— Тин, ты чего?

Я помотала головой. А на переменке подошел Федька и отвел в сторону. Он был

весь перемазан гуашью — наверное, прибежал с рисования.

— Нам надо серьезно поговорить, — сказал он. И, не дожидаясь моей реакции,

продолжил: — Я тебя бросаю. Я полюбил другую.

Одним пальцем Федька дергал хлястик на брюках. Наверное, волновался.

— Вот и хорошо, — успокоила я его.

— Ты не сердишься? — испуганно посмотрел на меня Федька.

Наверное, у меня был слишком несчастный вид, и Федька принял это на свой

счет.

— Нет, Федька, я совсем не сержусь.

— Тогда это тебе, — сказал он и достал из-за спины рисунок.

На нем были мы с Федькой, когда мы гуляли по парку. В руках у каждого была

сладкая вата размером в полнеба. На заднем плане люди (тоже мы с Федькой?)

раскачивались на лодочках.

— Хорошо вчера погуляли, — сказал Федька. — Ну, я побежал? А то у нас уроки

закончились.

— Беги, — сказала я ему и потрепала по шевелюре.

Я смотрела в окно и видела, как Федька выходит из школы с девчонкой его

возраста. Девчонка казалась чуть кругленькой, и у нее была толстенная коса.

Федька забрал у нее портфель, повесил себе на плечи поверх своего и стал похож

на двугорбого верблюда. У всех в жизни все устраивалось. Кроме меня.

Я так переживала по этому поводу, что даже не пошла в столовую. Сашка

осталась грустить вместе со мной. Юрка Угорелов о чем-то беседовал с

одноклассниками, а после уроков они побежали на поле играть в футбол.

И Сашка сказала:

— А мы с тобой пойдем в супермаркет и купим чего-нибудь вкусного. Я

проголодалась. Сидишь тут с тобой, преисполняешься мировой скорбью. Что

случилось-то?

— Просто грустно, — сказала я. — Мне же может побыть грустно?

— Может, — согласилась Сашка и неуверенно добавила: — Даже мне, наверное,

может побыть грустно…

Сашка вздохнула. Она не любила грустить. В супермаркет так в супермаркет,

подумала я. В любом случае, везде одинаково. Ничего не меняется, будь ты хоть в

Африке или на Луне.


Там-то, в магазине, я и увидела _его_. Он стоял у полки с фарфоровыми

чашками, будто настоящее фарфоровое божество. Он повернулся в мою сторону, и мне

показалось, что все это происходило медленно, будто на экране. Серое пальто,

белый шарф. Темные, слегка вьющиеся волосы, лицо… Такое лицо даже придумать

было невозможно. Он был идеален. Я замерла. С мониторов, развешанных по

магазину, лилась музыка про звездный свет. «Люди, которым важно, жив ли ты…»

Во мне будто что-то щелкнуло. Это знак.

Так вот как это происходит, подумала я.

Одна секунда — и ты уже не можешь жить, как раньше.

Мой фарфоровый бог взял в руки чашку с нарисованным вопросительным знаком и

пошел дальше. Он прошагал мимо нас, чуть задев меня рукавом. Казалось, мы не

существовали для него. Я уловила едва заметный пряный аромат.

— По-моему, взрословат, — пожала плечами Сашка. — И наверняка у него

вычурное имя. Никита там или Амвросий.

Я опомнилась, а Сашка уже тащила меня за руку:

— Быстрее, быстрее!

Мы превратились в настоящих сыщиков. Прятались за полками, делали короткие

перебежки. Мы выслеживали мою мечту. На нас косились работники магазина. Это

ничего — главное, чтобы он не заметил.

А незнакомец в сером пальто прошествовал к фруктам (мы перебежали и присели

за картофелем), взял ананас и отправился к кассам. Надо было видеть, как он шел.

Широкие, уверенные шаги. Казалось, в спину ему дует ветер. А сам он на

побережье, и вокруг шторм. Меня он не может увидеть, ведь мы из разных

пространств, и я могу пройти сквозь него, будто сквозь туман…

— Отомри, — сказала Сашка. — Топай давай. Вперед.

И подтолкнула меня. Я, наверное, очень неуклюже вышла из-за стендов с

бытовой химией. Сашка меня толкнула прямо в направлении кассы, и я чуть не

врезалась ему в спину, но вовремя затормозила. Тихонько стояла в очереди сразу

следом за ним, пялясь в потолок и пытаясь вместе с тем рассмотреть этого

удивительного человека. Пожалуй, Сашка была не права насчет возраста. Да, он

чуть постарше нас — но ему уж точно не больше шестнадцати-семнадцати. Он был

выше меня на полторы головы, но ничуть не сутулился. Мне нравится, когда высокие

не сутулятся. В них нет трусости. Они настоящие.

Подходила его очередь. Ананас и кружка рывками приближались к кассиру. Я

подумала, что сейчас он расплатится, и я пойду назад, к Сашке. Хотя сейчас мне

очень хотелось заговорить с ним, спросить что-то, но я не могла придумать ничего

толкового. Он уйдет, и мы никогда больше не встретимся. Слишком большой город.

Все станет, как прежде.

И, наверное, бывают в жизни моменты, когда как будто что-то переключается,

как стрелки на железнодорожных путях. Я должна была, обязана была пройти мимо,

но зазевавшийся стрелочник ошибся, и наши поезда — его и мой — вот-вот

столкнутся.

Он повернулся и увидел меня. Я уверена — не заметил, а именно увидел. Что я

есть в этом мире. Меня будто обожгло. Так не бывает, подумала я. Не бывает,

чтобы на самом деле.

А он сделал приглашающий жест. Уступил мне место в очереди. Впереди нас

стояло еще несколько человек.

Вот блин! Я ведь ничего не взяла в магазине, а ведь могла бы захватить хотя

бы буханку хлеба! Пришлось схватить что-то первое попавшееся с полки у кассы и

положить на ленту. Я благодарно кивнула и прошла вперед. Ноги у меня

подкашивались. Я подумала еще — он всем так уступает место в очереди, или решил,

что я особенная? Вдруг я понравилась ему?

Мое сердце не знало, куда деваться, а мысли носились с такой скоростью, что

я могла ухватить только малую часть из них. И произошло второе чудо. Он положил

левую руку мне на плечо, чуть приблизил меня к себе, склонился губами к уху и

проникновенно шепнул:

— Себе?

Мысли заметались еще сильнее в поисках нужного ответа, а потом я сообразила,

что не понимаю, о чем он. Я повернулась, посмотрела на него и спросила:

— Простите, что?

— Я спрашиваю, — негромко сказал он и приподнял чашку с вопросительным

знаком. — Себе покупаешь? Прости, если это бестактный вопрос.

Я посмотрела на ленту. И тут хорошо бы мне исчезнуть и появиться где-нибудь

в другом месте. Но я стояла в очереди и сгорала от стыда. На ленте лежал тест на

беременность. Я схватила его с полки, не замечая, что беру. Мне было не до

этого. Боже мой, что я наделала? Что он обо мне подумал? Как теперь ему можно

доказать, что это случайность, что у меня никого нет, что я целовалась-то всего

несколько раз? Впрочем, последнее ему знать необязательно. Да что теперь… У

меня горели щеки, и я только и смогла сказать:

— Маме… Мама просила купить.

Где-то вдалеке я услышала Сашкин смех. Ее бы на мое место! От стыда и вранья

меня просто разрывало на части. Надо было сказать, что покупаю тест для подруги

и показать на Сашку, как она выглядывает из-за полок и хлопает глазами.

Подошла моя очередь. Кассир пробила тест и сказала:

— Тридцать один рубль.

Я полезла в карман за деньгами, но только сейчас вспомнила, что у нас

собирали на день рождения классной. Я покупаю тест на беременность, да к тому же

я банкрот. Полная идиотка.

Хорошо бы попросту убежать. Извиниться и убежать. Через несколько дней все

забудется, как страшный сон. Все, кроме него. Лучшего в моей жизни уже не будет.

Все остальные будут казаться фальшивкой.

Может быть, поэтому я продолжала рыться то в карманах, то в сумке, хотя

прекрасно знала, что денег там быть попросту не может. И тут он достал кошелек и

расплатился за меня. Это было полным крахом. Надо было что-то сказать, наверное.

Не могу же я теперь просто уйти. Когда мне отдавали чек, я буркнула: «Спасибо»,

причем непонятно кому, то ли кассиру, то ли своей судьбе. И тихонько стояла в

сторонке, пока пробивали кружку и ананас. Я была в полной растерянности, но все

равно смогла заметить, как мимо людей с видом заправского вора крадется Сашка.

Она не торопилась подходить ко мне — ждала, чем закончится дело. Вид у нее был

уверенный.

Вот и я решила — хватит трястись. Подумаешь, что в нем такого необычного,

чтобы так переживать. Парень как парень. Возьму и подойду. Он складывал покупки

в пакет, когда я окликнула его:

— Извини. — Он повернулся. — Мне нужно как-то вернуть тебе деньги…

Он улыбнулся. Это была самая великолепная улыбка, которую я видела за всю

свою жизнь! Парень как парень? Как бы не так. Улыбнувшись, он сказал:

— Мы будем в расчете, если ты согласишься прогуляться со мной. Ты не

торопишься?

— Нет, нет, не тороплюсь, — сказала я.

А внутри просто запрыгала от радости. Он пригласил меня прогуляться! Меня

охватило какое-то безумное счастье. Он спросил:

— Маме не слишком срочно? Подождет? — и показал на тест.

Я снова вспыхнула от стыда и поспешно сунула коробку в карман:

— Да, конечно.

— Игнат, — сказал он и протянул руку.

Я пожала ее. Рука была теплой и настоящей. Теперь в этом мире для меня