- Я сейчас – на озере, - снова рассмеялась я, вытирая ладошкой слёзы со щёк.

- Опять я слышу от тебя про какое-то озеро, - нотки ревности послышались в его голосе.

- Ну да, я же говорила – в паре километров от посёлка есть целая цепь озёр, и мы часто сюда приезжаем летом – искупаться и отдохнуть.

- А меня ты свозишь на это озеро? – усмехнулся Виктор.

- Ну конечно, о чём разговор? – рассмеялась я в ответ, - Когда ты сможешь приехать?

- Я сейчас ещё не в городе, но к ночи планирую вернуться. Так что завтра ближе к обеду жди! – весело проговорил Виктор, и я, счастливая, попрощалась с ним.

Глубоко выдохнув, я спустилась с тропинки прямо к воде и села, расправив юбку, на песчаный обрыв. Внизу, в каком-то метре от меня, лениво плескалась вода, то и дело набегая на берег мелкими волнами.

Завтра, в это же примерно время, я буду здесь уже с Виктором. От одной мысли об этом привычно потянуло низ живота, а губы расплылись в улыбке. Наверное, завтра мне не миновать порки – за сегодняшние высказывания о звонках, но я вдруг поняла, что даже жду его жестокости. Ощущения обостряются до предела, и после наказания случается такой фееричный экстаз, которого я при обычной близости вообще никогда не испытывала.

Смутившись своим мыслям, я поднялась с земли и побрела в сторону пляжа – проверить, как там отдыхают мои девчонки.

Оставив их на озере и заручившись их обещанием позвонить мне сразу, как только накупаются, я вывернула машину с берега и отправилась в сторону ближайшей деревеньки. Там, у знакомых бабулек, давно уже спела клубника – малина, а ещё можно было купить яичек и молока. Захотелось угостить завтра за обедом Виктора чем-нибудь вкусным, и я решила испечь блинов на деревенских продуктах. А из ягод получался просто изумительно душистый компот – Юлька очень уж его любит, можно заодно и дочку побаловать.

Остановив машину у самого поля, я не удержалась, и нарвала целую охапку полевых цветов. Вообще-то я немного наврала тогда Мише – ромашки я люблю. Но – вот такие: маленькие, душистые, пропитанные солнцем и ветром, пахнущие летом и простором, а не выращенные в оранжерее огромные искусственные лопухи. Фыркнув от воспоминаний о своём неудавшемся Ромео, я поспешила обратно к машине. Уложив букет на заднее сиденье, помчалась в деревеньку. А то, не ровен час, девоньки мои накупаются, а я ещё буду далеко.

Бабульки обрадовались мне так, как близкой и хорошей знакомой. Оно и понятно: до города не один километр, так что покупатели в основном местные «белоручки», кто хочет жить на природе, но не готов трудиться на земле, да вот такие же, как я – полугородские, живущие в окрестных посёлках, где у домов в основном газоны да лужайки, а огородами мало кто занимается – на дорогу до города уходит всё свободное время.

Закупив всего и побольше – забрала ягоду почти у всех бабулек, решив ещё и наморозить её на зиму, отыскала даже три десятка яиц – по десятку у каждой птичницы, и большую бутылку молока – его брать много не решилась, как раз на завтрашние блины и для кофе немного останется на ближайшие дни, - я погрузила всё в машину и помчалась обратно к озеру. Может быть, ещё сама успею искупнуться, если девчонки мои ещё не выглядывают меня на дороге, уставшие от отдыха и солнца.

Но – нет, дочка с подружками всё ещё плескалась в тёплой воде озера, когда я подъехала к берегу. Оставив машину в теньке раскидистого дерева, я сбежала к песчаному берегу и, скинув лёгкое пляжное платьице, нырнула в воду. Разгорячённое зноем тело благодарно откликнулось на прохладу воды. И приятная нега тут же разлилась по всему телу. Делая неспешные движения, я поплыла на середину озера.

На самой поверхности вода была приятно прогретой, но чуть глубже, стоило лишь опустить ногу, сразу ощущалась прохлада студёных ручейков, питавших озеро.

Доплыв до середины, я повернулась на спину и медленно погребла обратно к берегу, шевеля руками еле-еле, наслаждаясь спокойствием и негой.

Накупавшись и нарезвившись вдоволь, решили ехать домой.

Юлька едва не запрыгала от счастья, увидев в машине мои деревенские закупки:

- У нас будет малиновый компот! И блинчики!! И – омлет!!! – о, как же я могла забыть про омлет-то, непутёвая моя башка – любимое Юлькино лакомство! Конечно, сейчас сразу и приготовлю его, как только вернёмся домой!

Накормив Юльку, я принялась за уборку. К счастью, особо-то убирать было нечего, так что я, смахнув с мебели пыль и убравшись на кухне после нашего с Юлькой обеда, отправилась в гостиную, провести положенные час – полтора перед голубым экраном, просматривая какую-нибудь комедию или передачу, что будет интересного.

… Утром я встала пораньше, напекла тонких сладких блинов с хрустящей корочкой, Юлька, крутящаяся рядом и одурманенная ароматами свежей выпечки, перетёрла ягоды малины с сахаром и теперь сидела, поедая сковородку глазами, ожидая очередную солнечную лепёшку. Она любила есть именно так – прямо с огня, обжигая пальцы и рот, и запивая блинчики холодным молоком. Никогда у неё не хватало сил дождаться выросшей на тарелке блинной горки, которую я любила создавать, наслаждаясь процессом выпекания блинов.

Поэтому, когда Юлька была рядом, горка моя выходила вдвое меньше ожидаемой, но отсутствие эстетического удовольствия от созерцания плодов собственных трудов с лихвой перекрывалось счастьем видеть довольную дочкину мордашку с блестящими от масла губами и молочными усами по щекам.

Наевшись, Юлька, наконец, выбралась из-за стола. Я с улыбкой посмотрела на дочку:

- Куда теперь отправишься?

Она довольно провела рукой по надувшемуся от еды животу:

- Теперь сами пусть ко мне все приходят! – и мы рассмеялись одновременно с ней.

Когда приехал Виктор, Юлька с подружками сидела у себя в комнате, и изредка до меня доносился их весёлый гомон. В основном же мне приходилось довольствоваться лишь ровным гулом голосов, видимо, они там, наверху, делились своими девичьими секретами, и посвящать в свои тайны никого не собирались.

Я накормила Виктора пышными блинчиками с перетёртой ягодой и деревенским молоком, и всё время обеда ощущала такое домашнее тепло, словно мы живём вместе уже очень-очень давно, и такие вот поздние завтраки по выходным – ставшая уже привычной традиция.

Крикнув дочке наверх, что отъеду на пару часов, я улыбнулась Виктору, и мы пошли к машине.

Доехав до озёр, я проехала чуть дальше всем известного пляжа: туда, где близко к берегу росли камыши и осока. Здесь мне нравилось отдыхать в тишине и покое, который не нарушали даже редкие рыбаки. Изредка кое-где над гладью озера виднелись одинокие лодочки с торчащими из них длинными удочками, и сами рыбаки – в брезентовых плащах, капюшонах, и, наверное, резиновых сапогах: сапоги мне, конечно, никогда не было видно с берега, но я догадывалась, что через прибрежную осоку пройти с лодкой к воде можно только в высоких таких «болотниках».

В этом месте, где я припарковала машину, лес подходил довольно близко к озеру, и здесь практически никогда не было отдыхающих.

Выйдя из машины, я подошла к Виктору. Он стоял у самой воды, глядя вдаль, на гладь озера.

- Как же здесь спокойно и мирно, - внезапно проговорил он, - и вокруг – никого. Так странно – вроде и не так далеко от города, а уже почти полное одиночество…

Я тихо улыбалась за его спиной, прекрасно понимая его чувства. Едва переехав в свой дом, я в первые же свободные выходные обследовала все окрестности, и также была приятно удивлена тишиной и спокойствием озёр…

- Пойдём со мной, - обернувшись, Виктор крепко взял меня за руку и повёл куда-то вглубь леса, раздвигая свободной рукой мелкий кустарник и нависшие ветви деревьев. Продираясь через заросли, он упорно шёл вперед, почти таща меня за собой следом. Наконец, видимо, найдя то, что искал, он устремился вдруг к одному из деревьев. Не знаю, что в нём особенно приглянулось Виктору, но он выбрал именно это толстое немолодое дерево с шершавым стволом и густой пышной кроной.

Подойдя вплотную к дереву, Виктор резко развернул меня, прижав спиной к стволу. Его рука тут же заскользила по моей талии и нырнула между ног. От его прикосновений, настойчивых и даже немного грубых, меня тут же накрыла волна предвкушения удовольствия. Хотя всё вокруг умиротворяло - тихий шелест листьев, неторопливый плеск воды в озере, стрекотание кузнечиков где-то в траве - но его взгляд и порывистые движения были наполнены таким безумством желания и страсти, что это бешенство ощущений никак не соотносилось с покоем вокруг.

Расстегнув ремень на брюках, Виктор одним резким движением выдернул его из петличек. Я невольно вздрогнула, и, хоть день был довольно жарким, всё моё тело тут же пронзил неприятный озноб при одном взгляде на полоску кожи в его руке.

Повернув меня лицом к дереву, Виктор завёл обе мои руки за голову и тут же связал ремнём запястья:

- Не шевелись, - прошептал он мне на ухо, и я услышала его удаляющиеся шаги, и уже через пару мгновений я услышала свист рассекаемого воздуха: видимо, он выбирал подходящий прут для моего наказания. Вздрогнув всем телом, я прикрыла глаза, и почти сразу услышала, как он возвращается ко мне. Как только Виктор подошел, я поняла, почему он выбрал именно это дерево: над моей головой торчал довольно крупный сук, к которому он привязал свободный конец ремня, перекинув его через сук. Мои руки вытянулись вверх, и он тут же прижал меня к дереву своим телом. Жёсткая кора больно впилась в моё тело, не спасал даже довольно плотный материал платья. Я судорожно облизнула губы. Его лёгкие прикосновения губами к моей шее, скуле, щеке – он меня даже не целовал, а едва касался губами так, что я почти не ощущала их, лишь горячее и жадное дыхание обдавало мою кожу.

- Ты просто сводишь меня с ума, - услышала я прерывающийся от возбуждения шёпот, - ни одна женщина не вызывала во мне столько эмоций и желаний, как это делаешь ты... – Виктор замолчал на мгновение, и снова горячо зашептал мне на ухо, - Иногда я хочу тебя просто разорвать, от переполняющих меня чувств, а иногда хочется просто посадить тебя на колени, и нежно - нежно ласкать, едва касаясь твоего тела... – у меня внезапно закружилась голова от его слов, и я разомлела, предвкушая эти сладкие ласки, о которых он шептал мне сейчас на ухо, - И даже не обязательно, чтобы потом была близость: просто ощущать под своей рукой твою нежную, гладкую кожу, слышать твоё дыхание, такое горячее и частое. Но сейчас я тебя – накажу, - вмиг изменившимся голосом проговорил Виктор, - Я думаю, ты понимаешь, за что.