— А где же все? — спросила Шаннон, когда они вслед за ливрейным лакеем двинулись вверх по лестнице. Ее голос гулко раздавался в огромном помещении.

— Вероятно, мы первые. Все остальные, включая Амадео, вероятно, в этот самый момент мчатся сюда по шоссе. — Они спустились в устланный коврами коридор, на стенах которого висели фламандские гобелены.

— Не думайте, что это обычный замок, — продолжал Фабрис. — Амадео не пожалел денег, чтобы разместить свою коллекцию. Для начала я скажу, что здесь есть центральное отопление, так что вам не надо поддевать рейтузы под вечернее платье. А водопровод и все прочее не хуже, чем в «Хилтоне». Похоже, это ваша комната. Увидимся позже, — закончил Фабрис.

— Мадам будет пить чай в своей комнате? — спросил лакей, разместив багаж.

— Да, спасибо, это было бы прекрасно.

— Аперитивы будут в салоне с восьми, а ужин будет подан в девять, — ответил лакей и с поклоном удалился.

Шаннон сняла свои меха и с восторгом оглядела роскошную спальню. Светло-голубые панели были обтянуты старинным китайским шелком с изображением птиц и цветов. Изысканная мебель времен Людовика XVI и роскошный старинный обюссонский ковер наводили на воспоминания о мадам Помпадур и Марии-Антуанетте. Каждая деталь — от гравюр до ставен, от шкатулок из лиможского фарфора до туалетного столика — была подобрана столь тщательно, что мысли Шаннон невольно обратились к хозяину всего этого великолепия. «Каков он из себя?» — гадала она. Раздался стук в дверь, и вошла горничная. Она внесла в комнату поднос и поставила его у огня.

— Я сейчас вернусь, чтобы распаковать вещи, мадам, — сказала она. — Когда мадам захочет принять ванну — пожалуйста, пусть позвонит.

— Спасибо, — сказала Шаннон, и девушка исчезла. Ошеломленная непривычной роскошью, Шаннон решила, что ей сейчас нужно только одно — время. Время, чтобы наслаждаться каждой драгоценной секундой своего пребывания в замке. Чувствуя себя самым изнеженным из живых существ, она свернулась в кресле у огня, стала пить чай и просматривать стопку книг и журналов на разных языках, лежащих на столике. Втайне Шаннон была благодарна Фабрису за его обман.

Уже спустились сумерки, когда у входа в замок резко затормозил серебристо-серый «мерседес». Движимый каким-то шестым чувством, выработавшимся за время долгой службы у Амадео, его камердинер мгновенно оказался у дверцы автомобиля.

— Привет, Мигель, — сказал Амадео, поднимаясь по ступенькам. Коротким жестом он сбросил с себя верблюжье пальто, надетое поверх темного костюма. Он провел рукой по седеющим волосам и откинул их назад, открыв высокий, бронзового цвета лоб. Затем медленно огляделся, как будто постепенно привыкая к более медленному темпу жизни после парижской сутолоки.

— Кто-нибудь уже прибыл? — За годы испанский язык, на котором Амадео говорил со своим камердинером, сократился до телеграфного стиля.

— Да, сеньор. Все гости уже прибыли. Его превосходительство посол и донья Оливейра приехали совсем недавно, и я только что показал им их комнату. Граф Вошамп приехал незадолго перед ними. Графиня прибыла отдельно.

Амадео бегло просмотрел список, который подал ему Мигель.

— А, хорошо. Вижу, месье Фабрис все же смог приехать с Сабиной… — Он улыбнулся, думая, что рыжеволосая продавщица из «Диора» прибавит вечеринке немного огня.

— Нет, сеньор. Очевидно, в последний момент мадемуазель Сабина не смогла приехать, но месье Фабрис привез вместо нее мадемуазель Фалун.

Имя показалось знакомым, но Амадео не смог связать его с конкретным лицом и не стал задумываться. Он раздраженно нахмурился:

— Как неудобно! Ну да ладно. Гости хорошо устроились?

— Да, сеньор. Все в порядке. Была проблема, когда графиня потеряла свой саквояж, но его быстро нашли.

Амадео нетерпеливо прервал его.

— Сколько завтра будет охотников? — спросил он, начиная в уме подсчеты. — Отсюда должно быть десять, так что всего будет сорок, включая группы из Бельпуара и Гиза.

— Нет, сеньор. Из Ле-Турель будет одиннадцать. Очевидно, мадемуазель Фалун будет охотиться.

Амадео удивленно поднял брови, немного утешаясь тем, что отсутствие Сабины компенсируется одним дополнительным охотником.

— Пойдем на кухню, Мигель, пока гости не начали спускаться на ужин.

С энергичным и деловым видом Амадео устремился внутрь замка. Его интерес ко всему, что было связано с Ле-Турель, заполучить который Амадео так страстно желал, был просто исключительным, и слуги знали, что ничто не ускользнет от его пристального внимания.

— Добрый вечер, Альбер, — приветствовал Амадео шеф-повара, войдя в кухню. Это было выбеленное помещение со сводчатыми потолками, уставленное медными кастрюлями, сковородками, формочками и приспособлениями всех видов. Шеф-повар в высоком белом колпаке хозяйничал у плиты, ему помогали двое учеников. Огромная комната была полна восхитительных запахов, говорящих о том, что ужин скоро будет готов.

— Добрый вечер, месье Бенгела. — Шеф-повар протянул ему меню на уик-энд. Некоторое время они совещались относительно намеченного на этот вечер ужина из семи блюд.

— Мигель, напомни, чтобы заливное как следует охладили.

— Да, сеньор.

Одобрительно кивнув Альберу, Амадео вышел из кухни. Посмотрев на часы, он прикинул, что перед ужином еще успеет недолго посидеть в сауне.

В начале девятого Фабрис, поправив галстук-бабочку и разгладив лацканы смокинга, постучал в дверь Шаннон.

— Как она прелестна, — продекламировал Фабрис при ее появлении. — Живанши, я угадал?

— Да. Что за память у вас, Фабрис! — восхитилась Шаннон, касаясь своего платья из темно-синего шелкового жоржета, вырез которого был вышит блестками. Шаннон эффектно подвела глаза, стянула волосы в пучок, укрепив его у шеи, а на ноги надела туфли из тончайшего черного атласа на прямых высоких каблуках.

— Думаю, Амадео это понравится. Он обожает красивых женщин и красивые картины. Вкус у него безупречный, — конфиденциально сообщил Фабрис, когда они шли по длинному коридору.

Шаннон почувствовала, что все больше предвкушает встречу с легендарным Бенгелой. Она уже почти забыла его кавалерийский наскок три месяца назад и гадала, вспомнит ли он модель, которую видел только мельком на подиуме. Какая ирония судьбы, что они так скоро случайно встретились, думала Шаннон. Интересно, если он вспомнит ее, то будет ли с ней холоден?

Они подошли к высоким двойным дверям салона — туда, где кончался сверкающий паркет и начинался прекрасный китайский ковер, — и остановились, в ожидании хозяина. Шаннон стояла на пороге едва ли не самой великолепной в мире комнаты. Стены были расписаны Пуссеном на темы сельской жизни во Франции — золотые вспышки солнечного света на темном фоне. Пейзажи создавали атмосферу романтической ностальгии по другому, милому и доброму столетию, когда пастушки и юноши с лютнями не спеша проводили время на тенистых полянах под светлыми небесами. В огромном мраморном камине дрожал огонь, и густой отсвет падал на бесценную французскую мебель. Около кофейного столика в стиле модерн, на котором красовалась бронзовая статуэтка из Бенина, стоял Амадео. Увидев входящих, он сразу покинул группу гостей и поспешил их приветствовать.

— Фабрис! — громко воскликнул он.

Когда Амадео приблизился, Шаннон ощутила, какая энергия исходит от этого человека. Амадео стремительно прошел через зал и обеими руками пожал руку Фабриса с почти крестьянской теплотой. Приветственная улыбка играла на его обычно суровом ястребином лице, на котором сверкали черные глаза. Когда их руки соприкоснулись, Шаннон почувствовала что-то вроде электрического разряда, а когда Амадео поднес ее руку к губам, решила, что у него внешность бродяги, цыгана. Он вполне мог сойти за разбойника, грабившего эти места столетия назад.

— Очаровательна, — пробормотал Амадео, не подавая вида, что узнал Шаннон. Отпустив ее руку, он повел их к присутствующим. После того, как ее представили некоторым гостям, Шаннон отошла в сторону, чтобы разобраться в своих первых впечатлениях. За последние два года ей очень часто старались пустить пыль в глаза, но здесь великолепие было подлинным и превосходило все ее ожидания. Амадео собрал разных и интересных людей, руководствуясь своим космополитическим представлением о высшем обществе. Среди гостей присутствовали энергичный итальянский кинопродюсер, несколько видных представителей парижского высшего общества с пышным генеалогическим древом. Каждый из гостей отличался своим собственным блеском и игрой красок, словно искусно ограненный бриллиант. Но все вместе они дарили великолепие хозяину замка — Амадео, несмотря на то что он имел репутацию человека из ниоткуда.

Стоя рядом с Шаннон, Фабрис выдавал кучу сплетен и анекдотов про каждого из гостей. Очень скоро Шаннон узнала, что ослепительная донья Оливейра, одна из первых красавиц Аргентины, некогда была любовницей хозяина дома, а также поняла, почему энергичная графиня де Вошамп не отрываясь смотрит на одного из лакеев. Шаннон поймала себя на мысли, что пытается догадаться, какая из десятка ослепительных женщин, совершенно не похожих друг на друга, сейчас является любовницей Амадео. Она наблюдала за тем, как он обходит гостей. С очарованием истинного представителя латинской расы Амадео с одинаковым удовольствием разговаривал и флиртовал с каждой из женщин.

— Он выглядит как настоящий турецкий султан со своим двором, не правда ли? — прошептал Фабрис. Беседа вокруг шла сразу на нескольких языках. — Вы довольны, что сюда попали? — спросил он. Ответ на этот вопрос не требовался.

Вечер продолжался, и казалось, что они плывут куда-то, окруженные праздной роскошью и образами иного века, запечатленными Пуссеном. Отблески огня от камина накладывали странный отпечаток на лица мужчин и женщин, казавшихся персонажами какой-то пьесы.