— Самая красивая из женщин Аслана. Конечно, от такой отказаться непросто. Но не такому человеку, как Аслан… если в нем, конечно, течет моя кровь, и он не презренная псина, выдающая себя за моего брата.

Я медленно прикрыла веки. Он нас проверяет. Колеблется. Не знает, верить ли Максиму или нет. Сомневается. Вот почему не убил его и меня.

— Если откажется от тебя, я все же возьму себе.

Тронул мой затылок и провел по спине вниз, а меня всю передернуло от брезгливости и от понимания, что я сейчас в его власти… как и Максим.

— Я нежнее его. Обо мне ходят разные слухи, но это ложь. Я убиваю только дешевых шлюшек. А такую женщину, как ты, я бы всячески баловал и одаривал подарками. Спрятал бы подальше от чьих-либо глаз и оберегал.

Он вдруг дернул меня к себе.

— Аслан не знает, что ты здесь. Я прятал тебя в своем доме, и ни одна живая душа не сказала бы ему об этом. Того идиота, который привел тебя ко мне, давно пристрелили. Я могу прямо сейчас приказать увезти тебя отсюда… ты знаешь, что такое быть женщиной самого Шамиля? Знаешь, что значит купаться в роскоши и забыть о любых проблемах?

Пальцы террориста поглаживали мое плечо, а я смотрела ему в глаза и чувствовала, как к горлу снова подкатывает ком. Каждую секунду все происходящее со мной, с нами казалось мне еще большим кошмаром. И он не заканчивался, он становился все омерзительней и страшнее.

— Что скажешь? Ты говорила об условиях… к черту их. Ты останешься жива, цела и невредима. Ему можно сказать, что тебя убили при перевозке. Даже искать не станет. Зачем ты ему? Разве что наказать. А так, ты станешь моей любовницей. Не шлюхой, не девкой на одну ночь, а моей любовницей. Зацепила меня… любовался тобой. Смелая, отчаянная, наглая. Я бы тебя трахал очень нежно, не то, что он.

Шамиль произнес это вкрадчиво, смакуя каждое слово и вызывая во мне липкую дрожь гадливости. От одной мысли о том, что он ко мне прикоснется, темнело перед глазами.

— Зачем Аслану такая красота. Он постоянно на войне, с оружием в руках. Он и видел тебя раз в году. Я позабочусь о ваших детях, я сделаю тебя счастливой и богатой.

Он сумасшедший. Его настроение меняется со скоростью звука. Все его слова противоречивы, убийственно нелогичны. Но похотливо горящий взгляд говорил об обратном — ублюдок честен сейчас. Он меня хочет и не скрывает этого. А я не знаю, как мне поступить, чтоб не навредить Максиму, чтоб опять ничего не испортить. Там, в нескольких метрах от нас мой муж. Он пришел за мной. Я знаю. Иначе и быть не может. И я невольно обернулась на него, чувствуя, как дико и быстро бьется мое сердце.

Зрачки Шамиля сузились, а радужки стали черными. Он словно читал мои мысли. Или видел в моих глазах их отражение.

— Думаешь, он будет рад тебе? Ни хрена. Тебя закопают по горло в землю и закидают камнями. Ты умрешь жуткой и мучительной смертью. Или отдадут на потеху всему полигону… в лучшем случае я возьму тебя прилюдно себе, но тогда только как шалаву. Но пока никто не знает, что ты здесь, все может быть иначе.

Да… наверное, не может быть иначе, чем сейчас. Выбора нет. Только один единственно правильный.

— Аслан — мой муж, и я принадлежу ему. Не важно, какое решение он примет — я соглашусь с любым и с благодарностью его приму.

Сбросила руку Шамиля со своего плеча.

— Лучше смерть.

— Лучше смерть, чем стать моей? Дура… какая же ты дура. Еще тупее, чем я думал.

Усмехнулся в густые усы. Злобно, сверкая почерневшими глазами.

— Мой муж не убьет меня. Я пришла сюда из-за него и ради него. Я пришла его спасти, и я вымолю у него прощение. Как ты смеешь предлагать мне лечь под тебя, когда твой брат настолько близко? И потом говоришь о предательстве и кровной связи?

Это были жалкие попытки. Настолько ничтожные, что я говорила и не верила сама себе. К кому я взываю? В этот момент Шамиль снова расхохотался, только теперь его хохот был зловещим и все так же очень тихим.

— Думаешь, он тебя помилует и приголубит? У него таких, как ты, куча. Сегодня-завтра с десяток привезут. Е*и любую. Я докажу тебе, насколько ты ошибаешься, и ты пожалеешь о своем отказе. Даже… даже если ты ему не безразлична — ему придется тебя убить.

— Пусть убьет. Но я никогда не запачкаюсь чужими руками.

Я смотрела на Шамиля, отодвигаясь назад, видя азарт и запал в его черных зрачках. Яркий блеск садистского сумасшествия.

— Я докажу тебе, насколько ты не права. Ты будешь плакать кровавыми слезами, когда твой любимый муж будет сдирать с тебя кожу живьем. Ты пожалеешь о каждом своем слове… и может быть, потом, я подумаю над своим предложением еще раз. А пока что посидишь в подвале, голодная, взаперти и немного подумаешь. Или я дам тебе возможность познакомиться с настоящей болью. Потом, когда он откажется от тебя, а может, подарит тебя мне на потеху. Я запачкаю тебя так, что вовек не отмоешься. Кровью запачкаю.

Я хотела закричать, но он закрыл мне рот рукой и затащил обратно между домами, к нему на помощь тут же выбежал мужчина во всем черном, с закрытым лицом.

— Запри эту суку в подвале и никому не говори, что она здесь. Пусть посидит и подумает пару дней.

ГЛАВА 16

Я с тобой, пусть мы врозь,

Пусть те дни ветер унес,

Как листву желтых берез.

Я наяву прошлым живу,

Ты мой единственный нежный.

Ты со мной лишь во сне,

Мы вдвоем наедине.

Я зову, ты нужен мне,

Вновь наяву прошлым живу,

Ты мой единственный нежный.

Ты и я, нас разделить нельзя,

Без тебя нет для меня ни дня.

Пусть любовь далека и близка как весна,

Но навсегда в нашу жизнь я влюблена.

Мы с тобой в блеске свеч,

Нас любовь смогла сберечь.

Я живу для новых встреч с тобой,

Я наяву счастьем живу,

Ты мой единственный нежный.

Ты и я, нас разделить нельзя,

Без тебя нет для меня ни дня.

Пусть любовь далека и близка как весна

Но навсегда в нашу жизнь я влюблена.

Ты мой единственный нежный…


(с) Зара. Мой ласковый и нежный зверь

Когда меня тащили прочь, я успела обернуться и бросить последний взгляд на Максима, а он именно в эту секунду полоснул противника по плечу, под гомон и выкрики своих товарищей. Это было короткое мгновение, но мне его хватило для того, чтобы в глазах стало темно, а сердце зашлось от мерзкого ощущения, которое сдавило его тисками. На лице моего мужа отразилось испытываемое им наслаждение, глаза закатились в немом экстазе, когда кровь боевика забрызгала ему лицо. Я уже видела этот блеск в глазах, видела этот звериный оскал хищника, пустившего жертве кровь. И это прошлое захлестнуло меня картинками, от которых волна дрожи прошла по всему телу. Как давно все это было, а кажется, что прошло всего лишь несколько дней… а прошла целая жизнь. От Даши-ребенка, до взрослой женщины, жены самого страшного человека в криминальном мире.

— Я вас загрызу, горло перекушу, не трогайте меня. Ублюдки, — заорала, чувствуя, как Длинный пытается схватить меня, чтоб перекинуть через плечо. Я изловчилась и укусила его за запястье, а он тут же ударил наотмашь по губам, и у меня из глаз непроизвольно брызнули слезы.


— Останешься без зубов и сосать станет удобнее, правда, платить меньше будут, — длинный заржал и все же перекинул меня через плечо.

— Бл**, Жора, ни хрена себе, глянь, кто прикатил?

Длинный замер, придавив меня посильнее, чтоб не брыкалась.

— Какого хрена Зверю здесь надо в такое время?

Жора поставил меня обратно, удерживая за шкирку на вытянутой руке.

— Мне интересно, какого ему вообще здесь надо? Ствол есть?

— Нет. Дома оставил.

— Хреново.

— Не ссы. Может, пронесет.

Я посмотрела на того, кого они назвали Зверем, и сердце радостно подпрыгнуло — Макс вернулся. За мной.

— Здорово, Макс, зачем пожаловал?

— Девку оставь, Лис. Руки убери и отойди в сторону.

— Тебе какая разница? Не ты нас крышуешь. Девка наша.

Треск… очень характерный, и вой того, кому-то только что, кажется, сломали нос или челюсть. Коротышка стоял на четвереньках и матерился, зажимая лицо руками, сквозь пальцы сочилась кровь. Длинный выпустил мои волосы, но продолжал держать меня за шкирку, пятясь назад.

— Эй-эй-эй, потише, Зверь, потише. Это наша шлюха, бабки не отдавала. Какого хера? Ты что, защитником малолетних сосок заделался? Говори, зачем пришел. Все мирно порешаем.

— Нечего решать. За ней пришел. Это моя девка.

Я смотрела на Макса, вытирая разбитые губы тыльной стороной ладони. Коротышка только поднялся с колен, намереваясь наброситься на Макса сзади, но тот резко обернулся и уложил его обратно ударом ноги.

В руке у Длинного блеснуло лезвие.

— Уходи, Зверь, по-хорошему. Попишу и ее, и тебя.

Макс склонил голову к одному плечу, потом к другому, хрустя шейными позвонками.

— Отпусти, я сказал. Не люблю повторять дважды.

Длинный заржал, но очень неубедительно, фальшиво. Его рука, которой он сжимал меня за затылок, дрожала, как и нож в его второй руке.

— Вали отсюда, это не твоя территория. Не хрен здесь права качать. Мы не под тобой ходим.

— А трижды не повторяю вообще.

Я не успела понять, как Макс выбил у Длинного нож. Это было слишком быстро и неожиданно. Потому что в данный момент он просто методично превращал лицо Жоры в месиво, а тот орал и пытался спрятаться, закрывался руками, полз по асфальту, а Макс догонял, переворачивал на спину и снова бил, сначала по рукам, ломая кости, а потом снова в лицо.