Всё, как в замедленной съёмке: палец бескомпромиссно нажимает на курок, пистолет дергается в руке, на какой-то миллиметр вверх, и пуля с оглушившим звуком летит, рассекая воздух, чтобы лишить жизни единственного человека в моей судьбе, который её заслуживает.  

Данила разворачивает в сторону, и поначалу я думаю, что он сам уворачивается от пули, а затем мои ожидания не оправдываются и он падает на землю. 

Стрельба возобновляется, оглушая своей какофонией звуков, но к ней добавляется и другая нота. Мой собственный крик. Меня тащат в микроавтобус, но я упираюсь, протягивая скованные руки к человеку, которого всё же не сумела спасти.  

- Сука! Кончай упираться и орать, - рычит парень, прижимая к себе рукой за живот и пытаясь волочь мои ноги по земле. 

Я оглядываюсь на друга Данила и кричу, облачая звук в слова: 

- Помоги ему! Помоги Данилу! Пожалуйс-та, - на последнем слове голос срывается, заменяясь рыданиями. Нет! Не может быть, чтобы он умер! Нет-нет-нет! 

Меня подбрасывают вверх и опрокидывают на металлический пол микроавтобуса, сразу же закрывая двери. Звуки приглушаются, всё, кроме моих хриплых рыданий. Не хочу верить в реальность происходящего. Это всё сон. Дурацкий кошмар, выворачивающий душу наизнанку. Это не может быть правдой! Нет! 

Дани-и-и-ил... 

Перебираюсь к дверям и, что есть силы, молочу кулаками по бездушному металлу, не позволяющему мне узнать, что с Данилом всё в порядке. Где-то на затворках сознания понимаю, что машина начала двигаться. 

- Нет! Нет! Данил... - усиливаю биение, срывая голос окончательно. 

Затем понимаю, что в моих действиях нет никакого смыла. Меня увозят. Увозят от него. И всё, что мне осталось - это неизвестность. Продолжая рыдать, опускаюсь на пол и обнимаю себя за плечи. 

Как же больно! Невыносимо! До желания умереть. 

Впрочем, мне скоро предоставят эту возможность. Скорей бы. И, возможно, я встречусь с ним в другой жизни... 

*** 

Через два дня меня привезли в какой-то дом. Спустили в подвал и заперли в тесной комнате, где из мебели стояла железная кровать да ведро для нужд. Я была до придела измотана, и физически, и морально. Потому свернулась на скрипучей кровати клубком и вновь тихо разрыдалась. Я оплакивала себя, Данила... Нас. И в тоже время молилась о том, что ошибаюсь. Ошибаюсь, и он жив. Боги! Пожалуйста, пусть он будет жив! Я, как мазохист, воскрешала в памяти его улыбку, серые глаза, которые, и злились, и обещали заботу, сильные руки, умеющие сводить с ума свой нежностью, губы, попробовавшие на вкус каждый миллиметр моей кожи и голос, такой красивый и ...родной. 

Я полюбила его... Я полюбила его всем сердцем! А его взяли и забрали у меня... 

Боги, как не справедливо! Он должен жить! 

Наконец, сознание меня покинуло, и я провалилась в беспокойный сон. 

На следующее утро меня привели в комнату наверху, которая была попросторней и ярко освещалась солнцем, лившемся из зарешёченного окна. Я с полным безразличием села в мягкое кресло, догадываясь для чего я здесь. И я оказалась права. 

Ровно через десять минут в комнату зашёл Заречнев и плотно закрыл за собой дверь. 

Он сделал пару шагов в мою сторону и остановился, молча взирая на меня с высоты своего роста. Выглядит, как всегда, превосходно: дорогой костюм, белоснежная рубашка под ним, галстука нет, но он их никогда и не любил носить, ухоженная борода и туфли, начищенные до блеска. 

И я его не боюсь... Невероятно. Единственное, что я к нему сейчас чувствую - это презрение. 

А к самой себе ненависть за то, что закрывала глаза тогда, когда подсознательно догадывалась о его нечестном заработке, упиваясь той красивой жизнью, что этот заработок мне предоставлял. Какой же идиоткой я была! И правильно, что Данил поначалу меня ненавидел... 

Данил... От мысли о нём сердце болезненно сжалось. И, по-видимому, это отразилось в моих глазах, потому что в ту же секунду Заречнев отмер и усмехнулся себе в бороду: 

- Страшно? Это хорошо, - сжал он кулаки и быстро разжал. - Тебе есть чего бояться. 

- Смерти? - вздёрнула я бровь. - Жестоких избиений? Насилия? Что ты для меня приготовил? Ты ошибаешься в том, что я чего-то боюсь. 

- Неужели? - снова усмехнулся он и сел в кресло напротив. - С каких пор ты обладаешь такой безбашенной смелостью? Мне всегда казалась, что ты больше разумна, чем глупа. И представь моё удивление, когда мне предъявили обвинение... Я ожидал удар в спину от кого угодно, но не от девицы, вроде тебя. 

- Девицы, вроде меня тоже бывают не просты. 

- Верно, - кивнул он, на секунду опалив меня огнём, вспыхнувшим в его глазах. - И для них это плохо заканчивается. О чём ты думала, собирая на меня компромат? О том, что сможешь выжить? О том, что я не достану тебя даже из-под земли? 

- Не делай это своей заслугой, - скривилась я. - Не допусти я сама ошибок, вряд ли бы здесь сидела. 

- О, ещё бы как сидела, - зло прищурил он свои глаза. - Поверь мне на слово. 

- Плевать мне на твоё слово, - закатила я глаза. - Мне на всё плевать. 

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Он тихо рассмеялся, а затем резко подскочил с кресла и схватил меня за волосы на затылке, больно стягивая их в кулаке и тем самым поднимая моё лицо к безумию, плескавшемуся в его тёмных глазах. 

- Сука, - прошипел он, обдавая меня ароматом сигар, которые так любил. - Я доверял тебе... Оплачивал любые твои капризы... Вывел в свет... Устроил блядский приём в честь нашей годовщины! Я привык к тебе! А ты отплатила мне предательством?! Чего тебе не жилось спокойно? Откуда эти геройские замашки? 

- Нет у меня никаких замашек, - выплюнула я, отвечая на его безумие ненавистным взглядом. - Просто, люди, как ты, не должны спокойно разгуливать по земле! Им место в тюрьме! Тебе место в тюрьме. 

- Пиздец, ты наивная, - усмехнулся он. - Не буду этим заниматься я - займётся другой, не он, так третий и так далее. Реально считаешь, что выскочки, вроде тебя и Стрельниковой, справятся с подавляющим большинством людей жаждущих лёгких денег и власти, что те приносят? Реально считаешь, что у вас хватило бы сил справится со мной?! 

- Нам почти удалось, - насмешливо бросила я. 

- Сука! - взревел он сильнее сжимая свои пальцы и дергая мою голову. - Что вам удалось? Вам удалось лишь навлечь на себя мой гнев, не больше! Избавлюсь сначала от тебя, а потом и от этой докучливой стервы.  

Моё сердце глухо стукнуло о рёбра. Боги, Нина... Она тоже пострадает из-за меня. Это невыносимо... Что я натворила?.. 

- Не тронь её! - тихо выдохнула я. - Без меня у неё ничего не выйдет. А меня ты скоро убьёшь. 

- Не убью, - зло рассмеялся он. - Хоть и сильно хочется задушить тебя собственными руками. 

Он откинул мою голову сильнее назад, чтобы лучше видеть шею и медленно провёл пальцами к основанию горла, чуть сжимая их там, затем приблизился к уху и горячо в него зашептал: 

- Ты не представляешь, как сильно я хочу тебя убить или затрахать до смерти, что в принципе одно и тоже. Но ты будешь жить. Будешь жить так, как решу я. По умениям. Тебя будут трахать все, кому не жаль пятидесяти баксов - или сколько там запросит за тебя сутенёр. Тебя будут трахать всё, но ты не получишь и гроша за свой труд. Ты будешь жить и жалеть о том, что я тебя не убил. Жалеть о том, что в твою глупую головку когда-то пришло решение идти против меня. Ты будешь жить, Каролина, точно так же, как те девочки, которых ты так хотела спасти, но у тебя не вышло. Потому что ты ничтожество, у которого, если и что-то отлично получается, то это только минет.  

Он резко выпустил меня из рук и, развернувшись, направился к выходу.  

А ещё я отлично умею злить, потому что становится дешёвой шлюхой не хочу. Не теперь, когда знаю, что такое: заниматься любовью.  

- Неужели, медвежонок, я так запала тебе в душу, что ты предпочтёшь, чтобы меня трахали другие вместо того, чтобы убить самому? 

Он резко остановился и, медленно развернувшись, показал свои белые зубы в зверином оскале. Быстро вернулся ко мне и со всей силы зарядил по лицу тыльной стороной ладони, наверняка, оставив вмятину от печатки, которая красовалась на его мизинце. Мозг прошибло желанной болью, которая мгновенно собралась слезами в уголках глаз. А затем его рука снова схватила мои волосы и грубо подняла на ноги, вызывая мириады звёзд в моих глазах. 

- Душа? - прошипел он мне в лицо. - О какой душе речь? У меня её нет. 

- Милосердие, мой милый, - порывисто выдохнула я. - Что это, если не порыв души? 

- Милосердие? - зло выплюнул он. - Нет, это наказание, глупая ты сука! 

Я снисходительно улыбнулась, стараясь не обращать внимания на дергающуюся болью скулу и, наконец, добилась того, что хотела - он потерял терпение. 

Грубо бросив меня на пол, он зарядил мне ботинком по животу, заставляя задохнуться от боли. Потом ещё и ещё. Рычал, выплёвывал ругательства и бил. Не самая быстра и лёгкая смерть, но особого выбора у меня и не было. Я старалась терпеть, но на пятом или шестом ударе самообладание меня подвело, и я начала поскуливать от раздирающей на части моё тело боли. На десятом, она была настолько невыносимой, что я почувствовало скорое избавление от неё в бессознательной темноте своего разума. И я молила всех существующих и не существующих богов о том, чтобы после не проснуться.  

Заречнев тоже обратил внимание, что я скоро отключусь и остановился, присев рядом и поднимая голову за подбородок, чтобы я видела его глаза, полные превосходства. 

- Ты будешь жить и жалеть. Ясно тебе? - прохрипел он тяжело дыша. 

Его лицо расплывалось и перед тем, как отключится я словно наяву увидела лицо Данила, каждую морщинку от нежной улыбки и четко услышала его успокаивающий голос: