Наталия Романова - Мультяшка

- Маш, - скользнул взглядом по знакомому до последней чёрточки лицу. - Ты уверена, что именно это тебе нужно. Именно он? - на «он» сделал акцент, давая понять, что понял, откуда дует ветер свободолюбивых речей Маши.

- Нет, - Маша пожала плечами. - Не уверена. Вернее, я уверена, что он не тот мужчина, который мне может быть интересен, я имею в виду перспективы, серьёзность намерений и всё прочее, - взмахнула рукой. - Всю жизнь я держалась за мужчин, сначала за мужа, который не стоил и моего мизинца, как и его чокнутая семейка, потом за тебя, отвергая очевидное - наши отношения слишком болезненные, чтобы вырасти во что-то серьёзное. Подстраивалась подо всех, хотела быть нужной, любимой, важной, единственной для кого-то, напрочь забыв, что единственной и нужной надо быть для себя. Сейчас я не хочу ничего усложнять, мне хорошо так. Здесь и сейчас. Я отпустила прошлое, а будущее... оно всё равно настанет, - засияла.

Максим улыбнулся в ответ и нагнулся, доставая шампанское из стола.

- Тёплое, правда, - извинился. - Предлагаю выпить за новую жизнь! - подмигнул и проводил глазами Машу, та прошлась по кабинету за фужерами и вернулась, усевшись на своё место.

- А ты счастлив?

- Да, - коротко ответил Максим.

Он не лукавил, не обманывал сам себя, не придумывал. Он был счастлив. Его личное зефировое счастье сопело по утрам в подушку и пританцовывало вечерами, когда топталось на кухне. Его личное счастье целовало его на ночь, желая спокойной ночи, провоцируя этим на бессонную ночь, и всегда получало то, что хотело.

Его личное счастье обезоруживало его, восхищало, вспыхивало пронзительной болью в груди, заставляло чувствовать острее, желать сильнее, оберегать тщательней.

Спрятать от всего мира, от врагов, от друзей, от дурного глаза.

Звонко прозвучало богемское стекло, Максим отпил пару глотков, Маша столько же, через несколько часов за руль, оба не стали рисковать. Разговор вернулся в привычное русло, не затрагивая личное.

Максим был доволен, он не любил оставлять после себя руины. Расстаться друзьями - красивая сказка, не стать врагами - приятная быль. Похоже, Максим этого достиг, скорей всего, не без помощи Дэна, его непроходящего оптимизма, но всё же достиг и был рад этому.

В конце обеденного перерыва зашёл Глеб. Увидев Машу, наигранно возмутился, что та, мало того, что «изменила» непосредственному руководству, так ещё и руководству приходится за неё нести на подпись её обходной лист.

Максим подписал, Маша широко улыбнулась и отправилась дорабатывать свой последний рабочий день в этой компании.

- Не говорят такого женатым мужчинам, - проводил глазами Машу Глеб. - Но какую ты женщину упустил! - покачал головой.

- Так что тебя останавливает? - усмехнулся Макс. - Ты свободен, она свободна. Дерзай.

- Я, как бы, несвободен, - пожал плечами в ответ Глеб.

- Вот как? - не скрыл удивления. - Хм...

- А что тебя удивляет?

- Да не знал.

- Она в другом городе, но это ничего не меняет. Когда человек твой, он и в другом городе и на другой планете - твой.

- Почему в другом? - проявил излишнее любопытство Максим.

- Учится. Какая-то ерунда, типа дизайна, в любой шараге можно получить корки. Там свои запутки, не хочу разрушать её мечты. Жизнь всё ставит по местам, пусть это будет жизнь, а не я.

Ближе к вечеру навалилось много дел, Максим позвонил домой, устало проговорил в трубку, что задерживается, чувствуя укол совести. Мира попыталась сдержать разочарование, но у неё не получилось. Он бы с радостью бросил всё, отправился домой, обнял Мультяшку, как это было вчера, прямо у порога, и начал кружить в танце. Она бы обняла его, прижималась бы личиком к шее, водила по ней губами, а он вёл уверенно, зная, что Мира позволяет, что следует за его шагами, чувствует ритм музыки и его сердца.

Он бы прокрутил её вокруг своей оси, поймал на излёте, выгибая тонкую спинку, только чтобы полюбоваться на грудь, мелькнувшую в широком вырезе, прижаться губами к тёплой коже, вдохнуть полной грудью одурманивающий аромат сладости и продолжить волнующее путешествие, так же, под звуки музыки. Кружа, кружась, закручивая внутренности и мысли в тугую пружину.

К дому подъехал поздно, позднее, чем обычно, поднялся на лифте. Перехватывая из одной руки в другую букет - попытка искупить свою вину, которой не видел, но иррационально чувствовал.

Квартира встретила пустотой.

Телефон Миры ответил бесстрастным «вне зоны», тогда Максим связался с охраной, ответ слушал молча, сжав зубы, пытаясь в уме одновременно сопоставить факты и проработать план действий.

К Маше он поехал сразу, как только прояснил, куда рванула Мультяшка. Поместье старика - неожиданный, зато приемлемый, в плане безопасности, вариант. Там её уже ждали, служба безопасности отслеживала каждый шаг Мирославы. Отследить, на какой рейс она села, было делом простым, несмотря на то, что карточками, подконтрольными Максиму, она не воспользовалась, отправилась эконом-классом, потратив единственные деньги, которые у неё были на личном счёту.

Маша открыла дверь, она выглядела бледной, с покрасневшими глазами, за порог Максима не пустила, вышла сама и тихо прикрыла дверь за спиной.

- Зачем ты приходила к Мире, что ты ей сказала? - без обиняков спросил Макс.

- Правду. Сказала - правду.

- Какую? - Макс еле сдерживался, чтобы не схватить за белую шею и не сжать её со всей силы, до покраснения, а потом и синяков, оставляя гематомы не только на шее, но и везде, где прикоснётся к женщине, которая, похоже, часом раньше разрушила его жизнь.

- Ты разоряешь свою жену, именно это я и сказала ей.

- Что?!

- Я видела файлы у Глеба Петровича, перед уходом, - Маша дёрнула плечом. - Можешь уволить его за халатность, кстати, - растянула губы в улыбке. - Ты подлец, - припечатала. - Подлец! Мирослава - наивный ребёнок. Не знаю, чем ты её настолько покорил и что пообещал, но то, что ты делаешь - отвратительно!

- Ты не так поняла, - Макс схватился за голову. af951

- Даже твоя жена поняла всё «так»! Алчный, лицемерный гад - вот кто ты. Никогда не думала, что ты можешь опуститься до подобного.

- И ты сказала всё это Мире?

- Да, и показала схемы, объяснила, не думай, что она не поняла. Она наивная, но не глупая, она всё поняла правильно. Надеюсь, старик остановит тебя!

- Господи, Маша... ты не понимаешь...

Максим отошёл на пару шагов, потом ещё на несколько. Он мог бы прямо сейчас, не сходя с места, убить эту женщину, задушить её и смотреть с наслаждением, как меняется цвет её лица, как закатываются глаза, слышать хрипы, ломать сопротивление. Он хотел это сделать, мечтал, он видел и ощущал это настолько явственно, что кололо кончики пальцев, которые вцепились в ремень на брюках, только чтобы не вцепиться

в Машу. Иначе он не остановится, не сможет.

Через час он летел следом за Мирославой, сходя с ума от неизвестности, от невозможности набрать знакомый номер, утешая себя тем, что Миру встретит лично Целестина, а при встрече с ним Мультяшка не расцарапает ему лицо за ложь и трусость. Надо было сказать самому, не ждать решения старика.

Надо было. Было. Прошедшее время. Без права на помилование. Или с правом?

Мирослава первый раз летела самолётом в эконом-классе. Зайдя, огляделась - тесно, душно, но несколько часов вполне можно перетерпеть. Неприятным сюрпризом стало то, что в полёте не кормили, но аппетита всё равно не было, так что, и с этим неудобством она быстро смирилась. Видимой охраны рядом не было, ребята Игната прокололись, или Мира прокололась, решив, что никого нет рядом, это тоже не имело значения.

Появление Маши застало Миру врасплох, а решительный тон и блеск в глазах заставил отступить. Она пропустила женщину в квартиру и выслушала всё, что та хотела сказать, более того, внимательно просмотрела файлы, которые показала Маша. Знаний Миры не хватало, но и тех, что она имела - два курса финансово-экономического университета, ей хватило на то, чтобы понять - Маша не врёт, не лукавит, не наговаривает на Максима. Всё правда. От первой буквы, до последней цифры.

Много раз дедушка говорил ей, что она должна держать руку на пульсе, она и только она должна заботиться о своём состоянии, своих деньгах, своём будущем, и не только своём - это будущее её детей, внуков. Бизнес не прощает ошибок, не терпит доверия, пользуется некомпетентностью и доверчивостью.

Мира не слушала, всё казалось простым, её жизнь была обеспечена с рождения и до смерти в глубокой старости. В подростковом возрасте она мечтала готовить самые редкие, изысканные блюда, освоить высокую кухню, достичь высот в этом искусстве, потом она не мечтала ни о чём, ни о чём не думала, ничего не хотела. Результат не заставил себя ждать!

Мира укусила себя за щёку с обратной стороны, почувствовала солоноватый вкус крови, потом на губы скатились горячие, такие же солёные слезинки, в носу свербело, горло сжимало, было сложно дышать. С большим трудом Мире удавалось гасить в себе рыдания, она сдерживалась, позволяя лишь безмолвные слёзы. Стюардесса подходила несколько раз, предлагала напитки, интересовалась самочувствием.

У Миры не было ни единого сомнения в том, что дедушка быстро исправит то, что совершил Максим Аркадьевич, не ему тягаться с Сильвестром Прохоровичем. Она плакала не из-за денег, она оплакивала своё доверие, свою влюблённость, наивность. Оплакивала дни и ночи, проведённые в «фиктивном браке», глупую надежду, что это навсегда, а иногда, что это и есть любовь.

Мира сжала зубы, она знала, что такое потеря, знала, что жизни нет только после смерти, во всех остальных случаях жизнь продолжается. Хочешь того или нет, но солнце взойдёт в нужный ему час и уйдёт за горизонт в положенное время. Земля совершит свой оборот, Луна будет влиять на приливы, Гольфстрим на климат, а Мирослава рано или поздно справится и с этой потерей, сделает выводы и научится с этим жить.