И даже если он не хочет об этом разговаривать, я чувствую, как это происходит все чаще. Приступы случаются чаще.

— Мне чертовски страшно лечиться, — тихо продолжает он.

Бен садится с другой стороны и смотрит на него.

— Мы с тобой, друг. Обещаю.

— Я знаю. Становится хуже. — Джей подскакивает и начинает ходить туда-сюда по остановке. Его темная рубашка под кожаной курткой как всегда не застегнута на верхние пуговицы.

— А когда, вообще, это начинается? — Бен спрашивает меня.


— На следующей неделе начинается химиотерапия, а шестнадцатого марта облучение, — отвечаю я, потому что Джей так далеко отошел от нас, что не слышит Бена. — Я уже поговорила с Бет, и доктор Морели выпишет мне больничный. Из-за беременности. Тогда я смогу позаботиться о Джее.

Бен кивает. Он наклоняется, опирается руками о колени и мнет пальцы.

— Это будет непросто, — говорит он тихо. — Надеюсь, ты не возлагаешь больших надежд.

— Почему бы мне этого не делать? Конечно, я надеюсь, иначе не стоило бы этого начинать.

— Я просто не хочу, чтобы для тебя все стало еще хуже. Также считает и Джей. Мы позавчера об этом разговаривали, и он боится, что ты будешь сильно страдать, когда... его не станет.

Я тяжело сглатываю.

— Не волнуйтесь обо мне. Я справлюсь, — вру я. Звук в тоннеле оповещает нас, что приближается поезд в метро и мы поднимаемся.

— Джей? — зову я, потому что он находится на расстоянии около ста метров и балансирует на носочках на краю платформы. А потом наклоняется вперед, как в замедленной сьемке. Мое сердце срывается вскачь. — Джей! — без промедления я начинаю бежать. Позади себя слышу шаги Бена, тихие вздохи и крик:

— Джей, друг! Чувак! Эй!

Звук в тоннеле становится громче, наши шаги эхом отдаются от стен. Мне не хватает воздуха. Я не могу дышать.

Поток воздуха швыряет мне волосы в лицо. Джей до сих пор стоит на краю с опущенной головой, руки в карманах. Я бегу, как сумасшедшая. Глаза горят, в то время как голову заполняют дикие мысли.

— Джей! — отчаянно ору я. — Нет! Не делай этого!

Когда электричка, скрипя тормозами, подьезжает к станции, мне в лицо летит волна воздуха. Но Бен все же добирается до Джея, и тянет его за руку, сильно дернув назад. У меня кружится голова, пульс учащенно бьется, даже несмотря на то, что поезд уже проехал мимо нас и опасность миновала. Задыхаясь, я останавливаюсь и пялюсь на него широко открытыми глазами. Взяв себя в руки, Джей медленно поворачивается ко мне. Его губы бледные, глаза потемнели. А все мое тело сотрясается.

— Прости, сладкая, — шепчет он. — Я не хотел тебя пугать.

— Черт, — вырывается у меня. Потом я начинаю рыдать, зарывшись лицом в его грудь. — Ты не должен этого делать. Пожалуйста, нет.


Вообще-то период утренней тошноты должен уже закончиться, если верить моему гинекологу, поскольку я уже на четвертом месяце. Если присмотреться, то уже можно заметить небольшую выпуклость на моем животе. В любом случае, это относится только к беременным, которые не ухаживают за онкобольным, которого рвет на протяжении всего дня.