Юлия Гурина - Мы же взрослые люди

– Это уж точно… Ты занялась аутотренингом?

– Да! И знаешь, это работает. Я еще раз была у чародейки. Она сказала, что звезды сдвинулись в положительную сторону. И у меня должно вот-вот случиться огромное событие, прям потрясение века. Так что оно случится либо в кино, либо в парке.

– Ты с парком тоже осторожней, мало ли что.

– Нина, ну что ты такая подозрительная. Что со мной может случиться? Максимум я поцелуюсь с мужчиной. Молодым мужчиной.

– А сколько лет ему?

– Когда есть любовь, возраст неважен, – немного смущаясь, сказала мама.

– Так сколько, мама?

– Говорит, что двадцать семь. Но так и я говорю, что мне тридцать девять. Так что ему вполне может оказаться и больше.

– ДВАДЦАТЬ СЕМЬ? Мама, он на тридцать лет младше тебя! Ты уверена, что он не псих? – Нина даже немного притормозила на дороге. Сзади раздраженно посигналили.

– Обижаешь меня, дочь, ты что думаешь, что я не могу быть интересна молодым? Да я выгляжу получше тебя!

– Мам, ну ты вообще… Ты пустилась во все тяжкие.

– И тебе советую, я жалею, что раньше сидела квочкой и не изменяла твоему отцу… Ну, почти не изменяла… Не стоит тратить свою жизнь на одного самца.

– А вы давно переписываетесь?

– Уже две недели. Ты знаешь, такая откровенная переписка. Мы так раскрепощены в общении. Он внимательный, нежный, страстный. Он даже прислал мне фото своего органа. Орган что надо, не то что у…

– Мам, стоп.

– Да, да, пардон. Так вот, мы фантазируем, мы визуализируем, у нас был секс. Эт самое… виртуальный! Он там тааак все расписал. Хочешь, я тебе перешлю? Прям литература!

– Мам, я все еще твоя дочь, ты помнишь?

– А, да, точно. Прости. Так вот, что я звоню-то? Ты можешь мне помочь? Мне нужна шляпа. Зимой же носят шляпы? Мы договорились, что я буду в шляпе с вуалью. Ты не знаешь, где продается вуаль? Я давно не видела их в продаже.

– Я их не видела ни в продаже, ни на ком-то. Мама, сейчас никто не носит вуали. Не хочу тебя расстраивать, но твой ухажер – псих скорее всего.

– Нина, Альфред не псих. Он тонко чувствующий, творческий человек!

– Альфред?

– Да, Альфред. Признайся, ты просто завидуешь мне, вот и говоришь так.

– Ммм.

– Ладно, Нина, если ты не в теме вуалей, тогда еще Любке позвоню, может, она знает, где купить. У нее тоже любовник творческий. Целую, желаю тебе всего сексуального.

Мама положила трубку, сделав перед этим несколько звуковых поцелуев в трубку.

Нина представила маму в шляпке с вуалью в парке зимой под ручку с Альфредом. Творческим двадцатисемилетним Альфредом. Образ Альфреда рисовался с трудом, что-то среднее между Коровиным и Азазелло. Они шли по заснеженной аллее в синематограф. И из-под пальто у Альфреда торчал тоненький хвостик чертика.

За четыре с половиной месяца до письма

Нина подъехала к торговому центру. Катя обещала быть только через час.

В магазин заходила в радостном предвкушении. Скоро она станет красивой, с ней случится обновление. Она сама для себя исполнит роль феи-крестной и подарит платье на бал. И в этом платье Нина с блеском выйдет из всех затруднительных положений, в которые влипла. Нина набрала кучу одежды на примерку. Все так или иначе село по фигуре. Пару размеров даже пришлось сменить на меньшие. Село чудно, надо брать. Но ожидаемая радость задерживалась. Как-то глупо считать платье решением проблем, правда? Магическое мышление, так это называется? Или обычная женская глупость? Всего несколько месяцев назад у нее была иллюзия, что платье сядет – и появится любовь, и случится что-то хорошее. И где?

На глазах выступили слезы. Нина чувствовала себя обманутой, и обманула она себя сама.

Но платье все-таки взяла, черное, приталенное, роковое. С разрезом.

Она спустилась в кафе, заказала зеленый чай и шоколадный торт назло всем лекалам одежды.

Забежала Катя, стремительная, грациозная, до неприличия стройная.

«Наверное, ей s-ки налезают», – с завистью подумала Нина. Вот как, как так получается, что в одной голове уживаются и мелкие, и глубокие мысли? Соседствуют на табуретках стык в стык.

– Ну как ты?

– Нормально. Торт вкусный. – Нина была немногословна, она думала, что слова все портят и лучше сразу же обмениваться мыслями. Отправлять их, как эсэмэски, в мозг. Тогда в мозг Кати прилетел бы дикий крик отчаяния. И стон человека, который тридцать с лишним лет рыл яму и понял, что теперь из нее уже не выберется сам. Нина попробовала мысленно перебросить образ с ямой Кате в голову. Она смотрела на Катин лоб, пока Катя читала меню.

– Да, я знаю, что волосы грязные, спешила, не успела их вымыть, – ответила на ментальную эсэмэску Катя. – Так что у тебя?

Через пять минут Нину уже было не остановить.

– Понимаешь, муж меня не видит. Не уважает, не ценит. Не видит во мне ничего, кроме женщины. Да и женщина, которую он видит во мне, – не я.

– А кто?

– Какая-то выдуманная им женщина. И так было всегда. Когда мы познакомились с Ильей, я думала, что влюбилась в него, а на самом деле я влюбилась в ту, что он видел во мне. Он боготворил меня, говорил комплименты, шел напролом.

– Да уж помню, как он позвонил тебе за день 108 раз. Ты тогда чуть не послала его.

– Понимаешь, я полюбила тогда его неприкрытый напор и ту, что вдохновляла его. Он всегда видел во мне какую-то свою воображаемую женщину. И мне нравилось подыгрывать. Он видел идеал, и мне льстило быть идеалом для него. А сейчас… Сейчас он остыл, его страсть переключилась на что-то другое. Я уже его женщина, это достижение уже у него в трофеях. И он хочет, чтобы я была его идеальной женой. Наслаждалась домом, материнством, замужеством. Ведь это целый мир. Зачем женщине что-то еще? А я сломалась. И не наслаждаюсь.

– И он что?

– А он пока не хочет этого видеть. У него же позитивное мышление: как он меня мыслит, такая я и есть. Так он хочет, чтобы было. – И Нина положила в рот щедрый кусок торта.

Подруги вздохнули.

– А как ты решила вопрос с безопасностью?

– Сказала, что у меня миома и мне запретили интимную близость. Так же говорят врачи?

– Как только они не говорят… А он что?

– Решил практиковать бесконтактную тантру.

– Это новенькое что-то.

– Да, увлекся тантрой. И мы иногда сидим в кровати друг напротив друга и запускаем чакры. А потом он уходит в ванную. А я достаю Адама.

Нина свой новый вибратор нарекла Адамом. Ну как новый, уже, наверное, четыре года верой и правдой. Несколько раз уже батарейки меняла.

– И знаешь, Адам даже получше некоторых живых будет.

– Часто вспоминаешь его? – спросила Катя. Не называя имени, но и так ясно.

– Бывает. Накатывает. Думаю: как он там в своем аду? Но стараюсь не жалеть, не погружаться. Мне самой надо выжить. Я так решила. Выживу и всем назло стану счастливой. Пострадаю еще как следует и стану.

Нина откусила еще торта. Шоколад окутал лаской ее язык. «И кто только придумал эти торты? Убила бы», – подумала она.

– А у тебя как дела? – спросила Нина. – Расскажи мне что-нибудь из того, нормального, мира, где меня нет.

– Да брось ты, нормального. Я все работаю, потом снова работаю, и снова. У меня теперь три работы. Эпидемиологи востребованы.

– А как на личном фронте?

– Да надоел мне этот личный фронт. Хоть к первому мужу возвращайся. Вот, допустим, у меня есть выбор: либо на свидание пойти, либо выспаться дома. И я почти всегда выбираю выспаться дома. Потому что эти свидания все… Эти игры… Такое количество лжи и карнавальных костюмов. Меня это утомляет. Мне нужен секс, а не бесконечные брачные танцы самцов. Я хочу, чтобы мужчина пришел ко мне, как следует трахнул меня. Чтобы я лежала, стонала и ничего не делала. Ни минет ему не делала, не прыгала на нем, не догоняла его. Мне не нужны ни ужины, ни алмазы, мне не нужен муж, который болтается у меня в доме. Чтобы он не просил у меня совета, денег, не искал у меня понимания, не лез в душу. А делал только свое дело.

Катя выглядела злой. Уши раскраснелись.

– Что случилось?

– Да, эхх, – вздохнула Катя и махнула рукой. – Денис хочет, чтобы мы съезжались. И сделал предложение на выходных. Привез кольцо с бриллиантами.

– Так это же здорово!

– Какой там! Я распсиховалась. Ведь я старый холостяк. Я уже так отвыкла от всего этого. Сказала Денису, что мне нужно подумать. Он расстроился, выбросил коробочку с кольцом в мусорку. Чертов ПМС. Я потом полезла в мусорку за кольцом. Нашла эту урну, мы по Камергерскому шли. Представляешь, я полезла в мусорку, люди оборачиваются. Нашла эту коробку, она же на самом верху была. А кольца-то там нет! Он, скотина, коробку выбросил без кольца.

– Значит, мозг все-таки у него работает.

– Ты представляешь, Нин, я – эпидемиолог! И я шарюсь по урнам.

Они смеялись.

– Я уверена, вы помиритесь еще. Дай ему шанс, смотри какой разумный, не разбрасывается бриллиантами, значит, и тебя не бросит.

И они снова засмеялись.

Девочки вообще любят смеяться, а Катя и Нина любили не просто смеяться, они любили поржать.

– И у тебя все будет отлично. Я верю, ты же ведьма. Помнишь, в Одессе мы нашей компанией поселились в квартире, где постоянно отключали воду. И как-то вечером играли в дурацкую игру, где надо в конце вслух выкрикнуть загаданное желание. И ты заорала, что хочешь, чтобы была горячая вода. И ночью у нас была горячая вода, а холодной совсем не было, – Катя засмеялась низким раскатистым хохотом, – и парни говорили, что ты ведьма.

– Ага, бойтесь своих желаний, – задумчиво произнесла Нина. – Я вспомнила… В тот вечер, когда Ринат был у меня в гостях и рассказал, что уезжает в Австралию, в тот момент я так сильно захотела, чтобы он никуда не уезжал, остался тут, со мной… Я желала этого больше жизни, мне кажется. И вот. Наколдовала…