На этот раз они слились воедино, полностью сознавая, что делают.

Мэриан решила провести ночь в доме на дереве, чтобы избежать прощания с Рексэмом и Люсией. Доминик с радостью остался бы с ней, но подумал, что лучше не привлекать внимания к тому, где он провел ночь.

Последний раз прижал ее к себе, прежде чем спустить веревочную лестницу.

– Спи сладко, моя фея.

– Я буду мечтать о тебе. – Она тихо рассмеялась. – Доминик.

В первый раз она назвала его по имени, и от этого у него возникло такое ощущение, будто, покидая ее сейчас, он отрывает от себя часть собственного тел Но еще страшнее оказалась возникшая по дороге мысль, они, возможно, никогда больше не будут так близки.

Глава 26

Люсия крепко обняла Доминика. Зашептала ему в с мое ухо:

– Молодец, Дом! Ты сегодня выглядишь таким суровым, что я едва не приняла тебя за Кайла. Он усмехнулся и выпустил ее из объятий.

– Постарайся вести себя прилично, сестренка. Она широко раскрыла глаза, изображая полнейшую невинность. Потом обернулась к обеим хозяйкам с прощальными словами. Они собрались вокруг коляски Рексэма. Все обитатели Уорфилда одинаково жаждали, чтобы граф поскорее уехал. Наблюдая за ритуалом прощания, Доминик мысленно благодарил судьбу за то, что никто не вспоминает о вчерашнем неприятном инциденте за ужином.

Однако, как оказалось, он поторопился. Покончив с формальными любезностями, поблагодарив хозяек за гостеприимство, отец обернулся к нему и заговорил, слегка понизив голос:

– Ну как, тебе вчера удалось поймать эту маленькую озорницу и преподать ей урок?

На секунду Доминика словно парализовало. В голове проносились картины «урока», который он преподал. Он попытался взять себя в руки.

– Я объяснил ей, что необходимо считаться с требованиями общества. Надеюсь, мои слова возымели действие.

– Я тоже на это надеюсь. – Граф покачал головой. – Должен сказать, у меня возникли серьезные сомнения по поводу этого брака. Я знаю, Эмуорт говорил, что она была нормальным ребенком. Но сейчас она, безусловно, таковой не является. Не могу представить ее себе ни в роли графини Рексэм, ни в роли матери будущего графа. Возможно, помолвку придется расторгнуть.

Ярость охватила Доминика. Как смеет отец вначале обращаться с Мэриан как с богатой сиротой, которую можно безнаказанно использовать, а теперь – как с ничтожной сумасшедшей, чьи чувства не стоят внимания! В последний момент ему удалось справиться с гневом. Он заговорил самым ровным и бесцветным тоном, на какой только оказался способен:

– Разрыв помолвки для меня будет означать нарушение слова чести.

– Да-да, но подразумевалось, что девушка должна этого хотеть. Ты легко можешь сделать так, чтобы она переменила свое решение. – Граф хрипло хохотнул. – Стоит только нанять красивого молодого конюха, достаточно похотливого, и тогда ты сможешь спокойно удалиться.

– Ваши слова приводят меня в ужас, сэр, – произнес Доминик ледяным тоном.

Граф близоруко прищурился:

– Куда делось твое чувство юмора? Не мог же ты подумать, что я это серьезно! Она, может, и сумасшедшая, но все же леди. Заслуживает лучшего, чем конюх, хоть и недостойна того, чтобы стать графиней.

Доминик сглотнул. Он чуть не выдал себя!

– Прошу прощения, сэр. Леди Мэриан вызывает во мне… потребность ее защищать.

– Ну ясно. В общем, постарайся. Максвелл. Скандала мне не нужно, но если девушка откажется от брака, я огорчаться не стану.

По иронии судьбы в этом Рексэм оказался солидарен с Мэриан.

– Мне скандал нужен еще меньше, чем вам, сэр. Желаю благополучного путешествия.

Отец повернулся к экипажу. Внезапно Доминик почувствовал непреодолимое желание задать вопрос, который мучил его почти полжизни. В молодости он не решался об этом спросить, а потом у него просто не было такой возможности.

– Почему вы решили отправить нас с братом в разные школы?

Рексэм резко остановился. Нахмурился.

– Какого дьявола тебя это вдруг заинтересовало?

– Мне давно хотелось знать.

По крайней мере в этом он не солгал, в отличие от многого другого, сказанного за сегодняшний день.

– Вы были слишком близки. Если бы я отправил вас в Итон вместе, в конце концов у вас оказалась бы одна жизнь на двоих. Ничего хорошего для тебя, и еще хуже – для брата. Вас следовало разделить, пока вы еще могли завести собственных друзей.

Доминик вспомнил первые ужасные месяцы в школе.

– А вам когда-нибудь приходило в голову, как это для нас болезненно?

Сожаление промелькнуло в затуманенных катарактой глазах графа.

– Мог ли я этого не знать? Я же видел, как вы оба вели себя. Твой брат мне этого так и не простил. Иногда мне казалось, что и ты тоже не можешь простить. Но я поступил правильно. Даже ваша мать это признала.

С сухим поклоном он взобрался в коляску. Устроился на обитом бархатом сиденье. Люсия, взмахнув юбками, вскочила вслед за ним, чему-то безудержно смеясь. Выражение лица графа смягчилось. Он улыбнулся так, как улыбался только ей. Дочь никогда не доставляла ему таких хлопот, как сыновья.

Лакей закрыл дверцу экипажа, скрыв отца и сестру от Доминика. Коляска тронулась. Он стоял рядом с дамами, задумчиво махая ей вслед рукой.

Мама согласилась на то, чтобы их разлучили! Он этого не знал. Принял на веру, что отец сделал это, невзирая на ее возражения. Она ведь плакала от жалости к ним… С другой стороны, будучи женщиной добросердечной, она могла плакать о том, что детей разделяют, понимая в то же время, что так лучше для них. Вскоре после его отъезда она умерла.

К собственному изумлению, он осознал, что не может не признать: отец оказался прав. Вначале Доминик ощущал только боль, однако ко времени, когда пришлось выбрать армию, пришел к тому же выводу, что и Рексэм, – он должен построить свою собственную жизнь.

Да, нелегко признать правоту отца. Еще труднее допустить, что суровый и властный отец действовал не из деспотических соображений, не из жестокости. Он искренне беспокоился за их судьбу.


Неужели это возможно, чтобы все, как будто оставаясь прежним, в то же время разительно изменилось?..

Три дня подряд они с Ренбурном ездили по утрам кататься верхом, потом работали в саду обычно под дружелюбным присмотром Камаля. Все как раньше. И в то же время все… по-другому. Мэриан больше не сгорала от смутных неопределенных желаний. Теперь она знала, что это такое, когда два тела сливаются в объятии. Ее страсть стала более глубокой и еще более сильной.

Сейчас они снова подстригали фигурные деревья. Эта работа никогда не кончалась. Мэриан, опустившись на колени возле дерева-гончей, тщательно подстригала вытянутые лапы. Почувствовала на себе взгляд Ренбурна, вскинула голову, увидела, что он наблюдает за ней печальными глазами.

– Доминик, – шепнула она так, чтобы не услышал Камаль.

Его лицо озарилось непередаваемо интимной улыбкой. У нее перехватило дыхание. Она едва сдерживалась, чтобы не потянуть его на пахучий дерн. Наброситься на него, целовать, кусать, трогать, кататься с ним по земле, пачкаясь соком травы. А потом он проникнет в нее, глядя ей в лицо слепыми от страсти глазами, и сердце его будет стучать как молот у самой ее груди.

Она опустила глаза, чувствуя, как кровь бьется в висках. Срезала непослушную веточку. Три дня подряд она не переставая думала о нем. Боролась с искушением соблазнить его, заставить забыть о благих намерениях. Вряд ли он смог бы отвергнуть ее, если бы она забралась ночью к нему в постель.

Однако, к своему собственному удивлению, она сумела сдержаться, хотя и не была согласна с его позицией. Нехорошо искушать его, доводить до того, чтобы он забыл свои понятия о чести. Вот в чем состоит одно из главных изменений! Она начинает вести себя как зрелая женщина. Насколько же проще и интереснее быть безответственной помешанной! К счастью, она очень скоро обнаружила, что не забеременела. Она совсем ничего не знает о детях и совершенно не готова к тем сложностям, которые несет с собой беременность.

Мэриан вздохнула. В течение многих лет она чувствовала себя вполне удовлетворенной своей жизнью. Наслаждалась запахом цветов, ощущением плодородной земли между босыми пальцами ног, великолепными, постоянно меняющимися видами живой природы. И вот теперь это удовлетворение сменилось неутолимой жаждой близости с мужчиной. Но исполнение этого желания возможно лишь при одном условии. Мужчина, которого она жаждет видеть в своей постели, настаивает на браке. После того разговора ей каждую ночь снились кошмары. Она просыпалась в ужасе, с – бешено бьющимся сердцем и воспоминаниями о пожаре, боли, пронзительных криках людей. Ничего удивительного. Ночные кошмары отражают ее ужас перед внешним миром.

Сможет ли она остаться в Уорфилде и после свадьбы? Или он будет требовать, чтобы она «заняла свое место в обществе»? Чтобы большую часть времени жила в городском доме, оставаясь в то же время наследницей Уорфилда, чтобы ездила представляться ко двору? С самого своего появления Ренбурн не переставал принуждать ее предпринимать новые сложные действия. Против верховой езды она не возражает. Однако расстаться с Уорфилдом… это совсем другое дело.

Мэриан искоса взглянула на Ренбурна, который в это время потянулся вверх, чтобы обработать голову скачущей лошади. Какие прекрасные, крепкие мышцы! Он вызывает в ней радость, какой она никогда раньше не знала. Она даже чувствует к нему доверие… в определенной степени.

Однако ночные кошмары всегда являлись предвестниками предательства, малопонятными, трудноразличимыми, и все же в течение многих лет осторожность стала частью ее» натуры. Да, она доверяет Ренбурну как любовнику, но вручить ему свою жизнь… Уорфилд… Даже ее взбаламученное страстью сердце к этому не готово.

А без такого доверия брак между ними невозможен.


Доминик с улыбкой принял из рук миссис Маркс бокал хереса. Нетерпеливо взглянул в сторону двери, ожидая появления Мэриан. С той ночи прошло четыре дня. Для Доминика они тянулись, как четыре года. Прошлой ночью он проснулся весь в поту. Ему приснились их сплетенные в объятии тела. Он едва сдержался, чтобы не пробежать по освещенному луной коридору в ее комнату.