на пару часов. Эта часть территории просматривалась мной беспрерывно. На ней чаще всего находились дети среди дня. Время будто застыло. Я и сам частенько погружался в собственные мысли надолго, когда на душе становилось совсем хреново. Не самый лучший способ восстановить душевное равновесие. Отнюдь.

Наблюдая за ней, мне хотелось разделить её молчание. Просто посидеть рядом в полной тишине. Что диктовало мне эти желания? Образ покойной Ларисы, наверное, который я видел в чертах живой и реальной женщины. Притаившиеся воспоминания в уголках потрёпанной души не отпускали моё воображение. В конец, отогнав от себя дикие мечты, сосредоточился на своих прямых обязанностях и не зря! Отсидевшись в беседке, Насте вздумалось освежиться на ночь, черт бы её побрал! Какого хрена, спрашивается, после сна бросаться в холодную воду?! Я не имел права подойти, поднять её спящую на руки и отнести в кровать. Не в няньки же нанимался, мать её!

Заподозрив неладное, охваченный волнением, бросился к бассейну, не чувствуя ног. Нёсся, на ходу сбрасывая с себя пиджак и кобуру с отстёгнутыми ремнями для скрытого ношения. Сиганул в воду к её обездвиженному телу. Подхватив девчонку, выбрался из бассейна на газон и, не медля ни секунды, принялся откачивать жидкость из дыхательных путей.

— Ну же, глупенькая, давай! Дыши! — уложив Настю животом на свои колени, ритмично надавливаю на грудную клетку, удаляя воду из лёгких и желудка. — Дыши, черт возьми! Дыши! — весь в напряжении, гневно рычу. — Ну же, малышка! — сходя с ума от отчаяния, почти охватившего меня.

Откачав какую-то часть жидкости, переворачиваю на спину, укладывая на траву.

— Какого хрена, Настюш? — произвожу чётко отработанные манипуляции. Прямой массаж сердца. Искусственное дыхание. Её губы холодные и нежные, мягкие. Лицо бледное. И ноль реакции, блять! — Ну хоть что-то сделай! Дыши, дура! Пошли меня нахрен, за всё, что испытываю, удерживая за ниточку твою жизнь. Слышишь?! Дыши, маленькая! Дыши, мать твою! — склоняюсь к губам, вдыхая в неё свою надежду. Ещё раз и ещё. Нажимая ладонями на сердце, принуждаю мотор завестись. Ася резко зашлась кашлем, выталкивая остатки воды из лёгких.

— Вот так, умница, моя хорошая, — переворачиваю на бок, ласково трепля её по лицу. — Дыши, милая. Тише, всё позади. Слышишь меня? — она едва кивнула. — Дыши. Вот так.

— Максим... — едва слышно прохрипела и потянула руки ко мне, охваченная паникой. — Максим...

— Тссс... Успокойся... — шепчу, не зная, что предпринять в такой ответственный и неловкий момент. Меня трясёт, блять, побольше её! Руки зависли в воздухе. Не имею права проявлять непрошенные чувства. Не могу сгрести в охапку и прижать к груди. Борюсь до последней секунды, успокаивая шёпотом:

  — Всё хорошо... Всё позади...

* * *

— Макс... — неумолимо режет сердце на части дрожащим, жалобным голосом и душераздирающим кашлем. — Мне холодно, Макс. 

Пропади всё пропадом! Обвиваю руками тонкий женский стан, приподнимаю к себе на колени и прижимаю продрогшее тело к своему грохочущему сердцу. К жаркому торсу. Потому что весь горю, несмотря на мокрую одежду на мне. Мгновенно погружаюсь в прошлую жизнь. В ту, где был счастлив сто лет назад. Где чувствовал себя живым человеком. Придерживая затылок, опускаю голову Насти себе на плечо. Вспоминаю Лору, когда вот так нежно и трепетно держал в своих руках в последний раз. Лицо пронзает сожаление. Каждая мышца на нём напрягается, чувствует боль. Сжимается, искривляясь в горечи. Для неё я телохранитель Максим. Бесчувственная машина. Только тело Насти прошивает меня насквозь невыносимым острым током. Бьет на поражение. Жжёт каждую клетку, словно кислота. Мне нужно её отпустить, но руки не слушаются. Окоченели. Мозг погружается в шум, исходящий от наших сердец. Ещё немного и голову нахрен разорвёт от тяжких воспоминаний. Чувствую, как к горлу подкатывает ком. Я не могу его протолкнуть обратно. Он давит невыносимо, перекрывая дыхание. До помутнения в глазах. В голове. В разуме. Последний почти растворился в безумии.


— Сейчас в дом занесу, — шепчу, укачивая, словно ребёнка. — Выровняй дыхание и успокойся. Так теплее? — спрашиваю. В ответ кивает головой, соглашаясь. — Вот и славно. Не части. Дыши медленно. Ровно и глубоко.

— Максим? — за спиной приближаясь, шуршали шаги. Оклик Нины Владимировны пронзил позвоночник встревоженным голосом. Я напрягся. Замер на месте, крепче прижимая Настю к себе.

— Подайте мой пиджак и вызовите неотложку! — не позволив неверно истолковать ситуацию, опередил жёстким приказом. — И что-нибудь тёплое для Насти выпить приготовьте, пожалуйста. Она захлебнулась в бассейне. Пришлось откачивать. Нина Владимировна, — окликнул громче, выводя из ступора ошеломлённую женщину, — Вы услышали меня?!

— А?.. Да-да, Максим, — тихо пролепетала, — в-вот... чай... п-принесла. Как захлебнулась? Она в порядке? — дрожащими руками протянула мне чашку с чаем.

— Вероятнее всего, судорога свела обе мышцы из-за холодной воды, иначе бы она добралась до бортика. Ничего этого бы не случилось, — переключаю внимание с Нины Владимировны обратно на девушку. — Настя, позволь мне снять с тебя мокрую футболку.

Снимаю с колен дрожащее тело девчонки, пересаживая рядом на траву. Подцепляю края прилипшей одежды, вопросительно вглядываюсь в её лицо, ожидая согласия.

— Наденешь пиджак, — тихо настаиваю. — Не стоит пререкаться. Ты вся дрожишь. Сейчас я отвечаю за тебя, и ты должна меня слушаться.

Она потупила взгляд, нерешительно подняв руки вверх. Стягиваю футболку, сцепив жёстче челюсти. Вид её оголенного, стройного тела заставил пульс безбожно выколачивать виски. Кровь, насыщаясь сладким, запретным ядом похоти, гналась по венам с бешеной скоростью, опускаясь к паху, разогревая между бёдер еле сдерживаемое желание. Подавляю вспыхнувшую эрекцию, вспоминая кто я и кто она. Для чего я здесь нахожусь.

— Давайте чай, — сухо бросаю, без лишних эмоций. Беру чашку и протягиваю Насте. Она с благодарностью принимает из моих рук напиток. Отпивает пару глотков. Порозовевших губ касается мимолётная улыбка, едва замеченная мной. — Пиджак! Быстрее, пожалуйста, — напоминаю всё ещё растерянной матери хозяина дома. — Должен быть неподалёку. Ищите на земле.

Нина Владимировна на удивление быстро собралась и справилась с поставленной задачей. Принесла и опустила на плечи девушки мою вещь.

— Вызывайте скорую, я отнесу её в дом, — напоминаю, дожидаясь, когда Настя закончит с чаем. — Лучше сразу уложить в кровать.

— Да-да, Максим. Бегу. Уже бегу, — удаляясь, с горечью пробормотала:

— Господи, что же за напасти такие? Быстрее бы мальчики приехали. Бедная деточка...

— Допила? — убираю чашку из рук. Ставлю на пол.

— Благодарю, Макс, — виновато пролепетала. — Немного не рассчитала с плаванием. Хотела взбодриться, — хмыкает. — Помоги мне подняться.

— Я же сказал — отнесу, — твёрдо ставлю в известность, давая понять о серьёзном намерении своих действий.

— Но... Я... лучше сама, Макс, — растерялась. — Спасибо тебе за...

— Настя, может достаточно на сегодня пререканий?

Одев Анастасию в пиджак, плотнее затянул его полы и поднял на руки, обрадовавшись её повиновению.

— Это моя вина. Я недосмотрел, — вздохнул, плотнее прижимая девчонку к себе. — Теперь не отойду ни на шаг. Так и знай. Ты наверное из тех женщин, которые находят приключения на ровном месте?

— Возможно. Матвей с тебя шкуру спустит, не так ли? — обвила руками за шею, укладывая голову на плечо. Я сделал несколько шагов в направлении дома, как послышался шум двигателей одновременно с шумом открываемых ворот. Свет автомобильных фар ослепил меня, вынуждая остановиться посреди двора.

— Лёгок на помине, — вырвалась промелькнувшая в голове мысль...

* * *

Дмитрий.

Думал, этот грёбаный кошмарный день никогда не закончится, как и чертов допрос. Пришлось призвать личного адвоката для встречи со следователем. Сегодня на наших с Матвеем головах значительно прибавилось седины и дохрена «сгорело» нервных клеток. Я насквозь пропах тяжёлым воздухом здания УФСБ, давая «свидетельские показания» по возбужденному уголовному делу против Сорокиной Снежаны Викторовны, которая до сих пор находится в реанимации в критическом состоянии. Выживет ли — остаётся только гадать. Пуля прошила ей грудь навылет, чудом не задев сердце. Никаких гарантий врачи не дают. Мне остаётся ждать и надеяться, что ребята Матвея вовремя захлопнут в этом чертовом «клоповнике» чиновника Зубарева и бизнесмена Зарубина!