– Едем домой, – выдохнул из последних сил сквозь зубы Валентин Иванович.

Глава 6

Если честно, он не помнил, как добрался до Москвы. Все шло на полнейшем автопилоте. Из ступора на подъезде к городу его вывела Настя. Девочку укачало, ей стало плохо. Тихим просящим голосом она попросила остановить машину. Не успел Чубов затормозить, как Настя вылетела и ее начало выворачивать наизнанку. Валентин Иванович пришел в себя. Конкретному человеку требовалась реальная помощь. А кроме него, помочь несчастному ребенку было некому. Ему было жалко до боли в животе эту маленькую девочку, которую он протаскал по дорогам Подмосковья с благородной целью найти заблудшего засранца. Но кто из всех умных и несчастных взрослых людей хоть на минуточку подумал о бедной беременной девочке?

Настю рвало неукротимо. Валентин Иванович растерялся не на шутку. Он не знал, как обращаться с беременными, страдающими токсикозом. Не было у него подобного опыта. В машине ничего не было, ни воды, ни салфеток. Выпотрошив в панике карманы, обнаружил носовой платок, подошел к Насте, которая билась в непрекращающихся спазмах.

– Вот, возьми, – произнес, как заботливый отец, испытывая при этом невыносимую горечь от происходящего. Он, конечно, виноват. Он должен был предвидеть последствия. Не стоило тащить девчонку за сотни верст ради спасения любимого оболтуса.

– Спасибо, – тихо произнесла девчушка, – извините меня, пожалуйста. – Настю опять стало рвать с неукротимой силой.

Чубов осторожно прикоснулся к тонким плечикам, которые ходуном ходили у него под руками, ему хотелось выть, выть, как загнанному и обессилевшему зверю, в это черное небо, на глупую и равнодушную луну. Эти хрупкие плечики, детское тело, бьющееся в страшном ритме рвотных конвульсий, вызывали сумасшедшую боль. Он не мог отпустить Настю, не имел права, она должна была чувствовать, что с ней рядом есть живое существо.

О небеса. Мир перевернулся. Эта несчастная еще и извиняется перед ним между безудержными приступами рвоты. Воистину поверишь в многочисленных блаженных и святых. Сама вся синяя, лица нет, глаза потухли. Не нужно быть эскулапом, чтобы понять, что человеку практически невмоготу, что держится эта былиночка из последних сил. Да что ж такое творится на белом свете? Почему столько несчастных людей образовалось вокруг? Ведь не для того они приходят в этот мир, чтобы страдать. Должно быть у них иное предназначение. Должно, но получается совсем по-другому. Наверняка эта девочка не такая уж великая грешница, а хлебает в свои неполные двадцать лет по полной программе только потому, что искренне полюбила и поверила своему избраннику.

А ему, старому и искушенному, ему, который любил и верил до изнеможения, преданному с изысканной жестокостью и иезуитской изобретательностью, что делать? Или убиваться оттого, что жизнь разрушена и покатилась в никуда, или помогать этому несчастному картофельному ростку? Сумасшедший дом. Александровы на грани помешательства от свалившегося на их семью несчастья. Антон в беде, неизвестно, что сейчас происходит с мальчиком. А он стоит на загородном шоссе в полном бессилии перед изнемогающей девочкой, которой ничем, кроме носового платка, не может помочь, и впервые за все прожитые годы не понимает, что делать дальше.

Он не помнил, как довез Настю домой, сработало чувство родительской жалости и глубокого сочувствия к девочке. Кто бы его пожалел. Никогда в жизни ему не было так плохо. Нервы, мысли, чувства – все было обнажено до предела. Болела не душа, плохо было всему организму. Саднила и кровоточила каждая жилочка. Он умирал, умирал не физически, а морально. Страшнее муки он не испытывал за все прожитые годы.

Хотелось добраться до дома и позвонить Лере. Он еще оставлял для себя малюсенькую надежду, хотя, если честно, с предельной ясностью понимал, что жизнь разрушена. И все равно где-то пульсировала надежда, что все каким-то чудесным образом образуется. Он был не способен в один миг изменить отношение к любимой женщине. Теплилась маленькая, как желтенький, незащищенный цыпленок, надежда, что он вошел не в ту реку.

Ничего не изменилось, только вся жизнь пошла под откос. Все наваждения, глупый и странный морок. Он любит Лерочку, и она любит его, он это точно знает. И в этом заключен смысл их совместной жизни. И пошли на фиг все эти непредсказуемые звонки и угрозы. Ах, пошли! Вся эта глупая теория выдержала бы критику, если бы Лерочка спокойно дремала в номере, но его надежда уехала в неизвестном направлении в попытке осуществить свою странную мечту. Он не посмел бы никогда в жизни нарушить ее санаторный покой. Ему бы никогда не пришло в голову подозревать свою жену в измене или не доверять ей. Но так сложились обстоятельства. И сейчас ему решать, что правда, а что ложь. Субстанции неординарные, учитывая все, что произошло за последние сутки, но все равно, это еще не момент истины.

Это все мелочи житейские. Впрочем, кто решил, что мелочи в этой жизни, а что нет? Когда он ехал в санаторий, впервые понял крик женской души: «За это можно все отдать». Хотя в принципе в тот момент терять ему, по большому счету, было нечего. Он сейчас приедет домой, позвонит Александровым, а потом, зажимая душу в кулак, позвонит своей женщине. Он уже знает, что его жизнь закончилась, но ему все равно хочется услышать любимый голос. Пусть все останется как есть. Он забудет как страшный сон эту поездку в подмосковный санаторий. Он не желает ничего знать, слышать и видеть. Ему не нужны чужие тайны.

Едва добравшись до дому, он первым делом позвонил Александровым. Услышав торопливое «Да», в котором звучала надежда, Чубов понял, что ситуация в доме друга не изменилась ни на йоту. Так и оказалось. Сыщик на связь не выходил, новостей по-прежнему не было. Не рассусоливая, он сообщил Сергею, что его путешествие за город не принесло результата. Желать спокойной ночи в такой ситуации было глупо. Дотянуть бы до рассвета без сердечного приступа, и то неплохо. Пробормотав виноватым голосом: «Держись и звони, если что», – Валентин Иванович положил трубку и крепко задумался, что делать дальше.

Несмотря на страшную усталость, сна не было ни в одном глазу. Второй час ночи. Звонить? Наверняка с женой все в порядке, она счастлива и считает, что он в полном неведении. Если он сейчас позвонит, обратной дороги не будет. Он ее потеряет окончательно и бесповоротно. А так хотелось позвонить! Руки чесались, сердце свербило от невыносимой боли. Если он сдержится, позвонит утром, в обычное время, то у него еще останется надежда, малюсенький шансик разобраться во всем и все вернуть на круги своя. Так и сидел, вертел проклятую трубку в руках и никак не мог принять окончательного решения. Прошло больше часа, наконец он положил телефонную трубку на свое законное место. В ту же секунду телефон зазвонил. Задыхаясь от страха, Чубов схватил трубку.

– Не спишь, рогоносец?

Чубов ожидал чего угодно, только не возвращения вчерашнего кошмара.

– Кто ты? Чего ты от меня хочешь? Ты знаешь, где находится моя жена? Отвечай, сволочь! – Валентин Иванович кричал, не замечая этого.

– И чего так орать? – паскудно хихикнули на другом конце провода. – Жена твоя жива и здорова, чё ей сделается, твари?

– Не сметь, – Чубов чуть не захлебнулся от злости, – не сметь так говорить о моей жене, слышишь, ты!

– А будешь орать, я трубку положу. И звонить больше не стану. Хрен с тобой. Подумаешь, барин какой выискался. Орет еще.

– Я не буду больше кричать. Говори, чего ты от меня хочешь. И где моя жена?

– А угадай с трех раз, чего я хочу. Вот непонятливый народец пошел. Сами жрут в три горла, жируют в своих столицах, так им кажется, что все так живут.

– Сколько? – До Чубова наконец дошло, что он старый маразматик, страдающий от приступов беспричинной ревности. Что все гораздо проще и в то же время опаснее и страшнее. Ясно как день, что жену его заставили каким-то образом покинуть санаторий, держат в заложницах, чтобы выманить у него приличную сумму. Слепец, сразу выдумал мифического любовника, страдать начал. А ему не страдать, ему Лерку нужно спасать немедленно.

– Это дело надо обсудить. – Голос гадины приобрел оттенок задумчивости.

– Жена моя где? У тебя? Дай ей немедленно трубку, или не получишь от меня ни гроша. Слышишь?

– А ты меня не пугай. А то пошлю тебя подальше, и все, – проскрипело противно в ответ.

– Хорошо, давай договоримся, я согласен. Ты называешь сумму, мы с тобой обговариваем, каким образом ты желаешь получить деньги, но только дай мне поговорить с женой. Не зверь же ты, человек.

– Я подумаю, – согласились на том конце провода, и связь оборвалась. То ли трубку положили, то ли по другим причинам.

Идиот, ему не нужно было уезжать из этого треклятого санатория. Рассиропился, разнюнился, раскис как тютя, потерял способность соображать. Изменила жена, любовник. Ах, какие мы несчастные. Да ему там нужно было перевернуть все вверх ногами и разобраться, что произошло на самом деле, а не страдать, как последнему идиоту. Страшно себе представить, что Лерочке нужна помощь, а он теряет время и не предпринимает никаких действий. А она наверняка ждет своего героя и спасителя.

Так, что у нас со временем? Четвертый час утра. Возвращаться сию минуту на место преступления – а то, что в санатории произошло преступление, он больше не сомневался – пока рано. Ночью, когда дороги свободны, он домчит туда за полтора часа, а то и быстрее, и попадет в сонное царство. Ни администрации, ни горничных, одним словом, свидетелей, которые смогут пролить свет на похищение жены, еще не будет. Значит, нужно сжать зубы и терпеть. И думать, думать, думать, что необходимо сделать, чтобы больше не совершить ни одной досадной промашки. Первым делом надо позвонить жене. А вдруг? Дрожащими пальцами он набрал номер. Нет, чудес не бывает. Телефон был заблокирован. Думай, Чубов, забудь про все лишнее, задуши на корню все эмоции и думай.