– Да-да, - спохватываюсь, прижимаю трубку к уху. – Мам? Случилось что-то?

– А я уже и позвонить тебе не могу просто так? – на том конце провода мама настроена на спор, явно.

– Можешь, конечно, просто... - бросаю взгляд на часы на стене. – Три утра. Чего не спишь?

– Да не могу, волнуюсь, - она говорит быстро, глотает окончания. – Уже через несколько часов заявление подавать. А Давид до сих пор ночевать не приехал. Говорит, занят.

– Так, наверное, занят? – логично интересуюсь и поднимаю бровь. Чтобы она со мной свои отношения обсуждала – такое впервые. Действительно, нервы. – Ложись спать спокойно.

– А ты почему до сих пор не лег? – настораживается мама. – Опять там с девицей?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Смотрю на Элю, как она, встав на носочки, что-то ищет в верхнем шкафчике.

Длинные ноги, короткое платье, и эти ее детские косички.

– Нет, - говорю в трубку. – Скоро ложусь.

И я не вру, я не с девицей, я с Элей. И мы скоро ложимся – это тоже факт.

– Завтра не опоздаешь? - не успокаивается мама. – В кафе. Приедет дочь Давида, Эмма...

– Я помню, - от одного имени зеваю, слушать про эту девчонку нет никакого желания. – Умница, красавица, хорошая папина дочка.

– Эрик, не язви, - пресекает мама. И честь моей будущей сестры защищает. – И только попробуй ее завтра чем-то обидеть.

– Не собирался, - заверяю. Смотрю, как Эля быстро режет апельсин, носом втягиваю цитрусовый запах и рвусь к ней. – Всё, мам, спокойной ночи тебе, целую.

Отключаю вызов, крадусь к паучку. Дожидаюсь, когда она отложит нож и обнимаю ее сзади, подбородком утыкаюсь в плечо.

– Это что такое у нас будет?

– Сок у тебя нашла виноградный, - после заминки отвечает она.

Чувствую, как мелко дрожит, торсом вплотную вжимаюсь в ее спину.

– А апельсин зачем? – спрашиваю шепотом.

– Сделаем глинтвейн, - она тоже переходит на шепот.

Негромко болтает телевизор, молча стоим, ладонями спускаюсь по ее платью, подтягиваю ткань, задираю.

Она шумно дышит, я тоже. Носом зарываюсь в макушку, вдыхаю фруктовый запах, которым пропитаны волосы.

Кажется, не будет глинтвейна. Я ее сейчас подниму. И отнесу в кровать.


Глава 10

Эля


У меня не получается сдвинуться. Сжимаю пальцами дощечку деревянную, пока его пальцы сжимают мои бёдра. Выводят узоры.

Господи, у него противозаконно длинные пальцы. Горячие, с легкими мозолями.

– Эль, - Белый касается губами плеча, шеи. Поднимается вверх, касаясь скул. А жар в теле, наоборот, спускается вниз. – Оставляй свой глинтвейн. Потом приготовишь.

Потом.

После того, как между нами что-то будет.

Я знала на что соглашаюсь, когда шла с ним. Когда рассматривала украдкой, пока шумел лифт. И скидывая туфли, я тоже понимала, что меня сейчас могут прижать к стене.

Парень не вжимает, просто давит своим телом.

Разворачиваюсь в его руках, касаюсь голых плеч. Футболку он так и не надел. Не понадобится ведь.

– Я так обычно не делаю.

Не знаю, зачем говорю об этом. Ему ведь плевать, хожу ли я так по клубам, или просто из-за него в голове всё путается. Но хочется объяснить, что происходит что-то непривычное.

Волнующее.

– Я знаю, паучок.

Слов не остается.

Коротко вздыхаю, чувствуя его дыхание на губах.

Под пальцами напрягаются мышцы, но парень не двигается.

А после наши взгляды встречаются.

И тормоза срывает.

Он подхватывает меня, крепко сжимая ягодицы. Платье задрано до талии, губы терзают поцелуем. А я лишь могу обхватить мужской торс, держась. Пытаться отвечать с той же страстью.

Но Белый куда умелее. Словно начал заниматься сексом заранее, тараня мой рот своим языком. Жарко, без возможности оторваться. Особенно когда ладони парня жадно скользят по моим ногам, сжимают.

– Ох.

Хрипло вырывается, когда меня роняют на постель, придавливая своим телом. Его руки везде: под платьем, раздвигают мои ноги, перехватывают ладони, не давая оттолкнуть.

Первый инстинкт, связанный с побегом.

Хорошие девочки, Эмма, не целуются с незнакомыми парнями. Не валяются на их кровати. И не стонут так громко, когда пальцы касаются белья, надавливая сквозь промокшую ткань.

– Это лишнее.

Белый дёргает моё платье вверх, снимая. На мне эти глупые колготки вместо чулок, но парень не обращает на них внимания. Стягивает быстро, наверняка оставляя стрелки.

А после стоит на коленях, нависая надо мной. Жадно осматривает. А мне хочется провалиться сквозь диван.

Лифчик намного темнее трусиков.

А ещё перекошенный бантик, который я неправильно пришила.

И не помню, идеально ли гладкие ноги.

С Сашей это не волновало.

А теперь у меня сердце в голе стучит, волнением задавливает. Не маленькая девочка, а сейчас дрожу под ним. Не знаю, куда деть пальцы и как скрутить алый цвет на щеках.

– Ты красивая, Эль.

Он говорит это так просто. Я уже перед ним полураздета. Уже на всё готовая, ему не за чем продолжать. Но он говорит. И с этим словами поднимается волна внутри.

Парень расстёгивает бляху ремня, тянет язычок молнии вниз. Мне остаётся лишь наблюдать.

Как показывается полоска тёмных волос, спускающаяся за край брифов.

Как Белый, без промедления, стягивает всю одежду вниз.

У него длинный член. Хотя какой может быть у парня с такой уверенностью и этими чертовыми пальцами.

Которые уже стягивают с меня трусики.

Лифчик я снимаю сама.

Словно если сэкономить секунду времени, то всё произойдёт быстрее.

И между ног перестанет так тянуть.

– Ты же не…

– Нет, - качаю головой. – Ты не первый.

Лучше бы я «да». Тогда у меня был бы повод сбежать. Подхватить с пола платье, нацепить на ходу туфли. Спасать себя и свое благоразумие.

Но губы парня не дают простроить цепочку действий в головой. Его хриплое дыхание разгоняет в венах желание. Касается впалого живота, щекочет затвердевшие соски.

Шуршит квадратик с презервативом, латекс плотно обхватывает член парня.

А после всё перестает существовать.

Вместе с толчком парня.

Он двигается плавно, вколачиваясь в меня. Накрывает своим тёплым телом, обволакивает запахом. От Белого совсем не пахнет алкоголем, сигаретами. Только остатками парфюма, его собственным телом.

Пахнет мужчиной.

И я, не падкая на запахи, сейчас только сильнее завожусь. И от мысли, что творю. Как плохо поступаю.

– Ах.

Нет, ложь, хорошо ведь.

Мне очень-очень хорошо. И я громко сообщаю об этом парню, не сдерживая стона. Вижу довольную улыбку, чувствую давление пальцев на клиторе.

Он закидывает мою ногу на свою талию, двигается резче, быстрее. Ловит каждую мои реакцию, прижимается губами.

Я цепляюсь пальцами за каменные плечи, веду по рукам, спине. Глажу каждую клеточку, до которой могу дотянуться.

– Всё нормально? – смотрит внимательно, двигается быстрее. – А, паучок? Хорошо?

– Да.

У меня кружится голова, кислород превращается в пар. Ловлю его губы, целую. Мне с ним хорошо-хорошо.

Очень хорошо для хорошей девочки.

Царапаю загорелую кожу, впиваюсь ногтями.

Никогда так не делала, а парень только подставляется.

– Какая ты громкая, - он смеётся тихо, заставляет вскрикнуть, когда до упора входит. – Ага, настолько.

Самовлюблённый мальчик.

Который так идеально меня касается.

Оргазм наступает слишком быстро, неожиданно. Вот всё сворачивается внутри, жжёт между ног. А секунду спустя тело накрывает судорогами. Долгими, выкручивающими.

Перед глазами тёмные точки.

В голове звон.

– Громкая, - повторяет, кончая следом за мной. – Мне нравится.

Вместо того, чтобы лечь рядом, дать возможность дышать, он только сильнее прижимается. Вдавливает, словно я могу сбежать. Я двигаться не могу. Только касаться губами влажной кожи, выемки на мужской ключице.

– Мне нужно в душ, - произношу вечность спустя.

А потом домой.

И не смотреть в эти наглый карие глаза, в которых до сих пор полыхает огонь.


Глава 11

Эрик


Смотрю на нее.

Мы даже свет не выключили. Не до этого было. Зато я во всех деталях ее вижу, каждую чёрточку разгоряченного лица.

Давно не было так хорошо. Никуда не торопиться, не ломать голову, как вежливо намекнуть, что я вызываю такси, и гостье пора домой.

–  Мне...в душ надо, - помолчав, повторяет Эля.

– М-м, - кратко чмокаю искусанные красные губы. И с неохотой выскальзываю, эрекция почему-то держится до сих пор.

Перекатываюсь по дивану, забрасываю руку на Элю.

–  Может, не пойдешь? –  выравниваю дыхание, носом зарываюсь в растрёпанные волосы. Куда-то слетели резинки, пальцами распутываю косы, каштановые шелковые пряди перебираю, залипаю. –  Шикарные у тебя косички, - смеюсь. –  Были.

–  И ещё будут, - заверяет она, тоже улыбается. Сбрасывает мою руку и тянет на себя простыню, заматывается в нее.

–  Ну не-ет, - за край тяну простынь обратно. –  Иди так, без всего.

Сдергиваю с нее ткань, мешающую любоваться упругой грудью с темными вишенками сосков. Сглатываю слюну, понимая, что я опять голоден, одного раза мало, какой душ.

Она не спорит, берется за другой край простыни. И кидает в меня, простыня накрывает с головой, отрезая мне обзор.