Да, я помню его ладонь на своей мокрой спине, пальцы — на запястьях, губы — везде. Моё сердце ускоряет ритм, и сама я теперь дышу чаще: мистика будоражит.

— Ну, вот видишь! Я же говорю, это было не впервые! — сияет довольный.

Предначертанность и родство душ — это, конечно, звучит захватывающе, но не для моего прагматизма.

— Я думаю, мы просто долго и плотно общались до нашего первого… интима и успели привыкнуть друг к другу, — тогда предлагаю другую версию.

— Нет! Так это не работает! — поднимается с кровати, не в силах усидеть на месте от возмущения.

Внезапно, резко приближает своё лицо к моему и шепчет в губы:

— Однажды я уже говорил тебе: мне ни с кем не было ТАК хорошо! В постели и не в постели! — он отворачивается, словно обидевшись на то, что я не верю ему. Вернее, в то, что между нами есть нечто особенное, невозможное для нас со всеми остальными людьми на планете. — Плюс, есть ещё гармония!

— Какая ещё гармония?

— У нас с тобой! Ты разве её не видишь? Когда мы любим друг друга, у нас полная гармония! Это даже не редкость, а уникальность. Если она есть — значит всё! Квест пройден! Пара найдена!

— Так ты квест проходил?

— Я? Не совсем. Частично.

— Это как?

— Это так, что я не хочу об этом говорить.

— Ну, понятно.

— Иди ко мне, — просит мягко.

Andrew Belle In my veins

Я укладываюсь рядом, он обнимает за талию, едва касаясь, целует в губы, выключает ночник и шёпотом говорит:

— А теперь спи, сегодня у нас был насыщенный день. А завтра пойдём рассвет встречать.

— Звучит заманчиво, но не уверена, что расстанусь с подушкой в такую рань.

— А если тебя Я разбужу?

— Ну, это смотря как.

— Есть предпочтения? — уже мурлычет игриво у моего уха.

— Ну, точно не водой из чайника.

— Такого блюда нет в нашем меню! — смеётся.

— А какие есть?

— Есть нежные поцелуи, есть страстные, а также ласки в широком ассортименте и в том числе сексуального характера. Последний вариант особенно рекомендую.

— Что, всем нравится?

Молчание. За ним внезапно серьёзный и потяжелевший голос:

— Лер, давай сразу договоримся не подначивать друг друга? Ничего хорошего в этом нет. И, пожалуйста, не поднимай больше эту тему. Я очень тебя об этом прошу, ладно?

— Ладно. Как Вашей Светлости будет угодно.

Вместо ответа, Алекс разворачивает меня спиной к себе, притягивает руками к своему жаркому телу и сообщает уже мягче, но от радости и лёгкости, которые жили в нём до моего выпада, не осталось и следа:

— Смотри, какая красота!

И впрямь, сквозь стеклянную стену виднеется близкое и спокойное море, небо, усеянное звёздами, след лунного света в воде, меланхолично шевелящие широкими лапами пальмы.

— Помнишь, как мы купались ночью? — спрашиваю.

— Нет. Я же говорю, у меня всё началось два месяца назад!

— Врунишка.

— Уммм, — тянет, зарывшись носом в мой затылок. — Твои шампуни, или что там у тебя, из волос не выветрились ещё, а вот шея уже пахнет тобой…

— А то, что после купания было, тоже не помнишь?

— Н-е-ет!

— Напомнить?

— Да-а-а! — воодушевляется.

RHODES — You & I

RHODES — Somebody

Я снова разворачиваюсь к нему лицом, целую лоб, щёки, но губы пока не трогаю. Под простынёй ощупываю его тело: Алекс абсолютно голый — всегда спит нагишом, если, конечно, между нами мир. Глажу его мышцы, провожу руками по груди, по коротким и упрямым волосам на ней, и, конечно, балдею. Особенно от того, как часто он дышит — бедром ощущаю, что готов, и уже давно и даже слишком, но старается спрятать, скрыть. А зачем?

— Господи, что ж ты такой горячий всё время? Как утюг!

— Не горячий, а жаркий! А каким я могу быть, если ты лежишь рядом? Думаешь, мне легко? Уснуть вообще невозможно!

— То есть, я тебе мешаю спать?

И он смеётся, долго, сладко и прижимаясь ко мне ещё, хотя плотнее уже некуда.

— Что ты чувствуешь? — спрашиваю, не уточняя.

Но это ведь Алекс, любитель намёков, и он, конечно, понимает, что именно я хочу знать:

— Иногда я просто животное, — признаётся, — это когда ощущений больше чем чувств, и они напрочь сносят мои мозги, оставляют одну извилину, и ту очень прямую. Потом я, конечно, злюсь на себя, но в ключевой момент ничего не соображаю! Так было в наш самый первый раз, и до него ничего подобного со мной не случалось — я никогда не терял контроль… как настоящий японский робот, который никогда не ломается! — усмехается. — Но я больше люблю…

Он замирает, словно поймав себя на излишней откровенности, а я почти не дышу — жду, что ещё он скажет:

— Что? Что ты любишь? — подталкиваю его.

— Лететь на волне, как в сёрфинге, но не на доске, а всем телом в ней. Потом тонуть, но это не смерть, а жизнь — её пик, самый главный смысл из всех. А тонны воды вокруг меня — это то, что я чувствую, когда смотрю на тебя, хочу дотронуться и понимаю, что могу… имею право. Чувств больше, чем ощущений…

Моя ладонь ложится на его щёку, и я с первой попытки нахожу в полумраке его губы, прекрасно осознавая, чем всё это закончится. Они воспалённые, ждущие и почему-то сладкие, хотя сладкого мы не ели. Пальцы и ладони оборачивают меня в нежность, стягивают моё бельё, и я думаю: «Зачем надевала? Ведь знала же, что всё равно снимет!»

New York — Official Studio Version by Andrew Belle

Утром всё-таки получается встать рано, хотя почти не спали, и пойти встречать рассвет. Краски на этом острове настолько яркие, что дух захватывает: песок белый, вода лазурная, а небо розово-синее. Солнце робко поднимается над бескрайней водяной гладью, медленно заполняя золотом этот кусочек моря и пляжа, где почему-то кажется, что ты на небе, а вовсе не на земле. Мы с Алексом плаваем, вернее, обнимаемся в неглубокой лагуне: вода — голубой молочный коктейль — настолько тёплая, что даже утром не освежает.

— А тут акулы водятся? — интересуюсь.

— Водятся. Но от них и от медуз есть заслоны, вон те белые буйки вдали видишь? — показывает рукой в сторону горизонта.

— Да…

— Под ними металлическая сетка. Она и защищает. Хочешь, возьмём яхту и поныряем в рифах? Там красиво и интересно, как в аквариуме. И акул можно увидеть, но они не нападают!

— Нет уж, спасибо. Акулы — это развлечение не для меня, — отрезаю.

Алекс, ласково смеётся мне прямо в ухо и целует, а у меня вдруг вырывается:

— Не верится, что всё это наяву. Иногда я подозреваю, что сплю и вижу сон… потому что в реальной жизни такого не бывает!

— А мне иногда кажется, что я всё-таки умер и попал в рай… а в нём ты…

Каждое его слово и прикосновение — это искушение. Игра реальности, против которой у меня нет защиты. И я совершаю нечто совершенно жуткое и невзрослое — занимаюсь с ним любовью прямо на берегу, распластавшись на успевшем нагреться даже от утреннего солнца песке. Алекс любит меня так нежно и самозабвенно, что я умудряюсь глубоко увязнуть в его страстности, совершенно забыв о пристойности. И искренне недоумеваю: когда, в какой момент и куда пропала моя пуританская сущность? Благоразумие? Совесть, наконец? Ведь у меня же дети! Людей вокруг нет, но теоретически в этих кустах повсюду могли бы заседать и папарацци!

— Ты не боишься попасть на обложку журнала в этой позе? — протрезвев, интересуюсь у старающегося восстановить дыхание мужа уже после окончания нашего перфоманса.

— А?! Кто?! Я? Нет… Пусть весь мир мне завидует!

— Угу… Представляю твой шикарный зад между моих колен на обложке какого-нибудь журнала со сплетнями.

— Мой зад точно не возражает против такой рекламы! — заливисто смеётся, вздрагивая всем телом, перевозбуждённый от только что пережитого удовольствия.

— А она тебе нужна?

— Мне? Точно нет! А вот заду — не знаю…

И мы оба прыскаем смехом.

Ariana Grande — Side To Side ft. Nicki Minaj

Вечером за ужином обнаруживаем, что нас собираются развлекать. Аниматор, девушка лет двадцати пяти, приятной наружности, ухоженная, не строгая и не распущенная в своём образе, без умолку щебечет на английском. Все присутствующие, а среди них самые разнообразные нации и даже арабки в хиджабах, владеют международным языком. У меня же, хотя я почти без проблем говорю и понимаю, иногда случаются провалы — из-за сленга, в основном, и так называемых фразовых глаголов.

Поначалу я спрашиваю у Алекса, что вот сейчас и вот тогда имели в виду, и он терпеливо объясняет, однако меня это быстро утомляет, и я перестаю прислушиваться к происходящему. А зря.

Неладное обнаруживается, как только ведущая появляется около нашего столика и бодренько тянет Алекса за руку для участия в конкурсах. Он упирается, но её настойчивость оказывается сильнее его любви к тени и покою.

Таким же точно образом на сцену попадают ещё четверо парней, и я как-то сразу замечаю, что вместе с моим новым мужем они самые… интересные из присутствующих.

Далее следуют довольно весёлые и необычные конкурсы, в которых участники должны продемонстрировать смекалку, выносливость, ум, находчивость и другие важные мужские качества. Захватывающим это представление становится в тот момент, когда каждому из них выдают по бокалу с розовым коктейлем, выпив который, они должны пройти жеребьёвку посредством обнаружения в единственном бокале золотого колечка. Выигравший, а им оказывается шатен из вестибюля, называет пять самых привлекательных женщин в зале. Само собой, всех их тоже тащат на сцену, поручив выбрать себе партнёров из пятёрки уже томящихся от скуки красавцев.

Как только все пятеро подходят к Алексу, я непроизвольно вытягиваюсь в струну. Он тоже заметно напрягается, и его выбор — Мерседес… Мне душно и печёт в груди, но я не одинока — шатену (по имени Жан из Бельгии) тоже не до шуток — брюнетка выбрала не его. Этот породистый, под два метра ростом, парень выхватывает за руку первую попавшуюся девушку из оставшихся. Он плохо скрывает своё раздражение, однако она ничего не замечает, модельно улыбаясь залу и партнёру.