Виктория Мальцева - Муж

Не дождавшись ничего большего, он придвигается ближе и обнимает, целуя мои руки, лицо, шею, грудь — вот, кто не скупится на ласки, умеет щедро дарить их, доводя до исступления — Алекс, мой бог интимных удовольствий, сломленный и опустошённый, он никогда не изменяет себе, оставаясь непревзойдённым любовником.

Сейчас я часто задаюсь вопросом: как он, вообще, терпел меня? Мою тупую упёртость и принципиальность? Мою холодность и бесчувственность?

Да, он всегда мирился с тем, что ему доставалось, а убогость моего тепла с лихвой возмещал своей горячностью, причём настолько щедро, что её хватало нам обоим.

Mario M — Drop Of Sorrow

London Grammar — Wasting My Young Years (Fading Soul Remix)

В ту нашу поездку Алекс не задавал вопросов по поводу увиденного, не требовал восторгов, только молча наблюдал, и я поняла, что он, всего-навсего, хотел побыть наедине, ведь удавалось это крайне редко: вечерами и в выходные, когда ему случалось бывать дома, дети неустанно висели на мне или на нём, в основном даже на нём, и времени и места для нас двоих, кроме как в спальне, больше не было. Но ведь супруги — это не только постель! Должно же быть что-то большее, нежели секс? Должно быть, но у нас этого не было, потому что большая часть уединения в волшебном и одновременно тоскливом месте прошла всё же в постели. Это был единственный язык, на котором мы могли ещё говорить.

В ту нашу поездку я чётко осознала, что если ничего не изменить, долго мы не продержимся вместе, а терять его было уже… очень страшно! В такой немыслимо короткий срок произошло то, чего я так боялась пять лет назад: до щемящей боли, до ломоты в груди развилась зависимость от его ладоней, губ, глаз, голоса. Невзирая даже на то, что нашим отношениям было ещё очень далеко до идиллии, мне уже катастрофически не хватало «его» времени. Становилось отчаянно мало «его», сколько бы дней и часов он мне ни уделял.

И я озаботилась поиском общих тем для бесед, культурными выездами в город и развлечениями. Стала интересоваться его работой, о которой он всегда много и с удовольствием рассказывал. Начала выходить в холл, когда Алекс возвращался с работы, и улыбаться ему, а он с ещё более тёплой улыбкой устремлялся ко мне, обнимая и целуя, и эту жажду моей близости после его долгого рабочего дня невозможно было вот так сыграть — я чувствовала, как сильно нужна ему. А потом заметила, что с момента моих подчёркнуто тёплых встреч Алекс стал возвращаться домой раньше, всё чаще пренебрегая не столь важными ужинами с партнёрами и коллегами, и ужинать с семьёй.

Всё это абсолютно не было похоже на то, что я уже пережила когда-то и называла своим «опытом брака». Моя душа замерла, притаилась в ожидании того, что же будет дальше.

Богатым быть хорошо. Даже очень. Однако чрезмерное богатство сжимает мир вокруг тебя до значительно меньших размеров. Пока возможности ограничены, воображение рисует и рисует бесконечные красоты и приключения за пределами досягаемого, но как только эти пределы растворяются, ты внезапно осознаёшь, что да, восхищение и удивление там были, но ничего сверхъестественного. Везде те же самые люди, может быть, несколько иные внешне, иначе воспитанные, но те же самые — спешащие на работу по утрам, злящиеся на несправедливость, гоняющиеся за деньгами и мечтающие о свободе, и не подозревающие о том, что последние два желания взаимно исключают друг друга. Путешествуя много и по всему миру, ты вдруг обнаруживаешь, что Земной шар, на самом деле, гораздо меньше, чем ты представлял себе его раньше.

В конце июня Алекс отвозит детей к моим родителям на каникулы и заявляет, что может позволить себе две недели отдыха:

— Выбирай направление! — предлагает, воодушевлённо улыбаясь.

Подумав, я решаю:

— Сейшелы.

Если Испания — это очарование, образ жизни и состояние души, то Сейшелы — рай в чистейшем виде. Наверное, именно с этой поездки я впервые и ощутила «вкус» обеспеченности. Алекс выбрал для нас роскошное место: во-первых, сам отель представлял собой множество вилл с бассейнами, раскинутых в живописном лазурно-пальмовом ландшафте, несколько пляжей, общую территорию для отдыха и развлечений, рестораны. Во-вторых, публика в этом месте оказалась довольно специфической — отсеянной долларом через растр очень мелкого калибра, куда могли просочиться исключительно фигуры со счетами от шести нолей. В защиту Алекса могу сказать только то, что критерий выбора у него всегда один — комфорт и эстетика жилища.

Почти одновременно с нами в фойе администрации закатывается пара: стройная знойная брюнетка и высокий шатен. Оба в солнечных очках: он от Ray Ban, она в больших черепашьих Christian Dior. Она снимает очки, закусив дужку безупречно ровными белыми зубами, и в выражении её лица обнаруживается такое высокомерие и скука, что весь мир начинает казаться лишённым какого-либо смысла.

Брюнетка производит впечатление целиком и в деталях: на фоне светло-серого дорожного комбинезона из текучей, слега блестящей ткани, полностью закрывающей её ноги, грудь, плечи и руки, но оставляющей в первозданном виде стройную смуглую спину, горят алым пламенем короткий маникюр, губы, браслеты и туфли на самом высоком из возможных каблуке. Шатен отличается, во-первых, ростом, во-вторых, шириной плеч и толщиной мышц, обтянутых тканью его кремовых брюк и белой рубашки.

Портье и швейцары долго носят их чемоданы и сумки (все одного цвета с надписью Louis Vuitton), и я начинаю подозревать эту парочку в переезде в «рай» на всю оставшуюся жизнь. Говорят они по-французски, при этом шатен обращается к брюнетке, называя её Мерседес, с ударением на второе «е».

Несмотря на то, что работник рецепции занята нами, вошедшую пару тут же выбегает встречать некто, очень похожий на работника администрации отеля. Оформляют их быстро, закончив даже раньше нас: наша девушка оказалась медлительной, а Алекс её не подгоняет, терпеливо дожидаясь, пока она разберётся с компьютером и нашими бронями.

Всё то время, пока серебряная богиня находится в одном с нами помещении, я почему-то не свожу глаз со своего супруга — жду его реакции на неё. Однако он ни разу не удостаивает её взглядом, чего нельзя сказать о ней: она смотрит на него. Чаще, чем мне хотелось бы. И, кажется, в упор не видит меня.

Justin Timberlake — Suit &Tie (Oliver Nelson Remix)

Наше жильё — отдельное полупрозрачное бунгало у самого моря, расположенное на удалении от высотного здания отеля, позволяя нам чувствовать себя уединённо, но, в то же время, не так далеко от цивилизации.

Войдя в номер, Алекс первым делом проверяет спальню: завалившись на просторную кровать и, полежав на ней немного, выносит вердикт:

— Пойдёт!

— А тебя не смущает тот факт, что две стены в спальне стеклянные, а гардин нет? — спрашиваю. — Наверняка выбрал этот отель из-за окон!

— Их можно закрыть, я уверен. Нужно только разобраться, как. А этот отель я выбрал потому что, во-первых, рестораны европейской кухни, — перечисляет, загибая пальцы, — во-вторых, вечеринки DUBSTEP, в-третьих, крутая анимация, аквапарк, лучшее обслуживание и смена белья каждый день.

— Да, смена белья — это очень важно.

— Очень. Знаешь, что я думаю?

— Что?

— Я думаю, нам стоит начать с тестирования кровати, — лукаво косится на меня из-под ресниц.

— А я думаю, прежде всего, нам нужно разобрать вещи. Хорошо, что мы не приволокли уйму чемоданов, как та пара, которая регистрировалась с нами!

— Они не пара.

— Откуда ты знаешь? — тут же напрягаюсь, однако мой вопрос Алекс то ли игнорирует, то ли не слышит.

— Насчёт вещей: их разберёт горничная.

— Надо же, какая я тёмная, — ворчу. — А ты не испытываешь дискомфорт от того, что твои личные вещи будет трогать посторонний человек? Бельё опять же…

— Нет. Дома ведь тоже у нас есть Эстела.

— Ну… Эстела… к ней я уже привыкла.

— Ну вот, горничные — это тоже со временем становится привычно. Иди ко мне!

Схватив за запястье, муж притягивает меня к себе, сладко целует и шёпотом сообщает на ухо:

— Я соскучился!

Этот человек уникален — никто более не способен с такой скоростью погружать другого в состояние невесомости: редкими словами, прикосновениями, поцелуями.

— Алекс!

— А?! — выдыхает и на мгновение останавливается, силясь сосредоточиться.

— Давай душ найдём?

— Ты больше любишь в душе? — сладко тянет, покусывая моё плечо. Когда только успел его оголить?

— Ты прекрасно знаешь, как и что я люблю, — напоминаю

— С тех пор много воды утекло, твои вкусы могли измениться.

— Твои изменились?

— Во всём, что касается тебя — нет.

— Ну, вот и у меня также. Я думаю, нам после дороги нужно освежиться, а потом можно заняться сексом, — объясняю.

— Любовью, — поправляет.

— Какая разница?

— Разница есть.

— Мне без разницы.

Алекс отрывается от моей безбожно разбалованной его губами шеи, и удивлённо поднимает брови:

— Как без разницы?

— Это одно и то же.

— Не одно!

— Ну и в чём разница?

— Ты знаешь.

— Знала бы, не спрашивала.

— Тебе любопытно, как эту разницу вижу я? Скажи прямо!

— Ну, допустим, — сдаюсь, не в силах спрятать улыбку, — тебя не проведёшь!

— Ещё как проведёшь, особенно ты!

— Почему я?

— Ну, вот сейчас, например: ты прекрасно знаешь, чего я хочу, и успешно меня отвлекаешь.

— А ты увиливаешь от вопроса! — ухмыляюсь.

— Хорошо. Я отвечу: разница в том, что в первом случае задействовано только физическое, а во втором и духовное тоже.