Холли снова взглянула на часы. Надо бы позвонить Мерил, которая в состоянии бодрствовать много часов. Мерил обещала позвонить, если Джонатан закапризничает, но она вряд ли захочет портить Холли вечер. Испортить вечер? Дев испортил его еще до того, как он начался.

Улыбающаяся Аманда махнула рукой в сторону кабинета, и, проскользнув туда, Холли порадовалась темноте, словно умиротворяющему покрывалу. Она все еще держала в руке стакан с бренди, поэтому устроилась лицом к двери, сделала небольшой глоток и прикрыла глаза. Мир, тишина, отсутствие Дева. Внезапно она услышала какой-то шум и в тревоге вскинула голову. Кто-то вошел, и Холли, замерев на месте, уловила знакомый аромат мускуса.

Глаза уже привыкли к темноте, и она увидела, что это Люси Трент, а с ней мужчина с орлиным профилем. Дев. От воркующего смеха женщины по спине у нее пробежала дрожь. Не в силах двигаться, не в силах дышать, она смотрела, как Люси коснулась щеки Дева, потом обняла за шею и, притянув к себе, прижалась губами к его губам, прильнула телом к его телу.

Холли выронила бокал, и тотчас на ближайшем столике вспыхнула лампа.

— Ну и ну, — произнесла Люси, пока Холли молила небеса, чтобы земля разверзлась и поглотила ее. — Оказывается, тут маленькая девочка, которая так и не выросла! Шпионите за взрослыми, Холли? Любопытно, что скажет на это Алекс.

Она вложила свою руку в руку Дева, выражение ее лица являло собой почти забавную смесь триумфа и досады.

Но особенную боль причинила Холли искорка удовольствия, промелькнувшая в темных глазах Дева.

— Как я и говорила, дорогая, — с нажимом произнесла Люси Трент, — только настоящая женщина может удержать мужчину.

Глава 6

— Я и не думала шпионить, — резко заявила Холли, — ведь я здесь впервые. Мне просто надо было позвонить.

— Соскучилась по отсутствующему жениху?

— Если тебе так хочется знать, то я собиралась позвонить Мерил. Джонатан…

— …отлично себя чувствует. Я звонил час назад. Он спит сном младенца.

— Почему же ты не сказал мне? Я очень беспокоилась весь вечер, черт тебя возьми!

А он-то откуда узнал? Дев вообще не упоминал ни о Джонатане, ни о Мерил. И тут Холли сообразила. Умница Дев. Добился приглашения на обед в малознакомый дом и предложил себя в провожатые Холли. Нет, вряд ли. Дев не мог предвидеть болезнь Джонатана, он попросту очень быстро сумел использовать обстоятельства в свою пользу. Оказался в нужном месте в нужное время.

Холли сжала зубы. Но не злость была тем всепоглощающим чувством, которое наполняло ее болью. Со злостью можно свыкнуться. Дев, щеголяющий этой женщиной — любой женщиной, — такого она не в состоянии вынести. Почему, Дев? Почему? Почему именно теперь? Неужели ей никогда не видать покоя? Глупый вопрос, ведь она так долго живет в постоянных мучениях. И хоть она любит Дева, однако ненавидит его еще сильнее.

Дев воспользовался своей возможностью семь лет назад. Семь долгих непрощенных лет ненависти. Но, сидя рядом с ним в ледяном молчании, Холли вдруг ощутила радость: пылкая Люси Трент открыла ей глаза. Дев свободен, абсолютно свободен и может получать удовольствие где и с кем угодно. Только не с Холли. Она будет сильной. Обжегшись на молоке, поневоле дуют и на воду.

Дев плавно въехал на стоянку. Погруженная в свои мысли, Холли не заметила, что они оставили позади шоссе и свернули в сторону пляжа — далеко от дома, судя по тому, что вокруг не было ни одного здания.

Когда Дев выключил мотор и повернулся к ней лицом, она в страхе замерла.

— Ладно, Холли. Выкладывай, что тебя так мучает.

— Зачем мы сюда приехали, Дев? — спросила она, обхватив плечи ладонями: ей вдруг стало холодно, несмотря на теплый воздух ночи.

— Поговорить. Давай попробуем очистить атмосферу, расставим все по местам.

— Для разговора нужны по крайней мере двое, а я устала. — «И не могу сказать тебе того, что ты, возможно, хочешь услышать», — с горечью добавила она про себя. — Отвези меня домой, Дев.

— Отвезу, когда захочу и буду к этому готов.

— Ах, естественно, сэр! Бог запретил вам делать что-либо по доброте сердечной, особенно по линии ваших дел.

— Что это должно означать?

— Ничего. И все, что угодно. Все, что ты хочешь, — огрызнулась Холли. — Ты журналист, можешь истолковывать мои слова как тебе угодно.

— Ты выдвигаешь какие-то дикие обвинения.

— Значит, мы квиты.

— Что с тобой? Городишь чепуху, говоришь загадками, стараешься от меня отделаться.

— Надеюсь, это удастся.

— Перестань, Холли. Ты несправедлива.

— А когда понятие справедливости имело отношение к тому, что делал Девлин Уинтер?

— Знаешь, ты становишься сварливой. Господи, помоги Кордри…

— Когда я выйду за него замуж? Но ведь, по твоим умозаключениям, я не выйду за него, не так ли?

— Если маленькой девочке нравится играть в куклы и домики…

— Не смей…

— Чего не сметь?

— Не смей упоминать о моем возрасте в каждом разговоре. Я, слава Богу, взрослая женщина.

— Тогда пора и соответственно вести себя…

— С тобой? Ты это имеешь в виду, Дев? — спросила она ледяным тоном.

— Это приходило мне в голову, — весело признал он.

Холли ударила его. Чисто рефлекторно. А в ту секунду она только осознала, что влепила Деву пощечину, громкую, как выстрел, и услышала его шумный вздох. Напуганная тем, что потеряла самообладание, Холли выскочила из машины, сбросила туфли, чтобы не вязнуть в мягком песке, и побежала к воде. Она боялась, что Дев последует за ней, и боялась, что он этого не сделает, бросит ее здесь, предоставив добираться до дому пешком. И она бы его не осудила.

Только-только начался отлив, судя по одному-двум ярдам сырого песка, и Холли остановилась, глядя перед собой невидящими глазами; слезы текли по щекам, она обхватила руками дрожащее тело, чувствуя, как мягкий шорох волн успокаивает ее.

Потом она ощутила, что Дев рядом.

— Холли…

— Прости, — с трудом выговорила она: самообладание пока что висело на волоске. — Я не должна была делать этого. Не имела права.

— Нет.

Чуткий слух Холли снова уловил оттенок веселости, и она вся сжалась.

— Ведь мы с тобой никогда не разыгрывали сцен из книжек, а, Холли?

— Это часть цены, которую ты платишь за развращение милой невинной крошки, то бишь меня, — с беспечной дерзостью парировала она.

— Не нужно…

— Чего? Говорить правду? Сыпать соль на раны? Тебя беспокоит нечистая совесть, Дев? Подумать только, — добавила она с нервным смешком, — я и не знала, что она у тебя есть.

Он резко повернул ее лицом к себе:

— Ах ты, маленькая…

— Шлюха? — грубо перебила Холли, вскинув голову.

— Я хотел сказать: маленькая дурочка. О Холли! — заметив слезы, он тихо выругался, прежде чем заключить ее в объятия.

Она дернулась, здравый смысл боролся с инстинктом, и последний победил. Холли прильнула к Деву, чувствуя на себе его руки, прикосновение его губ к ее виску, слыша биение его сердца.

Все на свете утратило значение: ни прошлого, ни будущего, только настоящее. Она целовала Дева, выбросив из головы тот поцелуй в темном кабинете Крессвелов и боль, которую он ей причинил. Она здесь, сейчас, наедине с Девом, а в ее жизни было так много ночей, когда она рыдала до тех пор, пока сон не одолевал ее, — рыдала при воспоминании о прикосновениях Дева.

Она не забыла. Ее разум не лгал. Она принадлежала Деву — навсегда. Когда он рывком притянул ее к себе, огненная дрожь пробежала у нее по всему телу. Она любила Девлина Уинтера, желала его, нуждалась в нем, а он — в ней!

Холли поворачивала голову из стороны в сторону, когда его губы легко-легко касались ее шеи, потом дотронулись до ямки на горле и вернулись к ее рту. Она закрыла глаза, утопая в океане эмоций.

— Восхитительная, восхитительная женщина! — прошептал Дев, его язык раздвинул ей губы, проник внутрь.

Холли провела рукой по шелковистым волосам Дева; груди ее приподнялись, прижались к его груди; тяжелое дыхание Дева звучало музыкой в ее ушах.

Он привлек ее к себе еще крепче, приподнял ладонями ее ягодицы, стараясь слить ее тело со своим, и Холли задрожала, ощутив восставшую плоть.

— Дев, о Дев! — пробормотала она.

В голове у нее возникла картина: он и она растянулись на горячем песке, жаркое солнце Тенерифе заливает их обнаженные тела. Ей было страшно тогда, в первый раз, но бурная вспышка чувств подавила страх, всепоглощающее желание поразило своей остротой, а прекрасное нагое тело Дева казалось неотразимым и устрашающим.

Как и тогда, Холли не задавала вопросов. Они были одни, мужчина и женщина, одержимые желанием, первобытным и искренним.

Дев молчал, глядя сияющими темными глазами на лицо Холли, освещенное серебристой луной.

— Я хочу тебя, — глухо сказал он. — О женщина, ты не представляешь, как сильно я тебя хочу!

— Представляю, — серьезно ответила Холли, внутренне улыбаясь.

Ведь она хотела его не менее сильно — так было всегда, так будет впредь; она отвергала его по глупости. Они принадлежат друг другу. Дев одним движением освободил ее грудь от лифчика.

— Ты моя женщина! — благоговейно произнес он. — О Холли!

Холли улыбнулась и закрыла глаза, когда Дев дотронулся сначала до одной груди, потом до другой — легко и бесконечно нежно. Потом взял в рот сосок, посасывая его жадными губами и слегка покусывая, затем сжал руками ее груди, провел языком по ложбинке между ними, а Холли стояла, перебирая пальцами его волосы. Дев был с ней, хотел ее, любил ее, и ничто другое в мире не имело значения. Только Дев.