— Мам... мам... мам, — повторяю я, пытаюсь на секунду остановить ее речь. — Я в порядке. И да, прошлым вечером я был в больнице Королевы Елизаветы, но не ради себя.

Пожалуйста, не развивай... прошу тебя.

— Тогда почему ты был там?

Я стучу пальцем по столу и пытаюсь обдумать первую ложь, которая приходит мне в голову. Но ничего не приходит. Буквально ничего...

— Дорогой? — мама давит, чтобы я дал ответ. — Что случилось? Что-то с Шоном?

Бинго.

— Да, — отвечаю я. — Шона сильно побили в спортзале, и мы беспокоились, что он вывихнул плечо.

Ого. Это, наверное, была худшая произнесенная мной ложь. Даже мне стало стыдно, настолько она была неубедительна. Но что более невероятно, она купилась. Без вопросов. Или, во всяком случае, до того, как в дверь моего кабинета постучали.

— Входи, — кричу я, прикрывая микрофон в телефоне.

Уверен, это Либби просто хочет рассказать мне о назначенной консультации у акушера. Но когда распахивается дверь и демонстрирует мою младшую сестру, с глазами цвета лавы, я знаю, что оказался в дерьме.

— У тебя дома кто-то есть? — моя мама звучит удивленной. — Ты не говорил, что в твоей квартире кто-то есть.

Элис указывает на меня, входя в кабинет.

— Ты... Тебе придется многое объяснить. Для начала, какого хера она здесь делает?

Черт.

— Мам, я перезвоню тебе...

— Ох, не трудись... Я убежусь, чтобы донести до нее то, что происходит, и о том, что ты снова спишь с этой маленькой бродяжкой, — выплевывает она тоном, пронизанным отвращением.

— Это я Элис слышу?

Я сжимаю челюсть.

— Да. Но я не уверен, как она вошла. Я не слышал дверного звонка и, я думал, что попросил ее вернуть брелок в тот же день.

Элис поднимает свою связку ключей, к которым все еще пристегнут брелок.

— Я забыла снять его.

Я поднимаю бровь.

— Как удобно, да?

— Не меняй тему. Почему она здесь? А еще почему себя так вольготно чувствует? И сколько это продолжается?

— Это не твое дело, — спорю я.

— Дорогой, что происходит?

— Ничего, мам. Просто Элис ведет себя как ребенок.

— Ребенок? — рычит она. — Почему бы тебе не сказать маме, что ты трахаешь Либби, и в твоей квартире она чувствует себя практически как дома? Хотя сомневаюсь, что она пробудет долго, потому что когда я оставила ее, она паковала сумку.

Ноги двигаются сами по себе, и я обнаруживаю себя, пересекающим кабинет и направляющимся в сторону спальни. Но Либби там нет. Ее спортивная сумка исчезла, как и кроссовки, которые я снял с нее прошлым вечером перед тем, как мы легли спать.

— Ебаный ад, Элис. Какого хера ты сделала? — я кричу на нее громче, чем обычно. Она вздрагивает от гнева в моем голосе, но так же быстро восстанавливает самообладание.

— Сделала тебе одолжение. Когда-нибудь ты меня поблагодаришь, — произносит она, положив руку на бедро и демонстрируя свою позицию, в которой я не нуждаюсь.

— Останься здесь, — рычу я, бросаясь к входной двери и нажимая кнопку вызова лифта. Он едет по этажам, и я знаю, что к тому времени, как я войду в лифт и спущусь, Либби уже испарится.

Так что я делаю единственное, что могу, — проскальзываю на лестницу и преодолеваю ступеньки настолько быстро, как могу, не обращая внимания на то, что босой и одет только лишь в пижамные штаны. Все еще сжимая в руке телефон, слыша, как на меня кричит мама, я ускоряюсь. Мне, вероятно, стоило положить трубку, но я так близко к нижнему этажу, не могу позволить себе потерять ни секунды.

— Либби! — ее имя вырывается у меня из горла, когда я открываю дверь с лестницы и врываюсь в лобби. Рядом стоит Джеффри, и я ловлю его взгляд. Он указывает на улицу на ближайшую стоянку такси, где я вижу Либби, забирающуюся на заднее сиденье такси. — Либби!

Ноги несут меня так быстро, насколько я могу, но я не успеваю. Такси набирает скорость, а я остаюсь на обочине, глядя, как она снова меня покидает.

Только в этот раз я не расстроен и не разочарован. Я так чертовски разъярен, руки начинают трястись от бурления адреналина в крови. Я готов убить кого-нибудь. И моя сука-сестра возглавляет список жертв.

— Алекс? Дорогой? Алекс?

Возвращая телефон к уху, я скриплю зубами и выдавливаю улыбку.

— Я здесь.

— Что происходит? — вопрошает она громким требовательным тоном. — Я слышала, как вы оба кричали, потом твое очень тяжелое дыхание и то, как ты звал Либби.

— Она была здесь.

— Кто?

— Либби.

— В твоей квартире? — спрашивает мама. — Почему она была у тебя дома? Выглядит слегка неуместно.

Задерживаю дыхание, зная, что этот разговор у меня с ней и сестрой должен состояться при личной встрече. Никто из них не испытывает счастья от того, что я общаюсь с Либби, так что, возможно, им нужно знать о причинах.

— Мам, позволь мне забрать Элис, и мы приедем повидаться с тобой.

— Хорошо, милый. Увидимся позже.

Мы прерываем звонок, я поворачиваюсь и возвращаюсь в здание, чтобы пойти и задушить свою сестрицу.


***

Заезжая на подъездную дорожку дома моей матери, мы с Элис оба храним молчание. Думаю, что расстроил ее, но она не признается. А я не буду извиняться. Мы оба упрямы до невозможного.

Когда раньше я вернулся наверх, я полностью отгородился от нее, кроме требования, чтобы она ждала с такси перед входом к тому времени, как я переоденусь, чтобы мы могли пойти и забрать мою бедную, брошенную машину.

Она, наконец, послушала меня.

Там было такси, ожидающее меня, но это было все. С этого момента наступила полная тишина. И это было абсолютное чертово блаженство. Вся поездка была мирной, если не считать того, что я оставил Либби длинное сообщение с извинениями и просьбой позвонить мне при первой возможности.

Надеюсь, так она и поступит, но я не буду задерживать дыхание. А еще я надеюсь, что она поедет к себе домой, как и говорила, и не вернется к своему конченному братцу.

— Выходи, — бурчу я Элис, выключая зажигание, отстегивая ремень и выбираясь из машины.

Она подчиняется, и мы оба подходим к входной двери,но наша мать уже ждет нас, скрестив руки, и нахмурившись. Она зовет нас внутрь, и мы оба садимся на маленькие кожаные пуфы в гостиной, как привыкли делать, когда были маленькими и по уши в дерьме.

— Что происходит? — спрашивает она, садясь в большое кресло напротив.

— Мне осточертело...

— Он — долбаный...

Мы оба произносим друг о друге, пока поднятая ладонь нас не останавливает.

— Алекс, ты первый, — предлагает она.

— Ладно, — начинаю я и не сдерживаюсь. — Элис сама себя впустила в мою квартиру и что-то сказала Либби, которая после этого собрала вещи и ушла. У нее не было права так поступать, и я на самом деле охренительно зол из-за этого. Она вообще не знает наших обстоятельств.

Мне еще есть, что сказать, но мне не выпадает такой шанс, потому что Элис напирает в полную силу.

— Она не просто так твоя бывшая жена, Алекс. Я не знаю, что этот вздор с «"дьявольским планом» сделал с тобой, но внезапно ты поклоняешься земле, по которой она ходит. Ты спишь с ней?

— Мы не спим вместе. И даже если бы стали, это не твоего ума дела.

— Ладно. — вздыхает мама, и я могу сказать, что она не имеет чертового понятия, с чего начать.

Что, думаю, не помогает оставаться до конца честным о причинах того, почему, в первую очередь, Либби осталась со мной.

— Смотрите, — начинаю я, стиснув зубы, — Прошлой ночью Либби осталась со мной, потому что попала в передрягу, и я возил ее в больницу.

У них обеих открываются рты и образуют маленькое «о».

— Ее ограбили, если вам интересно. И в итоге она соскользнула вниз по скользким ступенькам. — Я поворачиваюсь к Элис и убеждаюсь, что ее глаза широко распахнуты. — Ты бы заметила, если бы посмотрела на ее руки вместо того, чтобы разглагольствовать о причинах ее нахождения там.

Она качает головой.

— Я не заметила.

— Это так, — бубню я.

— А где ты был? — спрашивает мама. — Как ты узнал, что ее ограбили?

Это не должно иметь значения, но я знаю, почему она спрашивает. Она хочет знать, виделись ли мы в последнее время, но я не могу рассказать ей, что ошивался в машине возле ресторана, в котором она ела.

В голову прокрадывается слово «сталкер».

— Мы встречались за ужином и, когда я добрался туда, это случилось. К счастью, ее брат тоже там был и погнался за подонком. Но Либби съехала и пролетела несколько ступенек и достаточно сильно пострадала.

— Она в порядке?

Конечно, моя мать сострадательна. Что до Элис, то эта не купилась на историю.

— Я думала, ты с ней не разговариваешь после всей этой истории с Холли? Что случилось с судебным запретом, который она подала против тебя?

По крайней мере, она задает правильный вопрос. На самом деле, я ничего больше не слышал о том, что там с ним происходит. Делаю себе мысленную заметку поговорить с Бенедиктом, когда выберусь отсюда. Хотелось бы думать, что что-то с этим происходит.

— Он все еще на рассмотрении, — отвечаю я.

— Тогда почему ты помог ей? — бубнит Элис, хмурясь. — Она не заслуживает твоей помощи.

Теперь это выглядело глупо. Не уверен, к чему она ведет, но уже сбилась с пути. Мне нужно сказать им о ребенке. Это единственная спасительная благодать во всем этом.

— Она была ранена, Элис, — выпаливаю я в ответ. — Какого поступка ты от меня ожидала?