Или, к примеру, предвкушаешь, что будет ночь безудержной страсти. Что ты будешь заниматься сексом без остановки, любить и любить, вожделеть. Вы даже можете обсуждать это с партнером, фантазировать, подогревать друг друга рассказами, что, куда и как, и свято верить в это. Каждый раз верить!

И даже уже начав, так продолжаешь часто думать. Особенно, когда уже страсть разгорелась и видишь в этом море маяк оргазма. Он мигает своим светом, манит к себе. Ты мчишь к нему, и самые разнузданные мысли начинают показываться сознанию. Ты мчишь на этот маяк и думаешь, что у тебя впереди точно еще вся ночь. Еще сто оргазмов, сто маяков, и разные формы секса, и даже видео снимешь, где вы красивые, блестящие от пота любовники, такие, что Роден бы зарыдал от восторга. Но вот берег достигнут. Оргазм прокатывается по всему телу. И как-то очень резко вступает разум, такой трезвый, не возбужденный, откуда он только берется? Трезвый разум. Его точно не было в море вашей страсти. Разум приходит с берега.

И ты понимаешь, что все. Что секс-минутка окончена. Пора спать или заниматься делами. Не нужно больше тратить время на эти безмозглые скачки, а лучше посвятить себя другому.


Нина закрыла шампанское специальной пробкой, поставила в холодильник, убрала гусарское приспособление на полку в шкаф, вглубь за свои вещи.

И нырнула в интернет. Типа проверить резюме, ведь она ищет работу, она продолжает жить, она выбралась из бездны. И теперь сама собранность и благоразумие. Она скоро снова станет самостоятельной самодостаточной женщиной.

А в интернете ее поджидал Ринат. Точнее, не сам он, а лишь его размышления, в которых было что-то живое. И Ринат становился ближе. Даже ближе, чем если бы просто сидел здесь рядом на плюшевом диване, между цветных подушек с кисточками. Ринат был внутри Нины, он будто дышал на ее мысли.


Ринат Рахманов 2 ч. Moscow, Москва. (эмодзи земной шар)

Ты живешь и думаешь, что все зашибись, если бы не усталость и пробки.

И то, что часов в сутках всего 24, из которых хочешь-не-хочешь надо потратить на сон хотя бы 6.

А вот буквально через пару дней ты щедро отвалишь на сон аж десять беспросыпных часов. Если повезет, конечно, но шанс есть.

Просто надо доделать кое-какие дела – и ты заживешь!

Ты вообще огурцом. И ого-го. Ты паровоз, у тебя рельсы. Еще немного проехать, и ты снова станешь обычным человеком.

Выйдешь на улицу, вдохнешь воздух. А он будет таким свежим, таким беспечным.

И внутри кислород понесется по большим и маленьким дорожкам к каждой клеточке.

И тогда ты почувствуешь сладость бытия.

Надо только написать отчетец, позвонить кому-то, починить колесо.


Побриться, поработать, сводить детей в поликлинику.

Поговорить, проговорить, переговорить.

Надо только доделать еще совсем немного. И ты даже видишь, что почти послезавтра будет заветный свет в конце туннеля. Только вот разберешься, кто тырит время. И почему оно так быстро кончается. Почему теперь пачка времени стала меньше. Как масло. Раньше в пачке было 250 граммов масла, а теперь всего 180. В пакете молока был литр, а теперь 900 миллилитров. Так же и в дне оказывается меньше времени. В часе меньше. В секунде. Вы не замечали, что у нас секунды становятся короче?

И стоишь, думаешь о времени, о своих делах. Дела лежат, как шмотье в корзине для белья. Хочешь бросить свои штаны с носками, а места свободного уже нет. И никто без тебя не постирал. И ты стираешь, развешиваешь, сушишь дела, потом гладишь и раскладываешь их по полочкам. И снова к корзине. Ведь так делают женщины? Тебе просто сегодня немного некогда, еще и завтра не до всякой ерунды сентиментальной, а так в принципе ты за добро, любовь и свет. «Вы же понимаете, обстоятельства, паровоз, рельсы, корзина белья, время, как новая пачка масла. Ну все, покедова».

Дочка побежит за тобой к двери прямо в пижамке: «Папа, я с тобой, я с тобой!» Будет спешить надеть свои сандалики, чтобы ты не успел закрыть перед ней дверь. Чтобы вместе, чтобы рядом… Но ты же быстрый, у тебя же дела. Это так правильно – иметь дела.


Выходишь на улицу, глядя в телефон. И вдруг слышишь, как шуршат крылья воробья, когда он неожиданно близко мимо тебя пролетает. Конечно, это волшебный воробей, потому что ты останавливаешься, забываешь про телефон. И на этот момент шуршание крыльев – самое важное, что может случиться с тобой в жизни. Потому что за 39 лет суеты ни разу не слышал этого. Это ошеломляет, сбивает с рельс.

И ты идешь не по делам, а домой, успокаиваешь малышку, берешь ее на ручки. Вы ловите вместе кота и гладите его. Слушаете шорох ладони по шерсти. Тихий, мягкий шорох. И тогда вдруг приходит понимание, что нет никакого завтра, никакого тоннеля и света в конце. А есть только вот этот шорох, который сейчас с тобой и с дочкой. Невзирая на дела, которые всегда будут фоном, как дождь, как холодрыга или пробки. Что дела есть и у кота, и у воробья. Но пока вас объединяет этот шорох. Шух-шух-шух. И чувствуешь, как отпускает, как у тебя снова руки вместо колес, и ты не паровоз, а человек. Живой и счастливый, как в детстве. «Нет, глаза не надо выковыривать у кота, и усы тоже».

Но чаще всего ты просто выходишь из дома, и еще один день нанизывается на нитку жизни, как маленькая невзрачная бусина. Потому что волшебный воробей не пролетел. Ведь это не так страшно. Всего один день без шороха. И следующий без шороха, и еще один. Зато у тебя бусы. Бусы суеты. И в этот день так и не удается превратиться обратно в человека.

Так и едешь по рельсам – паровоз в бусах. Как дурак.


У Нины полились слезы. Непонятно каким образом, но он был ею. Ринат был ею. Он видел ее настоящую. Ее боль, ее трепет. Как ему удался такой фокус, такая точная синхронизация? Наверное, именно эта ментальная синхронизация цепляет так глубоко, что невозможно выкорчевать.

Нина написала комментарий «Спасибо». Странный, глупый даже комментарий, но ничего другого она написать не могла.

Через несколько минут под комментарием появился ответ: «Я посвятил это тебе».

В этот момент невыносимо сильно захотелось встретиться, прижаться друг к другу, сидеть где-нибудь под звездами на поле. И чтобы лето. И одна телогрейка на двоих. И вы вместе, и мир един, а жизнь – вот она, вся внизу, сразу от пригорка и тянется до другой стороны Оки.

Новая работа

Прошла еще пара недель.

Нина, как и полагается, обновила резюме на хедхантере. Расписала себя в наиболее выигрышном свете. Она с трепетом нажимала кнопку «сохранить изменения» и ждала шквал предложений. Каждый день ждала. Потом уже ждала не шквал, но хотя бы одно предложение. Через неделю Нина сама стала рассылать свое резюме компаниям. Но никто не жаждал Нину в качестве работника, пока она не увидела объявление фонда «Живи с плюсом» – центр поддержки ВИЧ-инфицированных. Денег не много. Практически волонтерство. Но ведь надо же с чего-то начинать. Нина быстро прошла собеседование. Маркетолог, специалист по SMM. Выходить с начала марта. Гибкий график, можно работать из дома иногда. В общем, оптимальный вариант. Можно сказать, повезло.


– Я выхожу на работу.

Нина сидела в кафе очень деловая. Волосы забраны в пучок, водолазка из темно-серого кашемира, жемчужные бусины нашиты на груди. Пила зеленый чай.

– Поздравляю. Куда в итоге решила? – Катя встретилась с Ниной днем между своими основными работами. Вид у Кати был усталый.

– В фонд психологической поддержки ВИЧ-инфицированных «Живи с плюсом». Буду работать над тем, чтобы у общества вырабатывалось спокойное отношение к ВИЧ-положительным гражданам. Полезное занятие, не правда ли? – И Нина невесело как-то усмехнулась.

– Молодец. Ты сама-то как? Тебя же отпустило уже?

– Ну как сказать, уже не так все остро, как в начале. Но подходит час икс, и я стала очковать. Я сижу на форумах, читаю разные истории людей, которые теперь с этим живут. Они так много пишут про свои схемы лечения. Разное соотношение препаратов, уровень иммунных единиц, или как там все у них. Шутят даже про свою болезнь. Знакомятся друг с другом.

– Вот видишь, обычные же люди.

– Многие были наркоманами. Все-таки не совсем обычные, видишь. Но есть и те, кто просто неудачно завел любовника, как и я, например. В прошлом месяце у меня заболело горло и выскочил герпес. И знаешь, я обычно ничем не лечусь. А тут все сильнее и сильнее болело. Паратонзиллярный абсцесс, врач уколы прописал. Я тогда подумала, что, наверное, я уже того. Опять стала кипятить всю посуду Богдана, кормить его из отдельных тарелок.

– Это нецелесообразно же.

– Знаю, Катя. Но вот накаты такие бывают. Сейчас горло прошло. И всего месяц остался до анализа. Я как будто на грани ключевого события. Как будто через месяц решится что-то очень важное для меня, судьбоносное. И мне скажут, например, что я полечу в космос. В колонию на Марс. Хотя все важное решилось уже почти полгода назад.

– На Марс, это если ты здорова или если будет статус? – Катя была прямолинейна, но Нина привыкла к такому общению.

– Не знаю, наверное, если будет плюс. И тогда вся земная жизнь станет далекой, будет другая… – Нина уставилась в окно. Там бежали люди в серых одеждах, москвичи очень быстро ходят. Она вздохнула, перефокусировала взгляд на стекло, в котором отражались Нина и Катя. Две подруги время от времени видятся, чтобы поделиться частицей своей жизни. И отражаются в стекле кафе.

– Знаешь, что я думала, Катя? Я когда влюбилась в Рината, это было так необычно, так не похоже на все, что случалось до и потом. Я как будто взломала матрицу мещанской жизни. Я хакнула ее и оказалась где-то между фасадом и изнанкой. Я что-то такое схватила, что не должны хватать люди. И теперь этот ВИЧ – моя расплата. Наказание за хакерство.