Ульяна Соболева - На дне

Боже, солнце полностью показалось. Сколько времени у меня есть? Или оно уже все вышло? Я тяжело дышала.

— Но ведь ты чего-то хочешь? Иначе приказал бы казнить меня, едва понял кто я. Что тебе надо? Мое тело? Покорная раба? Не может быть, чтоб ты угощал меня чаем только потому, что тебе стало скучно с утра пораньше. Я в это не поверю.

Чеченец сел в кресло и снова улыбнулся. Его улыбка выглядела зловеще, несмотря на всю ее лучезарность.

— Умная. Мне нравится, что несмотря на то, что ты полумертвая от страха — все еще рассуждаешь и пытаешься держаться с достоинством. Обычно ваши — трусливые овцы, которые спокойно идут на закланье.

— Их обрекают на это… ваши, — упрямо ответила я и разозлилась на себя за то, что не прикусила язык.

— Не всегда. Гораздо чаще за деньги, за пустые обещания, за какие-то эфемерные блага или просто потому, что шлюшка слаба на передок и хочет, чтоб ее качественно оттрахали во все щели.

Меня уже трясло от нетерпения, я изнывала, покрывалась холодным потом, а он еще не выставил своих условий. Даже не намекнул. Рассуждает о шлюхах… чтобы унизить? Чтобы набить цену? Или это и есть намеки? На что я готова ради Максима?.. На что угодно. Пусть спасет его… А потом можно перерезать себе горло и смыть грязь чужих прикосновений кровью.

— Моего мужа ждет жестокая казнь. Возможно, уже сегодня утром. Его смерть будет жуткой и мучительной. А он твой брат… Я не знаю, на самом деле предатель ли он или нет. Но я от всего сердца верю, что нет. И я не взываю к твоей жалости, а взываю к узам крови — спаси своего брата, а потом разбирайся сам виновен ли он перед тобой. Все может быть не так, как кажется. Только ты можешь помешать этой казни. Поэтому я пришла к тебе. Только ты можешь спасти его…

Он расхохотался, моя проникновенная речь его позабавила, а я от отчаяния чуть не застонала вслух.

— Спасти кого? Мне говорят, что Аслан давно убит, а этот человек — не мой брат… а засланный казачок из ваших, и я склонен этому верить. Не похож он на моего брата, слишком жалостлив.

— Жалостлив?

Теперь расхохоталась я.

— Жалостлив тот, кто захватил автобус с детьми? Тот, кто убил женщину, грязно насилуя ее? Тот, кто воевал вместе с тобой, когда на лагерь напали, и был ранен, а потом попал в плен к твоему врагу? Кто-то вертит тобой и убеждает в вине моего мужа, а ты слушаешь. Где твоя хваленая чеченская справедливость?

— Справедливость? — я вывела его из равновесия, и он вскочил с кресла. — Справедливость, говоришь? Автобус был захвачен, но всех детей отпустили, хотя именно они были гарантией соблюдения всех условии. Женщина… оооо, эта женщина должна была совершить самую святую миссию и взорвать себя… а он ее уничтожил как раз перед миссией. Совпадение? Сбежавший русский, который рассмотрел расположение лагеря, и нападение уже на следующий день — совпадение?

Он говорил, а я задыхалась… я чувствовала, как в горле торчит комок, как ноет в груди и сдавливает сердце раскаленными клещами. Та женщина… та несчастная, из-за которой я почти возненавидела Максима. Она была террористкой. Вот почему он это сделал… вот почему он ее убил. Спектакль. Все это было спектаклем. Но зачем… Зачем ты в это влез, Максим?

— Спроси у него об этом. А не отдавай правосудие в чужие руки. Или поставь любые условия. Я исполню. Что угодно. Все, что ты хочешь.

Он ухмыльнулся.

— Условия… о да. Условия. Когда ты здесь появилась, это первое, о чем я подумал.

Он назло тянет время?.. Господи, он что — не понимает, что, если Максим погибнет, мне уже ничего не будет нужно, что через несколько минут я сама стану мертвой.

— Теперь мне не нужно думать, какие условия ставить.

— О чем ты? Я не понимаю тебя. Я ничего не понимаю. Я не хочу сейчас играть в интеллектуальные игры. Я просто… я просто сейчас сойду с ума. Ты спасешь его или нет?

Мой голос срывался, я смотрела на него и понимала, что держусь из последних сил, я близка к истерике. Внутри меня все готово взорваться.

— Лагерь Карима давно атакован. Там все мертвы. Все выжжено дотла.

У меня перехватило дыхание, и я пошатнулась от пульсирующей боли в висках и накатывающего приступа адской тошноты.

Я слышала его сквозь туман, в голове гудело. В висках пульсировала кровь. Мне казалось, что я слепну, а голос чеченца доносится как сквозь вату. Я пошатнулась… то, что он сказал, означало только одно — я опоздала. Максим мертв. Моя жертва напрасна.

В голове нарастал шум, и мне казалось, я превращаюсь в камень, и эта боль сковывает все тело. Боль от застывания. Как обморожение всех конечностей с нехваткой воздуха. И голос Шамиля доносится издалека. Я больше его не слышу. Не хочу слышать. Пошатнулась, но Шамиль подхватил меня под руку.

— Пошли, я тебе кое-что покажу, и ты поймешь, насколько глупо звучало все, что ты здесь наговорила. Глупо, но интересно. Лишний раз не мешало проверить. Люблю устраивать допросы и очные ставки.

Я не сопротивлялась, шла по инерции, ноги отказывались слушаться меня, но железные пальцы Шамиля сжимали мою руку чуть повыше локтя и не давали упасть. Он подтащил меня к двери, распахнул ее настежь ногой и выволок меня на улицу, протащил по узким проемам между несколькими домами и, крепко сдавив мой локоть, кивнул в сторону группы боевиков с автоматами.

— Никогда не давай каких-то клятв и обещаний. Особенно, если не знаешь, с кем связалась. И условия все бесполезны, что мне взять с тебя, женщина? Я уже и так все получил. Но разговор был интересен… все же убедился, насколько глупы бабы, как овцы. И мне интересно — совпадение ли это… или как там говорят — судьба? Никого не узнаешь?

Он толкнул меня вперед, но продолжил удерживать за плечо. А по моему телу прошла судорога, словно его пронизали током, прошили волнами электричества.

Небольшое поле. Как футбольное. Несколько человек в боевых стойках, другие уже дерутся, а еще двое целятся по мишеням.

Там вдалеке я увидела Максима. Он тренировался с двумя другими боевиками, одетыми в камуфляж. Я не смогла сдержаться и застонала, кусая губы до крови. Хотела броситься вперед, но Шамиль удержал. Я слышала, как он смеется. Тихо и в то же время омерзительно гадко.

— Он уже сутки, как здесь. Удрал от Карима… Никто не спасся, а мой брат таки да. Живучая тварь, с десятью жизнями. Это у нас в крови. — смотрит на меня выжидательно — Да, я поигрался с тобой немного. На всякий случай. Хотя и так знаю, что Аслан с головы до пят чертов фанатик. Но… излишняя осторожность не помешает.

У меня кружилась голова, меня даже слегка тошнило. Дух захватывало от волнения, и дрожали замерзшие руки. Я глотала воздух и чувствовала, как сердце бьется все быстрее и быстрее. Жадно смотрела на Максима. Он был занят тренировкой, и в его руке поблескивал нож, которым он ловко игрался перед носом противников, заставляя их приседать и отклоняться в сторону. Несколько раз он их зацепил лезвием, и даже издалека я видела на лице одного из боевиков струйку крови.

— Да, он тот еще дьявол. Самый лучший тренер, самый сильный воин, самый выносливый и умный. Настоящая машина смерти, после пыток, побоев встал на ноги и сметает все на своем пути. Пример для моих парней. Чувствую всем существом, что этот психопат все же мой брат, а не засланец. Мой палач, мой верный пес и убийца, который разорвет каждого, на кого я покажу пальцем.

Для меня вся картинка пазла давно уже сложилась. Я поняла, что Макс играет в каком-то чудовищном спектакле, но я не понимала смысла этого спектакля, не понимала, зачем ему все это. Не могу поверить в ту идиотскую легенду. Ему угрожали. Его заставили стать тем, кем он стал. Но вопросов больше, чем ответов. И я не знаю, получу ли когда-либо эти ответы.

— Он не знает, что ты здесь, а когда узнает, скорей всего накажет тебя. Если это настоящий Аслан Шамхадов, твоя выходка будет стоить тебе в этот раз жизни. Жаль… ведь он был к тебе привязан.

Несколько минут назад этот человек говорил совсем другие вещи, он блефовал или хотел заставить меня говорить, выдать Максима своим поведением или рассказать что-то лишнее. И я должна продолжить играть роль тупой овцы, как он сказал. Или я совсем ничего не понимаю. Как мой муж оказался здесь? Пришел за мной? Андрей его спас? Они уже знают, где я?

— Не накажет… ты же сказал, что я держу его крепко, что ради меня он… якобы тебя предал.

— Якобы — хорошее слово. И мы проверим, насколько оно верное.

— Дай мне с ним поговорить.

— Поговорите, — Шамиль ухмыльнулся, как будто оскалился. — о, вы поговорите. Мне самому интересно, какой будет реакция Зверя. Жена, которая сама пришла к старшему брату и предлагала себя ему… Пришла в логово мужчин, с непокрытой головой, ехала в машине наедине с мужчиной, была куплена перекупщиком и находилась сутки в квартире сводницы и сутенерши. Аслан Шамхадов казнил бы тебя за это с особой жестокостью. Ну… или отдал мне в подарок. Если я захочу, разумеется, настолько пользованный товар.

Я смотрела на чеченца, потом снова на Макса, там внизу в окружении противников ловко размахивающего ножом. Черные волосы развеваются на ветру, каждое движение точное, четкое. Шамиль сдавил мою руку сильнее, снова обращая мое внимание на себя.