После ещё нескольких проверок у психиатра нас наконец-то расселили в просторных палатах. Мебели в ней было немного, но всё было довольно современным. Также у меня имелась личная ванная комната с почти королевского размера душевой кабиной. И что самое важное — это телевизор, без него здесь можно было свихнуться и здоровому человеку. Через некоторое время в палату зашли работники клиники, забрали у меня всю мою одежду и выдали больничную форму бледно-голубого цвета.

— Я могу увидеть свою сестру? — спросил я какую-то девушку.

— У неё через час назначено первое обследование, — ответила она. — А пока вы можете к ней пройти, через две палаты от вас.

Я прошёлся по длинному коридору и, найдя нужную мне дверь, постучался и вошёл в неё. Её палата абсолютно ничем не отличалась от моей, за исключением пациента, Лили была очень раздражительна, я бы даже сказал, она была просто в бешенстве. Она смотрела на меня, словно бык на красную тряпку, пока я не начал разговор:

— Как ты?

— Как думаешь, что лучше: тюрьма или психушка? — разъярённо спросила она меня.

— Эм. Ни то, ни другое, я полагаю, — ответил я, не ожидая от неё такого вопроса.

— Вот именно! А нас поместили в психушку с тюремными условиями, — она топнула ногой и развела руки в стороны. — Посмотри на меня! Я выгляжу как садовник, мне не хватает только соломенной шляпы. А это? — указала она на ноги. — Это разве обувь?

Больничная обувь действительно походила на галоши. Я рассмеялся.

— Сестрёнка, потерпи несколько дней. Скоро всё это закончится.

— Ты заметил, что в анкете вопросы в основном были про наших друзей и близких? — серьёзно спросила она, расхаживая по палате. — Зачем им это, как думаешь? Зачем им знать их имена?

Я только сейчас в полной мере понял, что к чему. Голова была забита всякими разными мыслями, что я на автопилоте отвечал на все эти нелогичные вопросы, особо не вникая в них.

— Понятия не имею, — сказал, задумавшись, я.

— Я не стала отвечать на некоторые слишком личные вопросы.

Я лишь уставился на неё, не моргая, и где-то глубоко внутри сожалел о том, что сотрудники клиники теперь будут знать абсолютно всё о моей личной жизни.

— Поздравляю, братец! — закатила она глаза и громко сказала: — Теперь они знают о тебе всё, даже о том, с кем ты спишь! Как можно быть таким идиотом? Это же их абсолютно не касается.

— Лили, у меня не было мыслей что-то скрывать от них. Я был честен, — внутри меня как будто что-то затряслось, словно что-то подавало сигналы, что это всё неспроста.

Я подошёл к окну, и, всматриваясь вдаль, искал ответы в своей голове.

— Учти! Если над нами вдруг начнут ставить опыты из-за тебя, я придушу тебя голыми руками, пока ты будешь спать.

— Что за бред? Эта информация, скорее всего, нужна им для того, чтобы связаться с людьми, с которыми мы находимся в тесных отношениях, в случае если что-то пойдет не по плану.

— Ага, только вот ни телефонов, ни адресов этих самых людей они не запрашивали.

— Лили, прекрати, пожалуйста. Мне и так не по себе от того, что я не додумался поступить так же, как и ты.

— Собираясь сюда, ты забыл свои мозги на подушке рядом с Хлоей?

Что на неё нашло?

— Да! Ясно? Я оставил свой разум рядом с ней, — повысил я голос. — Тебе меня никогда не понять! Что ты ещё хочешь услышать от меня?

— Ещё скажи, что это из-за меня ты теперь вынужден торчать здесь, а не между ног у Хлои.

— Да что с тобой? — повернулся я к ней лицом и встретился с её гневным взглядом.

— Просто ответь, Ной. Ты сейчас винишь во всём меня?

Хм. Видимо, она решила выместить всю свою злость на меня, только вот мне это не нужно сейчас, я не в том настроении, чтобы выслушивать её бред или пытаться как-то игнорировать её. Она меня провоцирует, и у неё это неплохо получается, а я в данный момент легко поддаюсь на все её провокации.

— О, ты хочешь знать правду, значит? Что ж, раз ты так просишь! Мне было бы намного приятней, окажись я сейчас рядом с ней! Я был бы просто счастлив проснуться дома вместе с ней, а не здесь на больничной койке, — кричал я на неё. — Но знаешь, от чего мне неприятно сейчас? Мне противно от того, что ты думаешь, что я виню тебя в том, что мы оказались здесь. Ты — моя сестра! И я ни в чём тебя не обвиняю! Заруби себе это на носу, сестрёнка.

Хлопнув дверью, я вышел из её палаты.

— Ной, прости меня! Я не хотела тебя обидеть! — услышал я её голос.

Ближе к вечеру мы прошли все виды обследований и множества тестов, в том числе и психологический ассоциативный, затем нас отправили на компьютерную томографию мозга, чтобы проверить центрально-нервную систему, и только после этого нас отпустили по палатам.

Эбенезер зашёл ко мне, когда я уже мечтал побыстрее уснуть и проснуться на следующий день, чтобы наконец-то сбежать из этого места.

— Ной, у меня хорошая новость и плохая, — сказал он, читая что-то в папке, которую держал в руках.

Я лишь повёл бровью.

— Начну с хорошей, — сказал он, сняв свои очки. — С вами всё отлично! Нет никаких внутренних изменений, и, что самое важное, их не должно последовать, — затем он набрал в лёгкие побольше воздуха и продолжил: — А вот с вашей сестрой дела обстоят совсем иначе. Отклонения у неё, как я и полагал, всё же имеются, но могу вас уверить, что это не так страшно, как думается на первый взгляд. Ассоциативный тест смутил наших докторов, поэтому с ней немного поработают, и, думаю, через дня четыре её отпустят.

— Всё это время она будет здесь?

— Нет, конечно же. Нам нужно будет поехать обратно в город. Как я и сказал, здесь лечения не проводят, только обследования. Так что завтра мы уже можем вас отпустить. Сестра ваша поедет с нами. Я буду поддерживать с вами связь всё то время, пока она будет находиться в клинике. Вам не стоит волноваться по этому поводу.

— Я могу позвонить?

— Завтра вам представится такая возможность.

— У меня будет возможность навещать Лили?

— Безусловно, но только в часы приема посетителей. Я вас со всем этим ознакомлю. А сейчас отдыхайте. Завтра после обеда вы будете уже дома, мистер Паттерсон, — сказал он с противной улыбкой на лице и удалился.

Интересно, Лили уже знает, что ей придётся ещё некоторое время помучиться?

— Лили, не спишь? — спросил я, открыв дверь в её палату. — Мне можно войти?

— Да, входи, — присела она на постели. — Ты уже знаешь? Меня собираются лечить, — сказала она дрожащим голосом.

— Да, знаю, Хитклиффор заходил. Он сказал, что это не так серьёзно, как предполагалось изначально, поэтому лечение будет недолгим. Четыре дня — и ты свободна, — сказал я, вытирая её одинокую слезинку, — Я буду приезжать к тебе каждый день!

— Ты прав! Я вытерплю. Я постараюсь даже привыкнуть к этим ужасным башмакам.

— Башмаки и правда ужасные, — улыбнулся я ей. — Постарайся поспать, Лили! Я буду в своих королевских апартаментах, если потребуется.

— Доброй ночи!

Я засыпал с мыслями о том, что скоро всё это закончится. Сестра будет здоровой, и никто больше не посмеет нам с ней надоедать, но погрузился в сон я всё же благодаря мыслям о Хлое. Я всего-навсего меньше суток без неё, без её глаз, звонкого смеха и прикосновений, а мне уже катастрофически её не хватает. Уже завтра я с ней увижусь. Я твёрдо решил для себя, что заставлю её переехать ко мне. Мне нужно, чтобы она была всегда рядом со мной, мне недостаточно того, что она заполняет всё моё сердце и душу, мне хочется, чтобы она заполнила собой все моё пространство. Я хочу, чтобы моя постель всегда пахла только ей, хочу, чтобы её вещи были разбросаны по всем углам моей комнаты, чтобы я постоянно везде на них натыкался. Хочу каждое утро вместе готовить и завтракать, хочу рисовать её, я наконец-то хочу взять в руки кисть, и после такого долгого перерыва моей первой картиной будет портрет Хлои, которую я расположу в своей комнате. Завтра же займусь этим вопросом. Решено.

Глава 12.

Меня потревожил звонок в дверь. Я была удивлена, когда посмотрела на часы, так как был уже практически полдень, а меня даже никто не соизволил разбудить. Я быстро спустилась на первый этаж и убедилась в том, что дома никого не было. Открыв дверь, я увидела перед собой Курта.

— Привет, Хлоя, — сказал он, вертя ключами перед собой. — Я приехал за машиной. Ной и Лили уже уехали?

Всё ещё сонная, я прищурилась от яркого солнечного света и прочистила горло.

— По всей видимости, — жестом пригласила его войти. — Странно. Ной меня даже не разбудил.

Глянув на Курта, я заметила, что на нём лица не было, он был чрезвычайно напряжённым и в какой-то степени даже опечаленным. Мы прошли на кухню, и я заварила нам кофе, он был нам весьма кстати, похоже, не только меня в этом доме нужно было взбодрить.

— Не переживай, Курт! С ними всё будет хорошо.

Он перевёл взгляд на меня и какое-то время обдумывал, что сказать, затем громко вздохнул:

— Ты знаешь, а ведь она мне по-настоящему нравится!

В этой жизни меня уже ничем не удивить.

— Вот и скажи ей. Признайся, когда она вернётся, — похлопала я его по плечу. — Не нужно таить это в себе, как когда-то это делал Ной.

— Ты права, — застенчиво он улыбнулся. — Я во всём признаюсь! Как только увижу её, я всё ей скажу. Пусть даже если она меня пошлёт после всего сказанного, я всё равно это сделаю.

— Как здорово! — похлопала я в ладоши. — И я уверена, семечко где-то в её сердечке уже посажено. Просто, сам понимаешь, проблемы, которые на неё навалились, не давали в полной мере ему прорости.

Ещё какое-то время мы с Куртом поболтали, дожидаясь эвакуатора, затем он забрал машину и уехал к себе. Я осталась дома совсем одна. После завтрака я позвонила бабушке, чтобы та не волновалась за меня, потому как я хотела ещё некоторое время побыть здесь, в месте, где мы с Ноем проводили большую часть времени. Я поднялась в его комнату, и мой взгляд сразу же упал на прикроватную тумбу, где лежал свёрнутый листок бумаги. И как я сразу его не заметила? Я подошла к тумбе, взяла листок, и, развернув его, моментально узнала красивый и ровный почерк Ноя.