– Ты очень строга. Я уверен, им и в самом деле было весело...

– А меня они раздражали! Но, слава Богу, мы уже прилетели, объявили, что самолет пошел на снижение!.. Ой! – шумно захлопала в ладоши Ирене. – Вот, я уже вижу в иллюминаторе море! Как блестит на солнце! Какая прелесть! – ее неуемный восторг, к неудовольствию Хуана Антонио, привлекал всеобщее внимание.


* * *

Оставив Ирене в зале ожидания, Хуан Антонио отправился за машиной. И будто по воле провидения на стоянке такси он увидел темноволосую женщину с мягкими печальными глазами. Он рванулся к ней.

– Вам помочь, сеньора?

– Да, будьте так любезны, спасибо... вот наша машина... Сюда, пожалуйста. Но я должна подождать подругу... Мне ужасно неудобно, что я причиняю вам столько беспокойства... уже второй раз за этот день.

– Ну, что вы! – галантно возразил сеньор Мендес Давила. – Помочь такой красивой женщине – одно удовольствие, поверьте!

– Вашей жене, – нерешительно промолвила Даниэла, – вряд ли понравились бы эти слова.

– Моей жене? – улыбнулся своей самой обаятельной улыбкой Хуан Антонио. – Она мне не жена!.. Дело в том, сеньора, что я недавно овдовел и... Извините, я вам еще не представился... Хуан Антонио Мендес Давила.

Надеюсь... мы еще... увидимся...

– Очень приятно! Даниэла Лоренте.

Именно в этот момент подошла Ирене, сопровождавшая коляску с чемоданами.

– Опять эти две строили тебе глазки? Да, Хуан Антонио? – требовательно вопрошала разъяренная, словно тигрица, женщина. – Несносные! Будто все время они стоят у нас за спиной, черт возьми! А ты и рад каждой юбке!..

– Не знаю, чего ты злишься, Ирене, но они и в самом деле очень симпатичные, особенно темноволосая... Даниэла, – обезоруживающе улыбнулся Хуан Антонио. – И ее подруга тоже ничего!

– Ты уже зовешь ее Даниэлой? Это все та же... которая падала?.. Да? Ну, ты на ходу подметки рвешь, мой дорогой жених! У меня такое впечатление, что, оставь я тебя с ней еще на десять минут, ты бы сделал ей предложение!

Не оправдывайся, лучше пошли!..

В душе Хуан Антонио согласился со словами проницательной Ирене.

Каким-то спокойствием веяло от этой очаровательной женщины. Такие глаза не могут солгать, без всякой связи с предыдущими мыслями, подумал Хуан Антонио.

Кто она и ее подруга? Ему послышалось или это в самом деле было так, когда они еще летели в самолете, он услышал, что в разговоре Даниэла и Джина несколько раз упомянули название теплохода "Норвей"? Неужели мы и поплывем вместе? Душа Хуана Антонио радостно замерла, словно перед прыжком.

Он не позволял себе думать ни о чем, что омрачило бы его внутреннее состояние беспричинной радости и детской беззаботности, вдруг овладевшее всем его существом. Давно такого не случалось. Это настроение не испортила даже Ирене, продолжавшая и на теплоходе болтать непрерывно, распаковывая свои многочисленные чемоданы, баулы и превращая каюту в магазин модной одежды.

– Ты не говоришь мне правды! – неожиданно для самого себя, спокойно констатировал Хуан Антонио так, словно врач сообщил диагноз больного. – Единственное, что тебе от меня нужно, это деньги, не так ли, сеньорита? Я сужу по твоим же словам, ты ведь этого и не скрываешь... Даже Сония, видевшая тебя только раз, поняла, что в твоей жизни главное именно это... Да и сам я вижу, не слепой; ты только и думаешь о том, что бы еще приобрести или что я должен тебе подарить... и аппетит твой растет непомерно, Ирене...

– Ну хватит, хватит! – глаза женщины метали молнии. – Не отравляй мне круиза! И забудь про это кольцо с бриллиантом, я уже ничего не хочу! Спрячь свои деньги... подальше. Они тебе еще пригодятся... На том свете!

 Ирене поняла, что еще никогда за время их довольно продолжительного знакомства, Хуан Антонио не был столь серьезен, и впервые почувствовала неуверенность в собственных силах, пошатнулась ее вера в то, что ей удастся стать сеньорой Мендес Давила. Но так просто она не сдастся, – Хуан Антонио, слава Богу, это прекрасно понимает. Так что – на войне, как на войне, – неизвестно, чья возьмет, сеньор!.. Уж она, Ирене, постарается!..


* * *

Теплоход "Норвей" вот-вот должен был сняться с якоря и выйти в открытое море. Даниэлу и Джину все приводило в восторг, все радовало. И то, что они путешествуют на этом красавце, морском многопалубном лайнере, и то, что впереди были дни безмятежного, беззаботного купания и загорания на золотых песках Карибского моря – ведь "Норвей" будет останавливаться на всех знаменитых пляжах!.. А сколько развлечений тут – и дискотека, и варьете, и бар, и рестораны, и бассейны. Они поплывут навстречу неизвестным местам, новым знакомствам, которые, возможно, помогут забыть то, что хотелось забыть.

Когда Даниэла с Джиной вошли в свою каюту на "Норвее", обе поразились комфорту и красоте теплоходного номера, и не могли удержаться от восхищенных возгласов – никогда им еще не доводилось так путешествовать. Но ведь они заслужили эту красоту и комфорт своим неустанным трудом, усидчивостью, талантом, поэтому могли позволить себе расслабиться, предаться удовольствиям на этом замечательном плавучем курорте.

Боже, какая красота открывалась из громадного иллюминатора их каюты!

Невыносимой синевы море и небо, сливающиеся на горизонте в бледно-голубое марево, яркое солнце, золотящее неоглядную водную гладь. И такой необозримый простор!.. Когда Даниэла впервые увидела все это, она застыла, очарованная, не в состоянии оторваться от созерцания этой картины. Как права была Джина, когда говорила, что они непременно должны уехать из Мехико, хоть на время, хоть на неделю-другую, чтобы окончательно вычеркнуть из сознания то, что произошло в последние недели, и начать новую жизнь: ведь она, Даниэла, еще молода, недурна собой, мужчины – так те считали ее необыкновенно привлекательной. Но она всегда была скромной и немного пуританка, не позволяла себе ничего лишнего в поведении; в туалетах предпочитала строгий стиль, минимум украшений и ничего вызывающего, что обращало бы на нее посторонние взгляды.

Джина в этом отношении была полной ее противоположностью. Переодеваясь, она торопила Даниэлу: если они так будут копаться, то пропустят волнующий момент отплытия!

Из душа доносилось веселое пение подруги, а Даниэла по-прежнему не в состоянии была оторваться от иллюминатора, созерцая эту Богом данную красоту, и вспоминала, вспоминала, вспоминала...



Глава 4


...Надо же было случиться такому, что несчастье разразилось на другой день после триумфального показа в Доме моделей ее последней коллекции. Как писали в прессе, этот показ, несомненно, представлял собой неординарное событие в мире современной моды. Газеты пестрели броскими заголовками, из коих следовало, что модельер Даниэла Лоренте доказала, что достойна занять свое место среди выдающихся модельеров мира. Джина в тот вечер блестяще комментировала выход моделей на подиум; гремела музыка, демонстрационный зал был переполнен – праздничная атмосфера делала свое дело – у всех создавалось приподнятое настроение. Едва кончился показ, подошли фотокорреспонденты и попросили разрешения снимать. И тут Даниэла с удивлением увидела, как засуетился ее муж – Альберто Сауседо, с которым они были женаты вот уже три года... Теперь, задним числом, она припоминала, как он всегда избегал попадать в объектив фотографов... Так вот в чем было дело... Как же раньше она не замечала ничего? Но не даром говорят, любовь слепа.. Это она поняла слишком поздно, увы... Как она любила Альберто, как доверяла ему! Джина знает – он был главным в ее жизни.

Все изменилось в одночасье... Наверное, Джина более трезвый и проницательный человек, она никогда не относилась к ее мужу с уважением, не терпела его и не скрывала этого, чем очень огорчала Даниэлу. Два самых близких ей человека, подруга и муж, находились в состоянии открытой неприязни друг к другу

Джина, будто предчувствуя недоброе, предупреждала подругу, что Альберто, которому Даниэла доверила бухгалтерию своего Дома, беззастенчиво обкрадывает ее.

– Ты вкалываешь целыми днями, а он наслаждается и бездельничает.

Альберто просто использует тебя, а ты еще и благодарна за это... Не понимаю, как ты можешь?.. Ведь он нас всех пустит по миру...

– Мне не нравится, Джина, когда ты говоришь так! Пожалуйста, прошу, не надо! Не забывай, он мой муж.

– Ну, хорошо, хорошо! И все же, Даниэла, я считаю, надо непременно проверить в ближайшее время финансовые дела.

И снова она не сдавалась, боясь оскорбить самолюбие обожаемого мужа, обидеть незаслуженным недоверием.

– В этом нет необходимости, Джина. Я уже сказала, что верю ему... Безоговорочно!

Альберто же эту неприязнь Джины объяснял очень просто: Даниэла замужем, а вздыхатель Джины, адвокат Филипе, все никак не может решиться сделать предложение взбалмошной, но предприимчивой и деловой Джине. Боится потерять свободу и независимость. Роман их длится не первый год, а Джина все еще ходит в девушках.

Близкий друг и компаньон Филипе, Херардо, тоже настороженно относящийся к Альберто, безнадежно и много лет влюблен в Даниэлу. Ничего не изменило и ее замужество – чувство Херардо осталось прежним. Постоянно поддерживая деловые контакты с юридическим офисом Филипе и Херардо, Даниэла знала, что Херардо выручит, поддержит в самой тяжелой ситуации, поможет всегда профессиональным советом, а это так важно при ведении собственного дела. И, наверное, не последнюю роль в процветании Дома моделей Даниэлы Лоренте играли ее друзья – Филипе и особенно Херардо.


* * *

...Джина вышла из душа и снова позвала Даниэлу на палубу – смотреть на отплытие "Норвея", но все ее уговоры ни к чему не привели: Даниэла по-прежнему сидела у иллюминатора, предавшись воспоминаниям. У нее было прекрасное ощущение невесомости, ощущение грядущей счастливой жизни, будто она начинала все заново, забыв о мучительном состоянии собственной беспомощности перед обрушившимся несчастьем.