— Я все-таки хочу его примерить! — объявила леди Фортескью.

— Хорошо — делайте по-своему, — драматически вздохнула Елена.

Шаннон отправилась в увешанную зеркалами примерочную, чтобы помочь леди Фортескью влезть в платье. Осторожно натянув его на себя, та поняла, что застегнуть молнию не удастся. Разочарованно прикусив губу, леди Фортескью огорченно взглянула на Шаннон.

— Елена была права. Подумать только, я была уверена, что втиснусь в него!

— Не беспокойтесь — его можно расставить. Я посмотрела изнанку.

— Вы действительно так думаете? Да вы просто ангел! — Она выскочила из примерочной, ведя за собой Шаннон.

— Шаннон говорит, что его можно расставить. Но можно ли это сделать к вечеру? — умоляющим тоном спросила леди Фортескью.

Елена окинула ее критическим взглядом.

— К сожалению, я не представляю себе, как это можно сделать. Обычно на такую работу мне нужно по меньшей мере двадцать четыре часа.

— Если хотите, я могу сделать, — вмешалась Шаннон.

— Неужели? Да вы просто сокровище! — вскричала леди Фортескью, глядя на Елену.

— Ну что ж, я думаю, что это возможно, — неохотно сказала Елена. — Если Шаннон все бросит — а Бог свидетель, сколько у нее сегодня дел, — мы доставим его к семи. Она приедет в Дабл-Бей на такси.

В этот вечер Шаннон покинула магазин Елены вместе с огромной коробкой, сейчас лежавшей рядом с ней на сиденье такси. Адрес леди Фортескью был зажат в руке.

— Уиттерингс, — повторила про себя Шаннон.

Какой длинный путь она проделала за полтора года, думала Шаннон, глядя на мелькавшие мимо стены и ворота, за которыми прятались крупнейшие в городе особняки. В последний раз, когда она была здесь, ее настроение было совсем другим. Как и жизненные обстоятельства. Тогда Шаннон бесцельно бродила в пестрой тени платанов и эвкалиптов, напоминая осиротевшего ребенка. Сейчас она стала другим человеком. Хорошо одетая, прекрасно владеющая собой женщина, перед которой теперь открывались высокие ворота Уиттерингса, раньше никогда и не мечтала, что сможет проникнуть на территорию этих отгородившихся от всего мира вилл. Когда Шаннон только-только приехала в Сидней, ее ошеломила его красота и его безразличие. Сначала она целыми днями ни с кем не разговаривала, смущаясь от своей неловкости, пребывая в полной уверенности, что провинциальность ощущается во всем ее облике — от одежды и прически до специфического акцента. Тогда она еще не открыла для себя искусных парикмахеров, бутики и специалистов по дикции. Она только сразу поняла, что было бы совершенным безумием даже думать о том, чтобы взять к себе Керри, когда нет ни жилья, ни работы, ни хотя бы представления о том, что делать. Все надежды, как оказалось, напрасные, Шаннон возлагала на приезд Зана. Она думала лишь о том, как замечательно будет, когда он приедет, — пока ей не пришлось вновь спуститься на землю.

Теперь, подъезжая к Дабл-Бей, Шаннон все еще чувствовала боль, которую испытала, когда увидела фотографию Зана в «Сидней морнинг геральд». Она сидела на скамейке в парке, просматривая объявления о приеме на работу, и вдруг увидела его — во фраке и белом галстуке стоящего в фойе оперы, окруженного высшим сиднейским обществом. В заметке, где Зан характеризовался как один из самых видных женихов в Англии, говорилось, что он уезжает в конце недели, а сейчас живет у друзей в Дабл-Бей. Шаннон долго сидела без движения, невидящим взглядом уставясь на фотографию. Затем волнами пришла боль — сильная, почти невыносимая.

В полном отчаянии на следующий же день она отправилась в Дабл-Бей — не ради того, чтобы попытаться увидеться с Заном, а для того, чтобы просто побыть рядом с ним. Одного взгляда на этот замкнутый мирок богатых было достаточно, чтобы понять: у них с самого начала не было никакой надежды. Огромные сверкающие дома, отделенные от остального мира железными воротами и высокими изгородями, были такими же недоступными для посторонних, как Букингемский дворец. Все сладкие мечты, которые занимали ее в Кунварре, здесь казались наивными и просто абсурдными. Они с Заном живут в совершенно разных мирах — раз и навсегда решила для себя Шаннон. Столкнувшись с лишенной сантиментов истиной, она поняла, как мало должна значить проведенная вместе ночь для человека, у ног которого лежит весь Сидней.

Уловив розовый отблеск заходящего солнца на водной глади порта, Шаннон снова подумала о том, как Зан мог оказаться таким жестоким, чтобы внушить ей мысль о том, будто она может быть ему равной — даже в любви. Теперь она понимала, что ему, должно быть, наскучила Кунварра и он нуждался в каком-либо развлечении. Она не испытывала гнева или горечи и только думала, что должна была поступить гораздо умнее. Его предательство отрезвило Шаннон, породив страстное желание успеха, которого раньше она не испытывала. Поработав три месяца в деловой части города, у Вулворта, Шаннон уволилась, решившись просить работу у Елены. Ею двигала мысль о том, что, если начинать с самого низа, то вполне можно там и остаться. Во время своих одиноких прогулок Шаннон уже раз десять проходила мимо магазина, который стал для нее символом того, к чему она стремилась.

До сих пор ни одна мечта еще не казалась Шаннон такой дерзкой и неосуществимой. Но к тому моменту, когда она собралась с духом и вошла в магазин, желание работать здесь, у знаменитой графини, завладело ею полностью. Сам воздух в магазине был наполнен опьяняющим запахом изысканных, дорогих вещей. И когда Шаннон увидела большой букет белых роз на позолоченной стойке, французский ковер, аккуратно сложенное в открытом шкафу воздушное белье, то она отбросила в сторону все свои опасения и смело пошла вперед.

Надменная Елена вселила в нее ужас. Однако, к большому удивлению Шаннон, когда она выпалила фразу о том, что хочет здесь работать, графиня практически без колебаний ответила «да», хотя в голосе ее звучали странные нотки, как будто Елена подчинялась минутному капризу и могла вот-вот передумать.

— И не думайте, что здесь вам будет как у Христа за пазухой, — проворчала она с венгерским акцентом. — Я очень суровый надсмотрщик.

Сама не своя от радости, Шаннон едва слышала ее. Теперь же, когда такси везло ее по длинной подъездной аллее Уиттерингса к освещенной прожекторами центральной галерее, Шаннон и не вспоминала о трудностях, которые испытала за последние полтора года. Она сумела вынести ужасный характер Елены, ее скупость, ее суровую требовательность. Шаннон не сломило даже невыносимое одиночество, которое она испытывала, оставаясь в маленькой комнате, которую снимала в Паддингтоне, Но зато с ней произошла удивительная метаморфоза — из куколки вылетела бабочка. И теперь Шаннон чувствовала на своих губах сладкий, неуловимый вкус удачи.

До сих пор Шаннон не приходилось бывать в домах, находящихся в Дабл-Бей или даже в похожих на них роскошных апартаментах Елены в соседнем Воклюзе. Она вышла из такси и, держа под мышкой коробку, уверенной походкой направилась туда, куда раньше вход для нее был закрыт.

Итальянец-дворецкий встретил Шаннон у стеклянных дверей и провел в просторный холл, оканчивавшийся большой мраморной лестницей с бронзовыми перилами. Огромный дом казался совершенно пустым, и Шаннон предположила, что его обитатели уже собираются на бал. Она украдкой заглянула в гостиную, откуда стеклянные двери вели в расположенный на берегу моря сад. Дорогая современная мебель была обтянута светлой кожей, на стенах висели огромные яркие картины, выполненные в абстрактной манере.

— Леди Фортескью просит вас подняться наверх, — объявил дворецкий.

Когда Шаннон поднималась по крутой лестнице, она услышала сверху голос неугомонной леди Фортескью.

— Я здесь, дорогая! Поднимайтесь ко мне.

Маленькая леди Фортескью была завернута в воздушный голубой халат, а в волосы было вплетено множество мелких золотистых прядей. Шаннон с удивлением заметила, как молодо и изящно выглядят ее ноги в атласных домашних тапочках.

— Вон там на столе есть шампанское. Угощайтесь, пожалуйста, — сказала леди Фортескью. — Мне не терпится примерить платье.

Роскошная спальня как будто сошла с экрана кино. Ничего подобного Шаннон никогда не видела. Вся мебель была белой, а обширная кровать напоминала атласную отмель, по которой были рассыпаны подушки. По сравнению со сдержанной элегантностью магазина «У Елены» в апартаментах леди Фортескью чувствовалась некая вызывающая нарочитость. Увидев за дверцами шкафа одежду самых кричащих расцветок, Шаннон поняла, почему Елена так и не смогла уговорить леди Фортескью взять черное платье.

Шаннон робко налила себе бокал шампанского и направилась к дверям на балкон, с которого открывался вид на мерцающие огни Сиднея.

— Вы не хотите, чтобы я помогла вам с платьем, леди Фортескью? — громко спросила она, повернувшись в сторону гардеробной.

— Пожалуйста, зовите меня Джонкуил. Терпеть не могу, когда меня называют леди Фортескью. Это звучит слишком величественно, — отозвалась та, роясь в ящике стола. — Когда мне было пятнадцать лет, я сменила имя на Джонкуил. Видите ли, я начинала свою жизнь как простая Гертруда. Представьте себе, что меня звали бы Герти! — За несколько секунд она щедро напудрила лицо, слегка поправила покрытые лаком волосы. — Ну, — сказала Джонкуил, повернувшись к Шаннон, — а теперь займемся делом, попробуем засунуть меня в это божественное платье.

Шаннон пришлось принести на примерку несколько пар туфель, застегнуть на Джонкуил бриллиантовое колье и в поисках подходящей пары длинных белых лайковых перчаток просмотреть перчаточный ящик. В конце концов она застегнула последний крючок.

— Я здесь у своей старой подруги Элоиз, которую знаю с детства. Она кончила тем, что вышла замуж за австралийца, и я стараюсь навещать ее раз в году. Но на этот раз мне пришлось поехать без Телмы. Так ведь и должно было случиться, правда? Этот ужасный Найджел много лет водил ее за нос, а теперь поставил вопрос ребром — по-моему, он не мог стерпеть, видя, как она уходит от него уже по своей воле. И вообще, я думаю, он это сделал, чтобы досадить мне — такой гнусный тип! Уже взяли билеты, а вместо нее некому было ехать. Так что поездка была просто кошмаром. Я терпеть не могу самолетов. Даже не знаю, как я вынесу обратный путь. Конечно, я вожу с собой слишком много одежды, и кое-что из нее просто невозможно надеть — как вот это. А моя шкатулка с драгоценностями, — она махнула рукой, — ну, там полный беспорядок. Как видите, действительно нужен кто-то, кто бы за мной присматривал, — закончила Джонкуил, глядя на Шаннон.