«Русский иллюзионист Станислав Князев, – гласила надпись. – Не упустите шанс увидеть самые настоящие чудеса!»

Группа лондонских студенток, стремительно шагающая мимо театра, тоже задержалась возле этой афиши. Подружки восхищённо зачирикали, рассматривая изображение Стаса, и до Нели донёсся обрывок их разговора: «Ах, он такой лапочка! Ну просто прелесть!» Она тихонько хихикнула, но тут же снова напустила на себя серьёзный вид.

– Папа, – с удовольствием сказал Матвей, тоже увидев на фото хорошо знакомую ему физиономию.

– Да, маленький, – нежно подтвердила Неля и привычно потрепала его по огненно-рыжей – такой же, как и у неё самой – макушке.

Затем она закинула голову и посмотрела в небо Лондона. Сегодня оно было, согласно популярному стереотипу, канонически серым и пасмурным. Наверное, собирается дождь… Но даже это не омрачило приподнятого Нелиного настроения.

Два самых дорогих её сердцу человека – муж и сын – находились рядом.

А это значит, что она была безоглядно, по-настоящему счастлива…


Ася поправила на Никитке шапочку. Может быть, где-то на другой планете август и считается летом, но сейчас ей верилось в это с трудом. Здесь, в Мезени, жители уже вовсю облачились в тёплую одежду, предчувствуя скорые заморозки.

Киношники давным-давно разъехались. А вот ей пришлось задержаться ещё на долгие три недели… Несмотря на положительное решение суда по вопросу усыновления, вдруг выяснилось, что для финального аккорда нужно собрать ещё кучу всевозможных справок и документов. Эта волокита настолько утомила Асю, что она даже во сне видела, как посылает бесконечные официальные запросы в Москву, или, как заведённая, мотается в местную нотариальную контору, чтобы заверить какую-то очередную, жизненно важную и необходимую, бумажку.

Жили они с Никиткой в доме у Нели – перед отъездом в Англию та оставила подруге ключ. За эти недели Асе пришлось научиться всему, о чём раньше она только в книжках читала: и готовить еду в печке, и носить воду из колодца, и топить баню… Только что дрова не рубила. На самом деле, она вполне могла обойтись без этих подвигов – в доме Нели и Стаса были и водопровод, и плита, и ванна с туалетом. Однако Асе необходимо было занять себя хоть чем-нибудь. Чтобы не думать. Не нервничать. Не переживать…

Они с Никиткой регулярно наведывались в гости к детдомовским ребятам. В самом здании уже вовсю шёл капитальный ремонт – нашлись, нашлись-таки меценаты, которые проспонсировали это дело от начала до конца, давая торжественные обещания, что после ремонта детский дом будет просто не узнать: там появятся игровые комнаты, просторный спортзал со всем необходимым оборудованием и даже самый настоящий компьютерный класс. Неизвестно, сколько общего эти радужные картины счастливого будущего имели с объективной реальностью, но главным ведь было не это. Самое важное – детский дом всё-таки не закрылся. Они победили!

Воспитанников временно переселили в здание школы, пустующее летом – просто поставили кровати в актовом зале. К первому сентября ремонтные работы планировалось закончить, и всё должно было вернуться на круги своя…


В этот день Ася и Никитка отправились навестить его детдомовских друзей в последний раз. На завтра был назначен отъезд в Москву – билеты уже куплены, вещи практически собраны. Ещё один день, и старинный русский городок Мезень, расположенный на берегу одноимённой реки, останется лишь далёким туманным воспоминанием…

Прощание вышло тёплым и грустным. Ася купила фрукты, несколько тортиков и других сладостей на радость детворе. К чаепитию присоединился даже сам директор, за всё это время проникшийся к Асе тёплыми, почти отеческими чувствами.

Боевая подруга Лариска расплакалась, осознав наконец, что её любимый Никитка навсегда покидает родные северные края. Он же был по-мужски суров и сосредоточен, изо всех сил стараясь тоже не ударится в слёзы.

– Мы будем приезжать, – заверила Ася Лариску, прекрасно осознавая, что говорит неправду. Слишком много эмоций было связано с этим местом, ворошить которые – всё равно, что прикасаться к открытой ране.

Напоследок она внезапно вспомнила об одном важном деле. Достав из сумочки деревянную рамку с фотографией, она протянула её директору детского дома.

– Вы, случайно, не знаете эту женщину? Она живёт в цыганском посёлке, в Романовке… Сама я, к сожалению, уже не успеваю туда поехать, но очень хотелось бы найти хоть какую-нибудь зацепку.

С фотографии смотрела, горделиво подбоченившись, та самая цыганка с золотыми зубами.

– Розу-то? – едва взглянув на фото, переспросил директор. – Ну конечно, знаю. Её наши местные бабы частенько к себе приглашают, просят погадать. Она и мне давненько предсказала, что я ещё долго на директорском посту сидеть буду… Когда детский дом собрались расформировывать, я ещё, помнится, посокрушался: обманула ведь, проклятая! А оказалось – всю правду сказала…

– Тогда у меня к вам будет небольшая просьба, – Ася серьёзно взглянула ему в глаза. – Если появится такая возможность… просто передайте Розе этот снимок. Это мой подарок. Скажите ей, что… – она задумалась, но так и не нашла подходящих слов. – В общем, просто скажите «спасибо».

– Не вопрос, – пообещал директор, забирая фотографию.


Утром следующего дня Димку выписывали из центральной районной больницы. Он почти месяц провалялся там со своим огнестрельным ранением в левую часть спины, чудом не затронувшим почки.

Ася с Никиткой приходили к нему каждый день. Сначала сидели в палате, развлекали больного разговорами. Потом, когда Димке разрешили вставать, стали прогуливаться с ним вместе по больничному коридору туда-сюда. А позже им даже позволили выходить подышать свежим воздухом.

Первое время Ася испытывала постоянную потребность трогать мужа, бесконечно прикасаться к нему: к его руке, лицу или плечу, будто бы в желании удостовериться, что он действительно живой, тёплый и настоящий. Глаза её в такие моменты становились совершенно безумными, и Димка однажды не выдержал – обнял её, стараясь не совершать резких движений (боль ещё не оставила его окончательно), и тихонько прошептал успокаивающим тоном:

– Ну, что ты… вот он я. Никуда от тебя не денусь. Обещаю.

Он плохо помнил всё, что произошло с ним после выстрела. Мышцы спины свело такой болью, как будто их сверлили дрелью. Он не мог больше совершить ни одного движения – просто лежал, скорчившись, на полу, и не отдавал себе отчёта в том, что происходит вокруг, а затем просто отключился. Он не помнил того, как Стас несколько километров тащил его на себе по тайге. Как, едва поймав сигнал сети, вызвал людей на помощь. Как его привезли в больницу и прооперировали… Очнулся уже в палате.

– Ася… – прохрипел он первым делом. – Нужно Асе позвонить… Она волнуется, наверное.

– Лежи уж, герой! – засмеялась полненькая румяная медсестричка. – Ася твоя давно в курсе. С утра до вечера здесь пасётся – ждёт, когда ты в себя придёшь. Даже ночевала в больнице – вот тут, с тобой рядом, на кушеточке… Хоть это и не положено, вообще-то, – добавила она строго. – Ну, да главный позволил – сказал, пока в себя не придёшь…

– А где она сейчас? – с трудом выговорил Димка.

– Так в столовую вышла, кипяточку себе принести для чая. Сейчас вернётся… Да ты не дёргайся, не дёргайся, тебе пока нельзя резких…

Не успела она договорить, как дверь скрипнула, и в палате возникла Ася. Белая, как привидение, она ещё больше побледнела, заметив, что Димкины глаза открыты и смотрят прямо на неё. Стакан с горячей водой полетел вниз, упал на пол, но не разбился.

– Ай, ненормальная! – тут же беззлобно забранилась толстушечка. – А если бы ноги себе обварила…

Ася не слушала её. Она бросилась к Димкиной кровати, упала на колени и залилась слезами.

– Димочка… Димочка… Димочка… – безостановочно повторяла она, захлёбываясь плачем. Схватив его руку, она принялась покрывать её торопливыми поцелуями.

– Страсти, как в мексиканском сериале, – вздохнула медсестричка, а затем, с трудом наклонившись, подняла упавший стакан и вышла из палаты, деликатно прикрыв за собою дверь.


Такси из больницы было заказано прямо в аэропорт. Ни Ася, ни Димка, а вслед за ними и Никитка не желали задерживаться здесь ни одной лишней минуты. На выписку мужа Ася явилась, захватив сразу все вещи – и свои, и мужа, и сына.

Сын… Она ещё не совсем привыкла так его называть. Смущалась, цепенела, чувствуя некоторую чужеродность этого слова на своём языке, словно перекатывала во рту камешек. Но она знала, что рано или поздно справится со своим стеснением. Она была обязана.

В такси Никитка тараторил без умолку. Он был невероятно взбудоражен грандиозными переменами в своей жизни, которых ждал так долго и вот, наконец, дождался. Мальчишка прилип к окну и комментировал всё, что видит, не замолкая ни на секунду.

– Весёленькая жизнь нас с тобой ожидает в Москве, а? – подмигнув Асе, шутливо поинтересовался Димка. – С таким-то тараторкой…

Он выглядел очень бледным, похудевшим, с резко выделяющимися скулами и синевой под глазами. Но всё же это был он, её Димка – с его насмешливым прищуром, ироничной улыбкой, низким тёплым голосом, в котором таилось столько скрытой любви и нежности… И по отношению к ней самой, Асе. И по отношению к этому маленькому мальчику, который уже вошёл в их сердца и стал по-настоящему родным.

– А мы правда поедем на море? – нетерпеливо поинтересовался Никитка. Он уже не мог ждать, его буквально распирало от предвкушения.

– Конечно, правда, – подтвердил Димка. – Надо же погреться напоследок, перед началом осени… На юге сейчас самый бархатный сезон.

– А билеты успеем купить? – забеспокоился мальчик. Ася не могла не улыбнуться такому деловому подходу.

– Уже куплены по интернету. Туда поедем на поезде, а обратно полетим на самолёте…

– Ура!!! – воскликнул Никитка, буквально лучась восторгом.

Откровенно говоря, Ася предпочла бы взять билеты на самолёт в оба конца. Но Димка настоял именно на железной дороге.