Пока Марк разговаривал с коллегой, Керри выдвинулась на стратегическую позицию вблизи руководства компании — шефа Марка Джадсона Уолкера, Генри Хэнбери и директора лондонского филиала Тревора Ходжа. Через несколько секунд она уже разговаривала с миссис Хэнбери.

Одобрительный взгляд шикарно одетой дамы сказал Керри, что она произвела хорошее впечатление.

— Очень мило, — заметила жена начальника по поводу платья, сразу установив между ними непринужденные отношения.

Несколько месяцев назад Керри узнала и запомнила, что миссис Хэнбери — завзятая наездница, и сейчас ловко перевела разговор на конюшню ван Буренов, скромно умалчивая о своих собственных достижениях.

— Ван Бурен? Вы хотите сказать, что вы невестка Линди? Неудивительно, что вы так много знаете. Генри! — позвала она мужа. — Давайте разрушим их заговор, — прошептала она Керри. — Генри, а я не знала, что Керри — невестка Линди ван Бурена. Ты ведь его помнишь — мы встречались в прошлом году в Палм-Бич.

— А, значит, вы жена Марка. Теперь я понимаю, почему он вас все время прятал, — тепло сказал Хэнбери, пожимая руку Керри. — Рад встрече с вами, юная леди. — Он внимательно рассматривал ее.

— Представь себе, я не имела представления, что Марк — один из тех ван Буренов, — говорила миссис Хэнбери.

Момент, которого Керри дожидалась все это время, наступил — Хэнбери представил ее Тревору Ходжу и его жене. С тех пор, как Марк впервые упомянул о возможности занять должность в Лондоне, Керри старалась побольше узнать о светской жизни и политике Англии. В беседе с Ходжем она удачно упомянула о парусной регате. Ходж сразу пустился в длинные разглагольствования о яхтах, которые Керри внимательно слушала. Поймав взгляд Марка, она ласково улыбнулась ему.

— Мистер Ходж, не возражаете, если я позову своего мужа? Ему будет очень интересно об этом послушать. — Керри вежливо прервала лирическое повествование Ходжа о том, как яхта рассекает волны в гонках за Адмиральский кубок.

Когда Марк и Ходж вступили в беседу, Керри извинилась и отошла в сторону, радуясь тому, что все получилось даже лучше, чем она ожидала.

Проходя по устланному коврами коридору, Керри остановилась перед объявлением: «Галант» проводит прием для прессы, посвященный новым духам «Самарканд». Случайное совпадение разожгло ее любопытство, и Керри решила взглянуть хотя бы одним глазком. Кстати сказать, думала она, наверно, флакон духов принес ей сегодня удачу. Это все равно, что поставить на рулетку в Монте-Карло несколько последних долларов, надеясь, что на них выпадет выигрыш.

В богато украшенном во французском стиле танцевальном зале находились сотни людей, и Керри сразу увидела, что по пышности здесь все намного превосходит прием у Виндхэма и Хэнбери. Уже через несколько секунд она с восхищением узнала профиль неподражаемой Дианы Рилэнд и заметила улыбку гениального Джорджа Плимптона. Такую первоклассную вечеринку было грех пропустить. Сказав себе, что нельзя терять ни минуты, Керри взяла с подноса бокал шампанского, чтобы отметить свою сегодняшнюю победу. Разговоры окружающих вызывали у нее благоговение. Как раз в тот момент, когда Брук Шилдс над чем-то громко рассмеялась, внимание Керри привлекла темноволосая красавица. Глаза ее сияли, прекрасное лицо обрамляла серебристая струящаяся парча. Это была Шаннон. Она стояла всего в нескольких метрах, окруженная маленькой группой людей, которые, казалось, ловили каждое ее слово.

Встреча была так неожиданна, что Керри застыла в неподвижности, уставившись на женщину и стараясь убедиться, что перед ней действительно Шаннон. Донесшийся сквозь шум толпы голос рассеял все сомнения. Керри недоверчиво перевела взгляд на стоящего рядом с Шаннон мужчину — очень привлекательного и, без сомнения, принадлежащего к латиноамериканцам. Керри сразу поняла, что это Амадео Бенгела. В жизни он выглядел даже лучше, чем на фотографиях. Керри почувствовала, как ее охватывает волна отвращения. Бенгела был слишком изысканно одетым, слишком загорелым, слишком могущественным. При мысли о том, что если бы Шаннон не встретила этого человека, то вся ее жизнь сложилась бы иначе, а с ней и жизнь ее младшей сестры, Керри охватила ярость. Было очевидно, что Шаннон соблазнилась его богатством и обаянием.

«Но что они тут делают? Почему находятся в центре внимания?» — гадала Керри. Внезапно кто-то из фотографов сунул в руку Шаннон флакон: это был «Самарканд», духи, которые Керри сегодня купила. Под вспышки блицев кто-то задал вопрос, услышав который Шаннон широко заулыбалась. Для Керри происходящее по-прежнему не имело никакого смысла, пока она на покрытом серебристой скатертью столе не увидела прекрасно оформленных буклетов, рекламирующих «Самарканд». На фотографиях была изображена Шаннон в Грассе, в лаборатории, с создателем «Самарканда» Марселем Галантом. В одном параграфе излагалась история о том, как бывшая топ-модель Шаннон Фалун оказалась у руля транснационального предприятия, создавшего духи, точно отражающие дух времени.

— Разве она не ослепительна? — услышала Керри, когда стихли аплодисменты. — Сама безмятежность. И не скажешь, что у нее на плечах лежит такая ответственность, — сказал худощавый молодой человек.

— Если бы за тобой стояли миллионы Бенгелы, ты тоже выглядел бы прекрасным и безмятежным, — лаконично ответил его спутник — бородатый мужчина в розовом смокинге.

Керри неловко поставила свой бокал на стол и отвернулась от сборища, не в силах произнести ни слова. Вся ее жизнь пошла кувырком. Сестра, которую Керри не видела уже много лет, подавляла своим величием. Толпа, которая сегодня собралась отметить появление «Самарканда», представляла собой сливки международного общества, и Шаннон сияла там как звезда первой величины. Аплодисменты и зависть этих людей являлись высшим признанием. С той вершины, на которую забралась Шаннон, дальше двигаться просто некуда. Какая ирония в том, что пока Керри вынуждена пресмыкаться перед Хэнбери и Ходжем, пытаясь обратить на себя внимание, Шаннон, как обычно, поймала жар-птицу.

Чувствуя себя так, как будто ее только что сбило такси на Пятой авеню, Керри с трудом добралась до женской комнаты и попыталась прийти в себя. Посмотрев на свое бледное лицо, она вытащила губную помаду. Захлопнув сумочку, Керри пустилась в обратный путь, постаравшись побыстрее миновать зал, где проводился прием в честь «Самарканда». Проходя мимо, она зябко повела плечами, как будто попала под струю арктического воздуха.

Что случилось с ней? Что случилось с Шаннон? Почему их пути так сильно разошлись после последней встречи в Кунварре? Странно, думала Керри, но у нее нет ни малейшего желания встречаться с Шаннон или узнать что-либо о ее жизни. Единственное, что сейчас хотела Керри, — это до конца жизни не вспоминать о своей сестре.

Когда Керри вновь присоединилась к участникам приема, Марк немедленно подошел к ней.

— Дорогая, я искал тебя, — обеспокоенно сказал он, взяв жену за локоть. — С тобой все в порядке? Ты выглядишь чересчур бледной.

— Просто немного устала, — ответила она. — Это все от волнения.

— Подожди, я расскажу тебе, что здесь произошло. Хэнбери пригласили нас на обед в воскресенье на Парк-авеню. Ну, что ты думаешь? Будем только мы, и Ходжи, и еще кое-кто. И все благодаря тебе, дорогая. Я так горжусь тобой, — прошептал он. — Мистер Хэнбери отвел меня в сторону и сказал, что ты настоящее сокровище, а потом заговорил о Лондоне. Я понял, что все решено. Я это чувствую.


Когда они уходили из отеля, Керри, повинуясь внезапному импульсу, остановилась у стойки регистрации и спросила, проживает ли здесь Шаннон. Получив утвердительный ответ, она резко повернулась и догнала Марка у двери. Керри и сама не знала, зачем ей понадобилась эта никчемная информация.

— Я просто хотела узнать, не приехали ли Бетси и ее мать. Они обычно приезжают в город в конце сентября, — поспешно пробормотала она, обращаясь к мужу.

Выйдя из отеля под безоблачное ночное небо, она заметила несколько шикарно одетых женщин, которые явно были на презентации «Самарканда». В ярком свете всемирного успеха Шаннон долгожданное приглашение на обед к Хэнбери потеряло свой блеск.


К одиннадцати часам танцевальный зал гостиницы опустел. В нем остались только Шаннон и Амадео, только что пожелавшие спокойной ночи рекламным агентам и представителям «Галанта».

— Насколько я понимаю, бал закончен, — с усталой, но торжествующей улыбкой сказала Шаннон, глядя, как официанты приступают к уборке. В зеркале, окруженном громадными ветками белой сирени и букетами черных тюльпанов, виднелось ее отражение.

— Устала, Шанита? — спросил Амадео.

— Чувствую себя совершенно разбитой. — Она на миг закрыла глаза. Последние двадцать четыре часа рекламной кампании были просто сумасшествием. Причем перед этим Шаннон без перерыва объехала пятнадцать американских городов, в каждом из которых проводила пресс-конференции и радио- и телевизионные передачи. В ее памяти смешались сотни мест, имен, лиц, а сегодня вечером нужно было особенно четко и непринужденно отвечать на вопросы журналистов типа: «Душитесь ли вы «Самаркандом», когда ложитесь в постель?», «Что означает для современной женщины фраза «Восточные грезы», или «Считаете ли вы, что Марко Поло привез с Востока духи в подарок своей любовнице?»

— Пойдем ко мне, посмотрим запись «Шоу Джонни Карсона», — предложила Шаннон. — Наверно, у тебя не было возможности посмотреть его, пока ты был в отъезде.

Амадео заколебался.

— Ты уверена, что не слишком устала?

— Я слишком возбуждена, чтобы заснуть. Пожалуйста, пойдем.

— Ну хорошо, — сказал он. — Я ненадолго зайду, а потом поймаю такси и отправлюсь обратно к себе в отель.

Как это похоже на Амадео, подумала Шаннон, не остановиться в «Пьере» одновременно с ней, хотя это его любимый отель в Нью-Йорке. Шаннон старалась лишний раз не связывать своего имени с именем Амадео. Но к чести Бенгелы, он, казалось, и без слов понимал, что не следует подавать повод для слухов, будто Шаннон всего лишь любовница богача, подарившего ей дорогую игрушку. Особенно это было важно сейчас, когда Шаннон демонстрировала солидность своего предприятия. Под неусыпным наблюдением «желтой» прессы Амадео продолжал вести бурную светскую жизнь, часто бывая в компании эффектных женщин. Шаннон внезапно обнаружила, что тоже стала объектом сплетен. У нее были все необходимые данные, чтобы утолить страсть фотографов к новым лицам: красота, загадочная и тщательно охраняемая личная жизнь, деловые связи с одним из богатейших людей мира. Шаннон очень боялась, что если откроется, что Патрик — незаконнорожденный ребенок, то его будущее окажется под угрозой. Хотя это уже не имело такого значения, как в прошлом, Шаннон беспокоилась о том, что такая новость может породить бесконечные пересуды относительно того, кто его отец. На континенте, где Амадео хорошо знали, уже появилось несколько сенсационных статей.