– Ну, дело хозяйское, – Вовочка рассеянно кивнул. – Я побежал. Тогда до скорой встречи! Мужу привет. Он у тебя симпатичный.

– Перебьёшься, – засмеялась Ася, но на душе всё равно сделалось тяжело. Удивительно, но в этой ситуации она сочувствовала всем без исключения. Даже Андрея жалела, несмотря на то, что в общем-то, поступок его был омерзителен и инфантилен. Влюбился мальчик, страдает… Вот и выплеснул накопившуюся злость, боль и ревность. Всех забрызгал. Аурику тоже жаль – ну ведь не прикажешь сердцу, да и в чём она перед Андреем виновата? Они ведь даже не были парой, не встречались… она всегда держала дистанцию, а то, что он себе нафантазировал и додумал – не вина молодой актрисы. Аурика виновата лишь в том, что предпочла другого… Да и как – предпочла? Белецкий ведь тоже ей надежды не давал. Зато огрёб от Андрея по полной – за все свои мифические прегрешения.

Но больше всего, конечно, Асе было жалко Веру. Чистую, искреннюю, добрую и порядочную Веру! У них с Белецким действительно сложились очень тёплые и дружеские отношения, этого сложно было не заметить. Он с поистине братским теплом опекал её на съёмочной площадке, ненавязчиво давал советы, помогал и поддерживал… Вне съёмок они постоянно перебрасывались шуточками и ехидными подколками, но это было настолько… открыто, без какого-то грязного подтекста и малейшего намёка на флирт! Ася не могла даже представить, как Вере сейчас тяжело. Нет, она непременно должна появиться на площадке и утешить подругу, как сможет.


Вернувшись из душевой, Ася коротко рассказала мужу новости.

– Вот дурак влюблённый, – от души посочувствовал Димка Андрею. – Натворил дел… Не представляю даже, как он потом всем в глаза смотреть будет, когда проснётся. Ну, разве что с такого бодунища и не вспомнит ничего…

– А каково будет всем, кто от него вчера наслушался «комплиментов», работать с ним дальше, как ни в чём ни бывало? – вздохнула Ася.

– Что у него в фильме за роль-то?

– Да прямо как в жизни – молодой, пылкий и восторженный романтичный телёночек, – усмехнулась Ася. – Юнкер Александровского военного училища Алёша, случайным ветром занесённый на север Российской империи, влюбляется в младшую сестру главной героини, Лалу – её-то как раз Аурика и играет. В итоге Алёша бросает всё – Москву, обучение, будущую карьеру, семью, друзей… И уезжает вместе с цыганским табором и возлюбленной.

– Разве цыгане выдают своих дочерей за чужаков? – усомнился Димка.

– Да по-всякому бывает. Тем более, если жених хорошо заплатит отцу девушки, богатую свадьбу организует… Но самое главное – важно, чтобы у него был так называемый цыганский дух, «романипэ». Если ему близки цыганские традиции, ценности, культура и законы – тогда цыгане могут признать его за своего.

Поскольку уже не надо было слишком торопиться на площадку, Ася решила перекинуть часть свежих фотографий с камеры в ноутбук, чтобы освободить карту памяти. Пока она загружала снимки, Димка с любопытством рассматривал их из-за её плеча.

– Ты мне покажешь потом всё подробнее? – попросил он. – Такие красивые и самобытные места, особенно природа – как будто вообще не тронутая цивилизацией.

– Да, – кивнула Ася, – я очень много интересного наснимала.

– А это что за крест? – Димка ткнул пальцем в одно из старых фото.

– Ой, это целая история! – оживилась Ася, кликнув на снимок, чтобы увеличить. – Такие кресты называются обетными и… ой, погоди, – она вдруг заметила то, что раньше упустила из виду. До этого Ася пребывала в полной уверенности, что Нелин сынишка Матвей нечаянно удалил все снимки с человеческой фигурой возле креста на обрыве. Оказывается, один кадр всё-таки уцелел. Просто человек на этом фото стоял не у самого креста, а находился у кромки леса, чуть поодаль – поэтому Ася не сразу его заметила. Но это, без сомнения, была одна и та же персона, что так удивила и даже напугала её тогда.

Ася увеличила масштаб изображения, насколько это было возможно. Присмотрелась – и ахнула… Там стоял лесничий Илья. Без всякого сомнения, это был именно он! В знакомой куртке защитного цвета, с длинными волосами, усами и бородкой, отчего неуловимо напоминал Иисуса Христа… Ася ещё не поняла, что несёт с собой это открытие, но почему-то ей стало не по себе.

– Что за тип? – спросил Димка, приближая лицо к экрану ноута. – Я его, кажется, недавно видел.

– Видел? – тут же переспросила Ася, устремляя на него испытывающий взгляд. – Возле леса? Или где-нибудь на берегу? Он, вообще-то, местный лесник.

– Нет, прямо здесь, в деревне, – Димка покачал головой, припоминая. – А, точно же! На съёмочной площадке!

– Да ладно? – не поверила Ася. Это было самое неожиданное из всего, что она предполагала услышать. – Что он там делал?

– Не знаю, как-то не обратил особого внимания. Кажется, сидел возле цыганской кибитки, сосредоточенно в колесе ковырялся… но я не уверен, – Димка пожал плечами и виновато улыбнулся. – Я же не знал, что это может быть важно. Просто заметил, что странноватый тип, как-то даже визуально отличается от местных жителей… не говоря уж о москвичах. А что? У тебя какие-то проблемы с ним?

– Пока непонятно, – честно сказала Ася. – Интересно, не в тот ли день это случилось, когда у нас съёмки сорвались из-за того, что колесо у кибитки отлетело?.. Мне нужно немедленно кому-нибудь это рассказать, – Ася вскочила. – Поделиться с тем, кто его хорошо знает и может логически объяснить все его поступки. Вот, кстати… Василий Егорович, ресторатор, по-моему, с ним коротко знаком!..

Не успела она закончить свою мысль, как в коридоре послышался шум, будто все постояльцы забегали разом, засуетились, заговорили взволнованным хором.

– Что там ещё, – Ася с опаской поёжилась. – Надеюсь, не новый пожар… Каждый день сюрпризы.

Она открыла дверь и выглянула наружу, сразу же наткнувшись на безумный взгляд администратора по локациям.

– Что стряслось, Миша? – быстро спросила она.

– Андрей пропал! – выдохнул тот в ужасе. – Номер пустой, мы его сейчас запасным ключом открыли! Говорят, в тайгу ушёл ночью!


– …Понимаю, конечно, что «белые ночи» – звучит красиво и романтично, но снимать при таком освещении лично я отказываюсь, – ворчливо заявил оператор-постановщик. – У нас должно быть яркое солнце, а не сумерки! Давай-ка быстренько ещё раз сцену прогоним…

– Да Вера что-то совсем не в форме, – буркнул Семён вполголоса, пребывая в отвратительнейшем настроении. – Прямо расклеилась из-за вчерашнего, Сашка с ней и так, и этак бьётся, а она точно деревянная…

– А этот засранец где? – тоже понизив тон, полюбопытствовал Артём. – Отсыпается у себя в номере?

Режиссёр брезгливо дёрнул усом.

– Да куда ж ему деться – он вчера лыка не вязал, паскудник мелкий. Ладно, давай ещё разок попробуем… Внимание! – крикнул он. – Переснимаем сцену объяснения графа и Насти. Саша, Вера – двухминутная готовность!

Вера поднялась со стула и одёрнула свою пёструю цыганскую юбку. Белецкий, одетый в элегантный летний костюм конца девятнадцатого века, тут же заботливо протянул ей руку, предлагая на неё опереться.

– Ты в порядке? – тихо спросил он. – Уверена, что справишься? Может, ну их всех к лешему? Тебе бы сейчас в гостиницу, горячего чая да поспать…

– Всё нормально, Саш, – отозвалась она с благодарной улыбкой. – Не в моих это привычках – включать «звезду» и срывать съёмочный график. Так… не по себе что-то. Я всё про Андрея думаю.

– А не пошёл бы он к… – Белецкий еле сдержался, чтобы не выматериться. – Ты из-за этого щенка ещё переживать будешь?

– Сашка! Вера! Вам особое приглашение нужно, или карету ждёте? – ядовито прокричал в их сторону режиссёр. – Дуйте бегом сюда!

Белецкий с Верой направились к месту съёмки. Самое первое объяснение русского аристократа и вольнолюбивой цыганки должно было происходить на берегу реки.

– Тишина на площадке! – заорал режиссёр. – Тишина, вашу мать, я сказал! Камера!.. Мотор!..

Вразнобой откликнулись помощник оператора со звукорежиссёром. Громыхнула хлопушка-нумератор.

– Начали!!! – а это уже в сторону актёров.

Белецкий прижал Верину ладонь к своим губам.

– Поедем со мной в Москву, Настя! – проговорил он умоляюще. – Ты для меня одна-единственная. Не могу я без тебя, хоть режь, хоть в огне сжигай…

Вера – впрочем, и не Вера это уже была, а гордая цыганка Настя из табора – насмешливо повела высокой соболиной бровью.

– Вы что же это, сватаете меня, барин? – спросила она, вперившись в него внимательным, пронизывающим насквозь взглядом. Он внезапно смешался и запнулся, но через мгновение овладел собой и продолжил с прежним пылом:

– Тебе хорошо со мной будет, слово даю. Ничего для тебя не пожалею, ни золота, ни серебра! Нужды знать не будешь, платья новые – сколько хочешь, шали персидские…

– А, так вы для меня место богатой содержанки приготовили? – полыхнув очами, перебила она. Он осёкся.

– Так знайте же, барин, – тряхнув гривой чёрных волос и отбрасывая их за спину, проговорила строптивица, – любовь цыганки ни за какие деньги не купишь.

Отняв свою руку, она, не обернувшись, побежала вдоль берега реки – босая, лёгкая, стремительная, словно вольный северный ветер.

– Тогда… тогда я эту любовь завоюю! – отчаянно прокричал граф ей вслед.

– Стоп… – Семён замешкался на секунду, встретившись вопросительным взглядом с оператором, но тот молча показал ему большой палец.

– Снято! – подытожил режиссёр с облегчением. – Хватит дублей на сегодня. Сашка – молоток, спасибо тебе. Вера! – крикнул он в сторону убежавшей артистки. – Возвращайся! Всё отсняли.

И, словно в ответ на его реплику, со стороны деревни раздался громкий вопль:

– Семён!.. Семё-о-он!.. Сеня!..


Миша Яковлев нёсся к съёмочной группе напрямки через луг, спотыкаясь и подпрыгивая от волнения, и бешено размахивал руками, что при его внушительной комплекции смотрелось весьма комично. Впрочем, никто даже не улыбнулся. Судя по напряжённо застывшему лицу режиссёра, он сразу же сообразил, что добрых вестей этот гонец с собою явно не несёт. Все члены съёмочной группы тоже взволновались и с опаской смотрели в сторону приближающегося администратора.