— Пойдем, а то опоздаем, — позвала Керри, стоявшая внизу. Увидев выражение его лица, она поняла, что Марк только что побывал в детской. — Марк, ты мог его разбудить. Ты ведь знаешь, как трудно его вечером уложить в постель.

— Ему нужно маленького братика или сестричку, чтобы он мог с ней играть целый день, — заметил Марк.

Керри сделала вид, что не расслышала, и вышла из дома, оставляя за собой аромат духов.

Когда они ехали по Челси к Мейфэр, Марк по молчанию Керри понял, что ей не понравилось упоминание о втором ребенке. Эту тему Марк поднимал уже несколько раз. С тех пор, как они переехали в Лондон, его жена была поглощена столькими вещами, не имевшими к нему отношения — от оформления дома до охоты, — что Марк боялся ее потерять. Особенно остро он испытывал это чувство в такой вечер, как сегодняшний, когда Керри казалась неприступной красавицей.

Марк постарался преодолеть обиду. Он понимал, что обязан жене очень многим. Если раньше Марк смотрел на Керри снизу вверх, то теперь он ее просто боготворил. Проявив огромные дипломатические способности, она сумела помирить его с отцом, хотя казалось, что они больше никогда не встретятся. Назвать ребенка в честь Линди — Сэнфордом Линдхерстом ван Буреном V — это было гениально. Марк догадывался, что смягчить сердце отца оказалось очень нелегко. Если бы не Керри, Марк никогда не получил бы назначение в Лондон, и Керри блестяще использовала это, чтобы воссоединить семью ван Буренов. Доказательством изменения настроения отца была проявленная им щедрость. Теперь трудно даже представить, думал Марк, что раньше Линди был против его женитьбы на Керри. Перед тем как переехать в Лондон на постоянное жительство, Марк вернулся в Нью-Йорк, где Керри встретила его вестью о примирении с отцом. В тот же вечер они ужинали с Линди в клубе «Никербокер», и Марк, как никогда прежде, был благодарен отцу за его теплое отношение к Керри. Марк понимал, что именно обаяние Керри сумело преодолеть непримиримость Линди. Теперь, когда появился внук, носящий его имя, ван Бурен-старший понял, что должен позаботиться о них. Марк испытывал глубокое удовлетворение от мысли, что именно он распознал выдающиеся качества Керри в первый же день ее появления в Медоуз.

— Как красив Лондон вечером, правда, дорогая?

— М-м-м, — рассеянно ответила Керри. — Марк, леди Фортескью сказала, что сегодня вечером будет один человек, который очень хорошо разбирается в вопросах недвижимости. Обязательно возьми его на заметку. Такие люди, как он, всегда в курсе дела и, если что-нибудь появится, всегда дадут нам знать. Я уже почти остановила выбор на Глостершире.

— Но, дорогая, ты же там даже ни разу не была.

— Это не имеет никакого значения. Все, с кем я говорила, утверждают, что там очень хорошо. Именно там живут принцесса Диана и Чарльз — в Тетбери. Там у всех поместья.

— Поместья? Керри, но мы не сможем купить поместье.

— Коттедж. Не поместье. Коттедж в поместье.

— Не знаю, Керри. Я никогда об этом не думал. Сомневаюсь, что мы сможем содержать два дома.

— Глупости. Твой отец говорил, что хочет, чтобы мы купили что-нибудь в сельской местности. Он настаивал, чтобы я охотилась, потому что это даст нам возможность контактировать с нужными людьми. И для него это плюс. У него будет где остановиться.

Увидев решимость, написанную на лице Керри, Марк не посмел протестовать.

Керри на миг вернулась к своим самым сокровенным мыслям. С тех пор как она рассталась с мечтой стать чемпионкой по конному спорту, Керри держала свое горе при себе. Никому, даже Марку, она не признавалась, что ее сердце разбито. Сейчас Керри чувствовала себя так, как чувствует калека, когда ему сказали, что он снова сможет ходить, как чувствует себя слепой, каким-то чудом прозревший. Скоро она снова сможет испытать потрясающее чувство единства всадника и лошади. Это был не просто пропуск в светскую жизнь — это был ее дар, ее право по рождению, душевная потребность, без которых дальше нельзя жить. Когда однажды в Гайд-парке Керри увидела женщину на выхоленной чистокровной лошади, ее вновь охватило неудержимое, страстное желание ездить верхом. Теперь в ее жизни все становится на свои места. С одобрения Марка или без него — Керри получит то, что хочет.

Вскоре они приехали в «Амбассадор» — красивое здание на Парк-Лейн, где разместился один из самых роскошных лондонских частных клубов. Привратник в ливрее приложил руку к фуражке и открыл перед ними дверь.

Пока Марк сдавал шубу, Керри прошла в великолепный холл, с обитыми деревянными панелями стенами, на которых висели картины, своей элегантностью вполне соответствуя репутации заведения.

— Сюда, пожалуйста, сэр, — сказала распорядительница. — Леди Фортескью и ее гости ждут вас в соседней комнате.

— Мои дорогие! — воскликнула Джонкуил, увидев Керри и Марка, и широко раскрыла объятия. На леди Фортескью было разрисованное бабочками платье из желтого шифона. — Еще не все собрались. О, вы выглядите просто ослепительно! — прошептала она Керри, целуя ее в щеку.

Взглянув через плечо Джонкуил, Керри увидела мужчину, лицо которого сразу показалось ей знакомым. При виде его по телу Керри пробежала дрожь. Неужели это возможно — через столько лет снова встретить Зана Фитцгерберта?

— Пойдемте, я вас всем представлю, — сказала Джонкуил, подводя их к гостям.

— Позвольте представить вам Керри и Марка ван Бурен. Я понимаю, что вы не можете сразу запомнить имена всех, но это не имеет значения. Ванесса и Джулиан Дэйвенпорт, Хьюго Деламейн и его жена Николь, Энтони Бонхэм…

Керри не обращала особого внимания на имена представляемых — до тех пор, пока Джонкуил не сказала: «А это Розмари и Зан Килгарин». Словно что-то разбилось у ног Керри, она посмотрела на Зана, боясь, что он ее узнает. Ничего не замечая вокруг себя, Керри машинально пожала протянутую руку. Через несколько мгновений все уже были заняты дружеской беседой.

Они прошли в главную гостиную, где сверкали хрустальные люстры и раздавался приглушенный звон фарфора и столового серебра. В элегантно оформленной комнате все напоминало о старом добром времени. Группа из трех музыкантов исполняла романтические мелодии. Поймав восхищенный взгляд Марка, Керри улыбнулась ему в ответ, но тяжелые предчувствия не оставляли ее.

— Керри, я посадила вас Между Заном и Ноэлем Вилльерсом, — прощебетала Джонкуил. — Между нами говоря, они знают о лошадях все, что только можно. — Вот, Зан, — проговорила она, — я сказала Линди ван Бурену, что Керри дадут здесь хороший совет насчет покупки охотничьей лошади. Она не купила ее только потому, что я сказала: здесь будут джентльмены, которые занимаются спортом.

— Я очень польщен, — ответил Зан, садясь рядом с Керри.

Керри сделала глоток вина и оглядела сидящих за длинным столом. Чтобы приветствовать ее с Марком, Джонкуил собрала впечатляющую группу. Несомненно, из мужчин с Заном никто не мог сравниться. Годы только усилили его неотразимое обаяние и добавили блеска его личности. Керри долго разглядывала Розмари, внешность которой ее удивила. Керри всегда считала, что выбор Зана остановится на женщине более мягкой, более нежной — вроде Шаннон. Вместо этого в глазах Розмари можно было разглядеть некий томный цинизм — качество, которое Керри раньше могла бы принять за утонченность. Ее внимание вновь переключилось на Зана. Его учтивость не давала возможности определить, узнал ли он Керри. Может быть, Зан просто притворяется, а может быть, за вечер вспомнит, кто она такая? Если вспомнит, с бьющимся сердцем решила Керри, она будет все отрицать.

Пока Зан говорил о предстоящей распродаже чистокровок в Ньюмаркете и в Ирландии, память Керри вернулась к тому ужасному вечеру в Кунварре, когда Брендан на танцевальной площадке унизил ее перед сотней людей. Когда все сидящие за столом включились в оживленную беседу, Керри впервые набралась храбрости и прямо взглянула на Зана. В тот момент, когда она взяла кусок копченой семги, Зан отложил свою вилку.

— Знаете, — сказал он, — вы совершенно непохожи на американских девушек, которых я встречал.

— Да? — холодно ответила Керри.

— Да. Большинство американок очень общительны. А вы скорее замкнутая.

Он вновь окинул взглядом ее лицо в форме сердечка, окруженное пламенем медно-красных волос. Непонятная отчужденность Керри контрастировала с ее яркой красотой. Видя ее критическую реакцию на свое замечание, Зан понимал, что его обычная непринужденная манера обращения с женщинами на этот раз не произвела впечатления. Лицо Керри казалось ему знакомым, но Зан постарался отбросить эту мысль.

— Вы тоже отличаетесь от англичан, которых я встречала. Обычно они очень неохотно делают поспешные суждения насчет тех, кого знают всего десять минут.

Зан откинул назад голову и засмеялся. Повернувшись, Керри встретила его внимательный взгляд. На красивом лице Зана по-прежнему не отражалось ничего, что свидетельствовало бы о том, что он ее узнал. Тем не менее Керри нервничала. А что, если он вспомнит ее через час, через неделю? Не сможет ли он во взрослой женщине, сидящей рядом с ним в «Амбассадоре», узнать тринадцатилетнюю девочку с косичками во фланелевой рубашке, которая вихрем носилась по австралийской степи?

Керри перевела разговор на лошадей.

— Как я понимаю, вы очень много знаете об ирландской линии, — заметила она.

— Лучшие лошади все еще выводятся в Ирландии. Если хотите, я постараюсь подыскать вам подходящего гунтера. И если получится, дам вам знать. Возможно, вы с мужем захотите в какой-нибудь уик-энд навестить нас в Килгарине. Это в самом сердце Лимерика, там находятся лучшие конезаводы в стране.

— О, большое вам спасибо, — ответила Керри, застигнутая врасплох великодушным предложением посетить Килгарин.


Всего через неделю Керри на машине, которую взяла напрокат в аэропорту Шаннон, мчалась по дорогам графства Лимерик, поглощенная разворачивавшимся перед ней пейзажем. Керри была так рада, что оказалась на земле Ирландии, что не обращала внимания на современные постройки аэропорта или города Лимерик, который только что проехала. Сейчас она уже мчалась по сельской местности — по настоящей Ирландии.