– Ты сама нежность, когда кончаешь.

Мне хочется накрыть второй ладонью его губы, чтобы он замолчал и перестал огрызаться. Но такое он точно не стерпит, а так он стоит передо мной и даже прикрыл глаза, ненадолго поддавшись моей заботе. И внутренняя пружина чуть разжимается, я вижу, как его покатые плечи опускаются ниже, а из позы уходит нервная стяжка. Он ведь и дома то и дело занимает стойку бойца, будто ждет удара со спины.

– Ты стала совсем ручной, Алиса, – продолжает он и зажигает фирменную ухмылку, которой пытается отгородиться от всего мира. – Может, пора переходить в пощечинам? Ты и это стерпишь?

– У тебя поднимется рука?

Черт. Я зря произнесла вызывающую глупость, переоценив свои силы. Я иногда с головой проваливаюсь в ту крупицу нежности, которая вдруг случается между нами, и теряю нить происходящего. А эта нить состоит из металлических острых колец, которые могут поранить до крови.

– Крошка хочет проверить, – он отбрасывает мою руку прочь и следом перехватывает ее, зацепившись грубой хваткой выше локтя. – Крошка спятила и решила показать свой острый язычок.

– Нет, Каин, я не…

– Я могу ударить тебя.

Он встряхивает меня и вкладывает в резкое движение столько лютой силы, что это похоже на удар. Боль лавиной растекается по руке, и я перестаю ощущать пальцы. Они отнимаются, словно Каин передавил весь кровоток.

– Запомни это хорошенько. Я могу сделать с тобой, что угодно. И то, что я однажды спас тебя, не значит ничего.

– Да, ты прав. Я знаю, знаю… Мне больно, Каин.

– В этом смысл, крошка. Ты размякаешь от доброго отношения, тебе нужно постоянно напоминать правила.

Я закивала, не в силах больше сдерживать слезы. Самое болезненное для меня – видеть его таким, ослепленным яростью и не желающим останавливаться. Даже сейчас мне хуже от того, что я вновь сталкиваюсь с его темной стороной, чем от крепких пальцев, которые оставляют синяки на моем теле. Синяки проходят быстро, а такие минуты я вспоминаю вновь и вновь.

– Я помню твои правила.

– Повтори их. Открой свой ротик и произнеси.

– Я никто. Я должница и твоя вещь. И я… я…

– Тебе помочь?

Каин кладет ладони мне на плечи и с силой надавливает, желая опустить меня на колени. Но я сопротивляюсь и продолжаю стоять на ногах.

– И я шлюха, – я выдыхаю последнее слово и отворачиваюсь от него, чтобы спрятать отвращение, которое испытываю то ли к нему, то ли к себе.

– Ты слишком своевольная для шлюхи.

Он снова надавливает на мои плечи, но я не угадываю металл в его прикосновениях. Он не хочет свалить меня, а ждет, что я сама поддамся и доиграю положенную партию. Но мне так тошно, что становится все равно на все угрозы и те самые правила, в которые меня ткнули носом.

Я хочу исчезнуть и провалиться сквозь землю, я даже согласна на его тяжелые удары, силу которых не знаю и даже не могу представить. Хотя видела бедолаг, которым не повезло встретиться с Каином в бою или же в уличной драке, начатой из-за обычного мужского честолюбия. Он может убить голыми руками и даже одним ударом, если захочет. Он профессиональный боец, у него вместо мышц стальные канаты, а нервные окончания отмерли из-за мясорубки, через которую он прошел.

Но мне плевать на все это. Наверное, я и правда игрушка, у которой подходит к концу срок службы. Меня сбоит и начинают вылазить различные баги. Я не могу ничего поделать с собой, как не могу поддержать его любимую забаву.

– Нет, Каин, – я пытаюсь отмахнуться от его рук и ускользнуть прочь, только куда там, из его цепких замков невозможно выбраться. – Пожалуйста, я прошу тебя…

– Ты продолжаешь. Для кого ты повторяла правила?

– Не сейчас…

Он вновь встряхивает меня и ловит подбородок, заставляя повернуть голову и посмотреть ему в глазах. Я успела завести его, по нехорошему блеску в карих глазах я прочитываю линию предела, за которую вот-вот заступлю.

– Или ты думаешь, что может устанавливать свои?

Да, предел очень близок. Он буквально оттягивает последние мгновения, чтобы дать мне возможность повернуть назад и вспомнить благоразумие. Только его нет. Оно напрочь отказывает мне, устав в моих постоянных вызовах.

– Я ничего не думаю, – я выдыхаю ему в лицо и кладу ладони на его пальцы, пытаясь хоть как-то ослабить их нечеловеческий пресс. – Я просто устала, Каин. Дай мне минуту. Хотя бы минуту, и можешь опять попробовать включить.

Он замирает и жадно смотрит в мои глаза, ища в них подсказку на второй смысл. Он не верит моим словам и думает, что упустил насмешку или наглый вызов. Но мне нечего скрывать, и я из последних сил терплю эти мгновения, чувствуя, что еще чуть и начну вырываться. Слепо, тщетно, но хоть чуть на свободу. Хоть на шаг в сторону.

– Отпусти меня, – произношу я и, не дожидаясь разрешения, отклоняюсь в сторону. – Каин…

Он разжимает ладони, когда я почти проваливаюсь в истерику. Он успевает на последних мгновениях и неожиданно отступает прочь, отвернувшись от меня и вспомнив о раскрытой дверце холодильника.

– Тебе нужно поспать, – добавляет Каин, доставая с полки перекись.

Глава 3

Я привыкла спать одна и иду в спальню.

Каин работает по ночам. Бои проводятся ближе к вечеру, а главные встречи случаются вовсе глубоко за полночь. Каин же считается фаворитом и даже звездой подпольных боев, собирая сумасшедшие ставки и красуясь на ярких маскулинных афишах, так что он приходит домой под утро. Если приходит. Он бы с радостью жил на ринге, только человеческая натура требует хоть малейшего разнообразия.

Но сегодня не тот день, чтобы мне заснуть в одиночку. Каин уступил мне, а это много для него. Когда он заставляет себя остановиться или хоть на миллиметр уступить мне территорию, его вскоре накрывает. Как на проклятых качелях, за каждым движением в одну сторону следует противоположное. Поэтому он вскоре приходит в спальню, чтобы восстановить равновесие.

– Лис, – зовет он грубовато и садится на кровать ближе к подушкам. – Спишь?

– Нет.

Каин поворачивает голову и внимательно смотрит на мое лицо. Ему нравится смотреть на меня, я знаю, ему становится легче, хотя он никогда не признается. Даже самому себе, поэтому он никогда не затягивает со взглядами и начинает что-то говорить или сразу делать.

– Дэн звонил, у него важная встреча намечается и ему нужны девочки для сопровождения гостей.

– Что…

Я открываю рот от удивления и не верю в то, что услышала. Я даже не пытаюсь изобразить хладнокровие или спрятать эмоции подальше, они слишком сильные и внезапные, чтобы у меня получилось хоть что-то.

– Никто не будет тебя трахать. Хотя… Разоденешься, поулыбаешься.

Каин пожимает плечами, будто говорит о пустяке, который не стоит лишних фраз. И протягивает руку, отодвигая простынь.

– У тебя классное тело, – кивает он, оглядывая мое обнаженное тело, – ты могла бы хорошо зарабатывать.

Он скользит по моей коже взглядом оценщика и зажигает пошловатую улыбку, которая не обещает ничего хорошего. Лучше всего он исполняет роль мудака, и сегодня выдался вечер для шумных оваций. Хотя я уже привыкла, что он чаще развлекается грязными угрозами, чем исполняет их.

– Мой брат всегда выбирал шлюх, – вдруг произносит Каин и накрывает широкой ладонью мою грудь.

Он по-хозяйски очерчивает вершину и уводит ладонь дальше, медленно и тягуче по животу, опаляя жаром… опускаясь ниже и ниже… Я машинально свожу ноги, но ему плевать. Он отбрасывает простынь в сторону и продвигается дальше. Его длинные крепкие пальцы касаются черных трусиков и начинают массировать через тонкую ткань.

– Ты считаешь?

Я не понимаю его вопроса.

– Кто трахал тебя больше? Я или он?

Самые плохие дни – это, когда Каин начинает говорить о брате. Об Олеге. Он с сумасшедшим азартом раздирает самую глубокую рану, которая никогда не затянется.

– Ну же, крошка, ты должна знать ответ, – он обнажает белые зубы в вымученной улыбке и подвигается ближе, нависая надо мной. – Я начал после него, но ведь уже догнал? Или даже вышел вперед?

Каин смеется неприятным смехом, веселясь грязной шутке, но пока сдерживается. Мужская ладонь настойчиво и мягко ласкает меня, растягивая прелюдию, которая сводит меня с ума. Я не хочу слышать его слова, но я чувствую горячие пальцы, которые поглаживают и ритмично надавливают, вырывая мои первые стоны.

Да, так, пусть будет ближе и глубже, тогда он заткнется. Быть может, он даже прав, называя меня шлюхой. Ведь мне всегда было легче расплатиться с ним телом, чем такими разговорами. Нет ничего хуже них, лучше притвориться последней блядью и позволить делать с собой что угодно, чем дать залезть в душу по локоть.

И я тянусь к нему, чтобы глубоко поцеловать. Я чувствую его сбившееся дыхание, оно опаляет мои щеки и заставляет ощущать жар повсюду. Но Каин не позволяет, он все-таки ждет моего ответа.

– С тобой я дольше, – выдыхаю я, сдаваясь.

– Он делился тобой с друзьями?

– Нет.

– Не ври мне.

– Нет! – из меня вырывается чистая злость.

– Значит только с братом, – Каин усмехается и с наигранным довольным видом закусывает нижнюю губу.

Он не был таким, вызывающе жестоким и циничным он стал на моих глазах. И мне хочется верить, что прежний он еще может вернуться, нужно только пережить затянувшийся шторм и помочь ему. Найти спусковой крючок или просто перетерпеть волну за волну. Его должно отпустить… Ведь его злость когда-нибудь иссякнет?

– Я не была с тобой, когда была с ним. Ты даже не смотрел в мою сторону, ничего не было… Зачем ты так говоришь?

Он убил своего младшего брата из-за меня. У него не было выбора и он не хотел, он защищался по большому счету, но Каину плевать на оправдательные подробности. Он помнит только суть, что поддался простому рефлексу и вонзил нож в грудную клетку до упора. Нож тоже был не его, не он достал холодное оружие, но это тоже никому не нужные подробности. Он убил брата, вот что главное.