— Лиза, — сдавленно произнес Андрей, когда я шагнула вперед. — Если ты сделаешь еще шаг, не обещаю, что смогу остановиться.

Вызов? Улыбнулась и сделала два шага. Взгляд Майера потемнел, крылья его носа дернулись, дыхание стало тяжелым.

Еще один шаг.

Между нами не осталось преград, а у меня не осталось сомнений.

Медленно погладила ладонями твердую грудь Майера. Привстала на цыпочки и почти поцеловала его, но моих губ коснулись теплые пальцы.

— Погоди, минуточку.

Подняла разъяренный взгляд. Это что еще за игры в недотрогу?

— Признайся, что думала обо мне. Не о незнакомце в маске, а обо мне. Мечтала о боссе.

Наглая улыбка, взгляд свысока.

— У кого-то слишком большое самомнение!

— Ну, нет так нет, — Андрей притворно вздохнул и отступил. — У меня, знаешь ли, причуда есть. Я не сплю с женщинами ради процесса.

Ага. А в Аскер он с незнакомкой любился, значит? Предсвадебную проверку устраивал?

— Потерпишь, — хмыкнула, опрокидывая Майера на кровать и забираясь сверху.

— Теперь я понимаю, почему говорят, что у тебя стальные яйца! — усмехнулся Андрей, нежно обхватив мои бедра.

— Так и будем болтать или займемся, наконец, делом?

Больше этой ночью мы не болтали. Не знаю, чего именно добивался босс, похитив меня и заперев в своей загородной резиденции, но вышло то, что вышло. Он стал моим лекарством от прошлого, он дал краски моему настоящему и надежду на будущее.

Не было лишних мыслей, когда Андрей опрокинул меня на спину и властно раздвинул коленом мои ноги.

Не было сомнений, когда по телу скользили горячие ладони, избавляя меня от белья, а губы касались меня везде.

И все утратило значение, когда мы, наконец, слились воедино. Без масок, без галстуков, без завязанных глаз…

Не стану врать, без этого не обошлось, конечно. Но позже… Во второй и третий раз. Мой босс оказался выдумщиком и очень, очень искусным любовником! Настолько искусным, что таких мужчин как он не бросают. Те ночи, что мы провели в Аскер, и на его яхте в сравнение не шли с тем океаном чувственности и наслаждения, в котором мы купались сегодня. Мы не занимались любовью, мы пили друг друга, дышали друг другом, даже наши сердца бились в унисон.

Мы уснули в крепких объятиях. Я прижала к груди ладонь Майера и боялась выпустить. Словно, если разожму, отпущу, открою глаза, то все это окажется всего лишь моей фантазией. Фантазией, навеянной сильными успокоительными.

Открыла глаза, повернулась.

— Ты лишила меня сил, малышка… Хочу. Но уже не могу.

Ну, тут Майер себя явно недооценивал, потому что в мои ягодицы упиралось живое свидетельство, что еще как может!

Убедившись, что это не сон, я поцеловала Андрея и, вздохнув, уснула.

Утро наступило после обеда. Анна Анатольевна предусмотрительно не стала нас тревожить, верно полагая, что молодые изволили амурничать. Не знаю, какая муха меня вчера укусила, но о прошедшей ночи я ничуть не сожалела. Наоборот, надеялась, что эта муха прилетит еще.

Сладко потянулась в кровати, перевалилась на спину и открыла глаза. Андрея не оказалось. В огромной кровати я сама себе царица и владычица. Это даже к лучшему. Спокойно приняла душ, переоделась в купленный Александром шелковый халатик и вышла на балкон. Улица дышала свежестью и цветами. Где-то вдалеке брехала собака, смеялись дети. В лазурном небе кружили чайки, а на душе было так хорошо, что петь хотелось. Вот только петь я не умела. К лучшему, наверное. В детстве на уроках пения все время двойки получала. Если что и не выходит у Елизаветы Крамер — так это петь.

— Доброе утро.

Андрей неслышно подошел со спины и, крепко обняв, прижал меня к каменным перилам. Каменными оказались не только перила.

— Доброе утро, — улыбнулась, получив сладкий поцелуй в шею, от которого по телу разлилось приятное тепло. Касания Андрея — умелые, чувственные, словно глотки вина. Чем их больше, тем сильнее кружат голову.

— Я принес завтрак, — тяжело прошептал он, медленно поднимая подол моего халатика и касаясь ладонью внутренней стороны моего бедра. Закусила губу и откинула голову на грудь Майеру. — Останови же меня, иначе останемся голодными… Ты как карамель. Сладкая, мягкая, податливая… Невозможно оторваться.

Каждый комплимент сопровождался поцелуем в плечико, шею, за ушком, а пальцы Андрея добрались до…

С моих губ сорвался стон и в самый не подходящий момент раздался телефонный звонок. Я готова проклясть того, кто звонил. Но и расцеловать одновременно! Тело тяжелое и деревянное от переполнявшего возбуждения, неохотно простилось с мужским теплом.


— Никуда не уходи. Это либо Громов, либо самоубийца…

Майер поднял трубку и, судя по разговору, звонил все же Громов. Андрей вошел в комнату, я последовала за ним.

— Хорошо. Отправь мне на почту, мы с Лизой внимательно посмотрим. Если что-то найдем, дадим тебе знать.

Мужчина положил трубку и включил ноутбук. Передо мной словно два Майера. Один — пылкий и чувственный любовник, второй — холодный и собранный босс, готовый решить любую проблему щелчком пальцев.

Не глядя на меня, босс, а сейчас это был именно он, немного отодвинулся от круглого столика для завтрака и похлопал себя по коленке.

— К ноге?

Хватило одного взгляда, чтобы я утратила веселость, подошла и устроилась у него на коленях.

— Что здесь?

— Это видеозапись с камер наблюдения. Парковка, улицы, банки, магазины… Громов отследил часть маршрута тех, кто напал на нас с автоматами. У тебя зоркий взгляд. Возможно, что-нибудь найдешь, что упустили другие.

Завтрак дымился на подносе рядом с ноутбуком и дразнил сладкими ароматами, но мы погрузились в работу. Несколько часов подряд просматривали кадры раз за разом. Я обращала внимание на мелкие детали, и кое-что привлекло мое внимание.

— Стой. Можно немного увеличить?

Андрей приблизил изображение. Я внимательно всмотрелась в раскрытую ладонь одного из нападавших.

— Этот шрам. Я где-то его уже видела.

Босс задумался ненадолго, а затем поднял на меня потрясенный взгляд.

— Лиза, ты — чудо! Это Суворов!

— Да, мужчина, которого ты уволил в тот день, когда я устроилась на работу.

Мне в первый же день бросился в глаза этот шрам, проходивший белой линией поперек ладони Суворова. Кто бы мог подумать, что он попадется на такой мелочи!

Мы связались с Громовым, сообщили о своей находке и только после этого, довольные хорошо проделанной работой, сели завтракать. На часах, вообще-то, уже два, но наш график слегка сбился из-за бессонной ночи. Мы лакомились пышными оладьями, кормили друг друга, многозначительно переглядывались и дразнились. Анна Анатольевна лишь ненадолго нарушила нашу идиллию, когда принесла газеты, но задерживаться не стала и сразу ушла.

— Итак, — с интересом произнес босс, разворачивая «Светскую хронику».

Немного волновалась. Статья о нас, вкупе с фотографиями, вышла очень правдоподобная. Даже последний скептик усомнится в собственном сомнении. Счастливые улыбки, влюбленные взгляды, ответы, полные тепла и юмора.

— По-моему, великолепно получилось! — резюмировал Андрей Михайлович, прочитав последнее предложение.

— Как раз читаю письмо от наших итальянских партнеров, — поделилась, доедая омлет. — Поздравляют. Хотя Ботиччелли несколько опечален фактом нашей с вами скорой свадьбы. Напрямую об этом не говорит, но намек я уловила.

Украдкой бросила взгляд на Майера. Босс, делая вид, что увлечен газетой, спокойно ответил:

— Вот как? Если его печаль перейдет границы, будет печалиться по поводу разрыва договора.

— Андрей!

Он поднял на меня взгляд и замер.

— Что?

Смутилась. Почувствовала себя семиклассницей, переживающей первую влюбленность.

— Ну что?

— Ничего. Ты очень красивая. Сегодня. Всегда.

Происходило что-то настоящее. В такие моменты в фильмах играет музыка, а у героини с губ срывается взволнованный вздох. Все это у меня было. И тепло в груди, и дрожь в коленках… Но звонок телефона вывел из оцепенения. Опять! Там наверху кто-то явно против моего счастья.

Или звонок скорее спас ситуацию? Опять…

Схватилась за телефон, как за спасательный круг.

— Да?

— Улыбайся. Скажи, что звонит подруга, — услышала знакомый мужской голос. Холод, исходивший от него, прошил меня насквозь.

Батурин! Следовало посмотреть, кто звонит, прежде чем бросаться отвечать. Хотя, подозреваю, номер абонента не определился.

— Лера, я не в настроении разговаривать! — поднялась и показала взглядом Майеру, что выйду в коридор побеседовать.

— Мне по боку твое настроение. Если хочешь, чтобы сердце твоего возлюбленного продолжало биться, то отойдешь и выслушаешь меня.

— Прости. Это важный звонок.

Андрей нахмурился, но кивнул. Закрыла за собой двери, прошла в конец коридора и остановилась возле кушетки.

— Если с Ирвином что-то случится, я…

— Ничего ты не сделаешь. Но если и правда любишь своего жениха, настоящего, а не мнимого, сделаешь то, что я тебе скажу.

— Я не сдам вам проект.

— Уже не актуально. Есть кое-что, что Майеру дороже этого проекта. Мне нужно, чтобы ты уничтожила его. Разбила ему сердце. Порвала помолвку, растоптала и уехала. Завтра в три часа дня Ирвину введут смертельную инъекцию, после которой сам Господь Бог ему не поможет. Приедешь туда — он останется жить. Не приедешь… Как знать, что случится.

— Скотина!

— Ну-ну, тише. И еще кое-что. Ты не только должна приехать туда. Но ты должна принести мне папку со всем, что Майер на меня собрал. А на тот случай, если решишь позвонить в полицию или попытаться спасти Ирвина… У меня везде свои люди, Лиза. Я узнаю о твоем шаге еще до того, как ты его совершишь и, поверь, последствия тебе не понравятся. И помни. Тик-так, Лизонька. Тик-так…