Какой смысл продолжать самообман? Только из страха? Создавать свой мир, выборочно и умышленно отвергая что-то существующее, переселиться в фантазии? Ринат решил попробовать наоборот. Иногда мужчине требуется сверхмощное мужество, чтобы принять, что он не всемогущ.

И тогда он понял, что он один, но его много. Его части не всегда согласны друг с другом. Он вычитал, что это называется субличности. Когда дошел до середины жизни, изрядно потрепан и наконец-то готов к честности с собой, то, если прислушаться, можно услышать их спор. Спор субличностей. Сейчас, например, одна субличность ликовала. Нина пришла за помощью к нему, и он был рад помочь. Он оказался нужным такой простой человеческой нужностью. И от этого в груди разливалось приятное тепло. Другая часть бегала в панике и хотела, чтобы Нина поскорее ушла, потому что лучше ей уйти, ведь все как-то непонятно. Но кто-то еще внутри жаждал, чтобы она осталась. Осталась рядом, как воспоминание о юности, как диковинная птица, как странная и заставляющая думать муза, как живой человек, в конце концов, который разделит с тобой быт. Друг, от которого нет секретов.

Ринат лежал на диване, слушал свои внутренние монологи. Все они так или иначе вертелись вокруг Нины. Женщины, рядом с которой все кажется живым, важным и пролетает в мгновение ока. Она оживляла его. Давала новое направление его мыслям.


Он услышал, что Нина говорит с кем-то по телефону. Проснулась уже. Голос собранный, бодрый. Значит, не так все плохо. Значит, будет жить.

– Как ты?

– Убеждаю себя, что впереди жизнь.

– Так и есть, жизнь. В душ пойдешь?

– Пожалуй. Спасибо.

Нина мылась в душе и представляла, что по ее жизни прошелся ураган. Ее выбросило из дома и перенесло в другое место. Всюду валяются сломанные деревья и кровля. Есть жертвы. Но уже утро – ураган закончился. Все, что случилось, уже произошло. Теперь надо навести порядок и жить дальше.

После урагана

Илья так и не разрешил увидеть сына. Нина поехала, стучала в дверь, давила на кнопку звонка. Звонила на телефон. Илья заперся изнутри и отправлял едкие эсэмэски. А вечером передал вещи с курьером.

Как Богдан проснулся? Пошел ли в садик? Что поел на завтрак? Что на обед? Покакал ли? Что ему сказал Илья? Заправил ли за собой постель? (Нина только начала учить убирать постель.) Не перекормили ли его печеньем и конфетами? У Богдана же аллергия, а он любит клянчить сладкое. Нашел ли он своего робокара Поли? Что он делает в эту секунду? О последнем Нина думала очень часто снова и снова. Больше всего боли было от разлуки с сыном. Нина представляла суды, заседания, где она доказывает право быть матерью собственному ребенку. Мысли порождали новые рыдания, но это уже был не ураган.

Со старшей дочкой прошло все проще. Алина поехала к бабушке. Нина коротко рассказала о случившемся.


– Нина! Илья мне сказал, что у тебя СПИД. Он звонил, что-то орал в трубку про тебя и то, что ты загрязнила черной энергией весь дом.

– Мама, у меня нет СПИДа. Мы поругались с Ильей, он меня выгнал. Сейчас я у друзей.

– Конечно, я знаю, что у тебя нет СПИДа! СПИДа вообще ни у кого нет и никогда не было!!! Знаешь, в Одноклассниках написано, что это все обман. Еще я попросила Любку тебя просмотреть. Она сказала, что да, СПИДа в тебе нет. И Дима разложил твою натальную карту. Нина, у тебя такая хорошая карта, как звезда Давида – два треугольника, и аспекты все хорошие, и Хирон в правильную сторону идет. В общем, у тебя карта совершенно нормального человека без всяких СПИДов, а это тебе не хухры-мухры какие-то – это сами звезды говорят. Вы даже и ругаться не должны по звездам. Я так твоему Илье и сказала, что по звездам вы не имеете права ругаться!

– Мам, спасибо. Алина у тебя поживет пока?

– Конечно, я уже даже вечеринку дома отменила, чтобы девочку не смущать.

– Какую вечеринку, мама?

– Ой, Нина, тут такое дело, тебе сейчас, конечно, не до этого. Но мы с Димой и Альфредом теперь прогрессивные и сексуально продвинутые стали. Мы проводим свинг-вечеринки. Ты слышала, кто такие свингеры?

– Мама! Ты шутишь?

– Нин, ну а чем еще заняться на старости лет? У нас все очень прилично. Все очень идейные, все пары, кроме Альфреда, он наш помощник. Дима опытный в этом смысле. Не переживай. Все довольны. Ой, дочка, если бы я знала, что после того, как твой отец меня бросит, у меня такая насыщенная жизнь начнется, я бы его уже сто лет назад сама выгнала. Так, вечеринку я отменила, Алина ничего не узнает. Мы ее в это движение посвящать не будем, не переживай.

– Уж пожалуйста.

– Ну ладно, если будет что нужно – звони. Мирись с Ильей поскорее. И помни, что СПИДа не существует.

Мама свингер, что ж такого?


Но все это было днем. А вечером они устроили ужин. Ринат сходил в магазин, купил деликатесов. Достал сервиз из серванта, которым за все время ни разу не пользовались. Было в этом что-то глубоко абсурдное. На их жизни упали деревья с корнем. Все искорежено, крышу у дома сорвало, окна вылетели, а они сидят за столом и едят из немецкого сервиза для особых случаев. Торжественная осетрина лежит на столе, нарезанная полосочками. И просекко в ведре для льда (Диля хранила в нем кухонные тряпочки, а тут пригодилось по назначению наконец-то). Никому не хочется просекко, в бокалах оно уже нагрелось и вяло выбрасывает последние пузырьки газа. Где-то Богдан засыпает в своей кроватке, какую он надел пижаму? Вчерашнюю или новую, с планетами, которые светятся в темноте? Как там Алина? Бабушка ей обычно отводит отдельную комнату и разрешает звать подруг. Неужели все, что было вчера, – правда? Нина вспомнила руку мужа в своих волосах и черные плиточки лестничной клетки.

И вот они сидят друг напротив друга. Ринат улыбается теплой улыбкой. И сквозь его возраст видно того простого мальчишку.

– Знаешь, что я думаю, Нина? Что мы с тобой встретились только сейчас.

– То есть?

– Настоящая встреча. Люди общаются друг с другом, но так и не встречаются. Мне что-то надо, я иду и получаю это от человека. В этот момент я больше вижу то, что мне надо. Или от меня чего-то хотят, и я в этот момент вижу не человека, а то, что от меня хотят. Понимаешь, о чем я? И часто, чем дольше знаешь человека, тем больше он похож на стекло, сквозь которое ты что-то видишь или на котором ты пишешь. Но иногда… Иногда случается настоящая встреча. Такая, когда ты вдруг понимаешь, что есть другой человек. И ты видишь его.

Ринат говорил сбивчиво и возбужденно. Он был взбудоражен. Просекко в бокалах выпустило последние два пузырика. С ведерка для шампанского капли стекали на стол.

– Мне кажется, я понимаю тебя. И так странно, что ты говоришь это сейчас, когда я пришла к тебе среди ночи. Ведь получается, что мне от тебя кучу всего надо. Жилье как минимум… – У Нины загорелись щеки, она обхватила их руками и облокотилась на стол.

– Но для того чтобы прийти… – Ринат замялся, подыскивая слова. – Именно в этом случае для того, чтобы прийти, ты должна была увидеть меня. И вот у нас с тобой встреча. Без суеты, без необходимости следовать тупо какому-то сценарию. Мне достаточно просто видеть тебя. Видеть, что ты есть.

– Спасибо тебе, Ринат. Спасибо, что ты есть.

Они сидели друг напротив друга. Обычные люди. Одинокие и родные. Чужие и близкие. В неизвестности кухни.


Угощения нетронутыми лежали на тарелках. На кухню пришло спокойное молчание. Бывают моменты, когда не надо разговаривать. И в тишину приходят разные мысли. Разные субличности начинают вести внутреннюю беседу.


– Ты веришь в жизнь после смерти? – Внезапно Ринат нарушил тишину.

– Наверное, да. А ты?

– Мне не верится, что на этом все кончается. Но, наверное, кончается все-таки в буквальном смысле. Остаются только воспоминания о нас. Или дети. Воспоминания и дети и есть наша жизнь после смерти.

– Как это грустно и безнадежно. – Нина поднялась со стула и положила в мойку две их тарелки.

– Почему, наоборот же. – Ринат выпил просекко залпом.

– В этом нет тебя, только какие-то осколки. А я во все верю: и в переселение души, и в ад, и в рай. И в привидения. Мне кажется, что все это существует в зависимости от твоей веры. И в свои верования ты и окунаешься после смерти. – Нина взяла свой бокал, сделала глоток, а остальное вылила в раковину.

– Поясни, мне интересно.

– После смерти твое сознание уходит в само себя. В собственный, придуманный им же самим мир. Придуманный или понятый. И там летит в бесконечности своих верований. Вечность с самим собой.

– А если придумать, что там есть другие существа? – Ринат поставил свой бокал в мойку к тарелкам и бокалу Нины.

– Значит, будут другие существа, но они все равно плод сознания. Кино, которое ты снимаешь в течение жизни, чтобы увидеть его после смерти. – Нина продолжала складывать грязную посуду в раковину, там вырастал Вавилон. Нина включила воду, и в Вавилоне пошел дождь.

– Творческий подход к смерти. Но мне свой про детей ближе. Не хочу ничего придумывать, чтобы смотреть вечность. Еще одна вечность в иллюзии меня не привлекает. – Ринат убрал со стола доску с недоеденным сыром и салат. – Вот моя версия смерти, – Ринат указал на опустевший стол. – Здесь был ужин, а теперь его нет. Но есть воспоминание о нем. Пища превратилась в энергию наших тел. Дала продолжение жизни. А твоя жизнь после смерти вот там – в мойке.

Нина как раз поставила сверху на посуду доску и салатницу. Вся конструкция немного пошатнулась. И в Вавилоне снова пошел дождь.

Нина смотрела то на стол, то на раковину, искала слова для ответной реплики. Но вместо ответа она вернулась к Ринату и села за стол. Улыбнулась.

– Ты знаешь, я раньше фантазировала: вот если бы можно было в одном моменте застрять навечно. Как будто есть такая опция. Тебе говорят: ты ведешь себя хорошо, поэтому мы можем тебе устроить вечную кому, в которой ты будешь постоянно пребывать в каком-то уже пережитом моменте жизни. Это воспоминание находят в голове и замыкают так, что оно у тебя бесконечно повторяется. Какой момент выбрала бы я? Я думала про это иногда. Сортировала свои самые хорошие воспоминания. Какое-то время назад мне казалось, что я нашла его. А ты какой бы выбрал момент?