София Джеймс - Надежды леди Коннот

Через час Сефора проснулась как от толчка и открыла глаза. Сердце тревожно билось в груди. Фрэнсис сказал, что убийца принадлежит к светскому обществу… он высокого роста. Хорошо разбирается в спиртных напитках и часто путешествует. В свое время он промотал состояние и живет не по средствам… Возможно, он находился в Кью, когда на лорда Дугласа напали его подручные…

Фрэнсис лежал рядом с ней на спине и смотрел в потолок; время от времени он покачивал ногой.

– Ты не спишь?

Он не ответил.

– Фрэнсис, как зовут того господина, которого ты подозреваешь?

Он повернулся и смерил ее тяжелым взглядом. На миг ей показалось, что он ничего ей не скажет, как Ричард, но он вздохнул и ответил:

– Теренс Каммингс.

Сефора села, закрыв рот рукой.

– Он кузен Уинбери, и он был в Кью! Теперь я понимаю: он нарочно повел нас в ту сторону, чтобы спровоцировать тебя и очернить твое имя! Теперь припоминаю, что он был и на улице в Лондоне, когда злоумышленник пытался похитить Анну! Я еще его окликнула, но он не подошел к нам. Он наверняка понимал, что Анна его узнает!

Фрэнсис взял ее за руку, провел указательным пальцем по обручальному кольцу:

– Сефора, я не хочу, чтобы ты в этом участвовала. Если тебя обидят… – Он замолчал и судорожно сглотнул, но она не собиралась молчать.

– Фрэнсис, Ричард считал, что тоже оберегает меня от всего дурного и опасного. Он принижал меня своим покровительственным отношением, и в конце концов у меня не осталось к нему ни капли уважения.

– О чем ты?

– Я знаю этого человека, и знаю его жену. Отец Каммингса, кузен отца Ричарда, был вторым сыном виконта, поэтому большого наследства он не оставил. Теренсу пришлось ради состояния потрудиться.

– Или убить?

– Как, по-твоему, мы можем доказать, что он убил Клайва Шерборна из-за денег? Удастся ли подтвердить, что Анну похитили по его приказу?

– Я могу намекнуть ему, что у меня на руках улики, потому что мы скоро их обнаружим. Мы наткнулись на важные документы. Но для этого мне придется вернуться в Лондон.

– Возьми меня с собой! Я тебе помогу.

Сефора злилась на себя, поэтому голос у нее дрожал от ярости и отчаяния, и все же она была настроена решительно.

– Если я откажу, ты останешься? – с усмешкой спросил он.

– Нет.

– Тогда давай попробуем хоть немного поспать. Мы уезжаем утром. Пока опасность не минует, Анну на время отправим к Уайлдам. Туда не проникнет ни один злоумышленник. Селия и Тимоти поедут с ней. Однако помни: после стычки с Каммингсом общество будет еще хуже ко мне относиться. Ты в состоянии с этим справиться?

Она улыбнулась:

– Я буду стоять рядом с тобой, Фрэнсис, и наша репутация – последнее, что меня волнует. Мы должны защитить Анну. Кстати, в тот день, когда мы гуляли в Кью, Салли Каммингс сказала кое-что важное. Она обмолвилась, что в конце месяца они с мужем собираются в долгое путешествие по Италии; возможно, они несколько месяцев не вернутся в Англию.

– Наверняка он будет путешествовать на украденные деньги! Поверь мне, кто-то наверняка знает, что деньги у Каммингса, и потребует свою долю. Значит, нам придется действовать быстро, пока он не ускользнул!

Сефора улыбнулась:

– Раньше я боялась реальной жизни и не имела своего мнения, а сейчас…

– Сейчас ты рядом со мной, ты опознаешь убийц и разоблачаешь их. Не уверен, что это так уж хорошо.

Она заставила его замолчать, прижав палец к его губам.

– В этом мое спасение!

Они приехали в Лондон около полудня, после того, как благополучно доставили детей и миссис Биллингхерст в Монтклифф и сообщили Дэниелу и Аметисте, что они намерены сделать.

Перед отъездом Анна не отходила от них.

– Когда вы вернетесь?

– Как только найдем и накажем человека, который хотел тебя обидеть, – ответил Фрэнсис. – После этого все мы сможем жить в полной безопасности.

Возле лондонского особняка Дугласов их ждали Мария и ее горничная. Марии не терпелось узнать обо всем, что произошло с супругами после того, как они виделись в прошлый раз. Она требовала мельчайших подробностей. У нее нашлись и свои удивительные новости.

– Адам Стивенейдж просил моей руки, но папа совсем не доволен такой партией и отказывается дать свое благословение. Ему кажется: если ты не вышла за герцога, значит, это смогу сделать я. Я намерена дать ему месяц, чтобы он привык к мысли, а если он не привыкнет, мы с Адамом просто убежим в Италию. Италия – та страна, куда я всегда мечтала уехать.

Сефора наблюдала за Фрэнсисом, стоящим у окна. Не успели они приехать, как на него обрушились трудности ее семьи. Но вместо того, чтобы злиться, как поступил бы Ричард, он только улыбнулся:

– Поезжайте в Венецию, в Рим, а потом отправляйтесь на юг, в Неаполь, чтобы посмотреть Геркуланум и Помпеи.

– Вы там бывали? – изумленно спросила Мария, но, прежде чем он успел ответить на вопрос, она уже задала следующий: – Значит, вы считаете, что я должна туда уехать?

– Вы как будто уже все решили.

– Мама, папа и Джозефина Аллерли порицают все страны, кроме Англии.

– Значит, родители снова разговаривают с семейством Уинбери? – удивилась Сефора; ведь в прошлый раз Мария говорила, что отец не разговаривает ни с Ричардом, ни с его матерью.

– Ну да! Джозефина через день бывает у нас дома; ей не нравится невеста Ричарда; она жалеет, что он не женился на тебе.

– Как говорится, кто-то теряет, а кто-то находит. – Фрэнсис встал рядом с Сефорой и взял ее за руку.

Неожиданно Мария вспыхнула и заговорила о завтрашнем бале.

– Там будут Ричард с невестой. Мама и папа тоже поедут.

Сердце у Сефоры упало, когда она услышала эту новость. Но, может быть, на балу им представится еще одна возможность…

– Как ты думаешь, будут там кузен Ричарда Теренс Каммингс и его жена?

Мария рассмеялась:

– Наверное, раз там будет Ричард, они тоже приедут. Он мне никогда особенно не нравился, а у Салли Каммингс всегда какой-то запуганный вид. Может быть, властность – фамильная черта всех Уинбери? А почему ты спрашиваешь?

– Каммингс находился рядом в тот день, когда на улице схватили Анну, и я хочу спросить, не заметил ли он чего-нибудь такого, что упустили мы. – Она вроде бы и не солгала, но и всей правды не сказала.

– Будь с ним осторожнее; он мне совсем не нравится. А Адам неделю назад едва не подрался с ним.

– Почему? – спросил Фрэнсис.

– Он отпустил какое-то нелестное замечание в ваш адрес, – Мария поморщилась, – и Адам возмутился. Перед тем Каммингс уговаривал Адама вступить в какое-то предприятие, в которое он вложил деньги… кажется, речь шла о спиртных напитках. Он уверял, что преуспевает. Но потом они поругались, и тем все и закончилось.

Когда Мария ушла, взяв с них слово увидеться завтра на балу у Кларков, Фрэнсис подвел Сефору к окну и положил руку ей на плечи. Ей было тепло и уютно в его объятиях.

– Все, что говорят о Каммингсе, туже затягивает на нем петлю. Дэниел выяснил: в ту ночь, когда убили Клайва Шерборна, его видели в Гастингсе.

– Но… безопасна ли эта стычка? Ты не пострадаешь?

– Нет. К тому же на публике, возможно, легче будет разобраться с ним. Он не сможет уклониться от разговора со мной. Правда, там будут твои родители, и, если ты предпочтешь перенести решающий разговор, я все пойму…

– Нет, – решительно возразила Сефора. – Я хочу как можно скорее с ним покончить, чтобы Анне больше ничто не угрожало.

Он поднял ее подбородок, и их губы встретились. Поцелуй, вначале неспешный и томный, разжег в них страсть. От острого приступа желания она едва не задохнулась.

– Если из-за этого с тобой что-нибудь случится…

– Не случится.

Она провела пальцем по его скуле, по шраму.

– Аметиста сказала, что тебя наградили за храбрость. Где твои награды?

– Где-то в ящике стола. Рядом со мной сражались другие храбрецы. Они погибли, делая то же, что и я.

– Что ты совершил, что удостоился такой чести?

Он привлек ее ближе и перед тем, как заговорить, тихо вздохнул:

– Наш полк обычно прикрывал отступление армии Мура; поэтому мы принимали участие в арьергардных боях. Между Люго и Бетансосом мы за неделю потеряли больше людей, чем за всю предыдущую кампанию. Виной всему снег и ледяной дождь – горные перевалы обледенели. Дисциплина в войсках уже ослабла…

– Значит, там каждый был за себя?

– И да, и нет. Понимаешь, французы шли за нами по пятам, и в арьергардных боях погибло столько же людей, сколько от холода выше в горах. Поэтому я залег на позицию на холме лицом к долине и снимал французов одного за другим, как только видел их. Мало-помалу наши войска продвигались дальше.

– А… твоя щека?

– Нельзя вечно оставаться невидимым. В конце концов французы вычислили место, откуда по ним стреляли. Группа врагов напала на меня сзади, и саблей мне раскроили лицо. Если бы я вовремя не обернулся, мне снесли бы голову, но я спасся, бросившись в пропасть. По пути я хватался за ветки и камни, чтобы замедлить падение.

– А потом последовал за нашими войсками в Ла-Корунью?

– Нет. К тому времени я потерял много крови, поэтому направился на северо-запад, в ближайший порт Виго. Идти приходилось в основном по ночам. В порту мне удалось найти корабль, который шел на родину. Сообщение уже прекратилось, но один испанский капитан сжалился надо мной и доставил меня в Англию. Его жена лечила мое лицо.

– Она зашила рану?

– К сожалению, началось воспаление. Но добрая женщина промывала рану теплой водой и делала припарки из хлеба с молоком. Ее усилия помогли и уменьшили воспаление. Шрам напоминает мне о том, как мне повезло.

– Но свои награды ты не ценишь?

– На войне понимаешь, что героизм – понятие переменчивое. Сегодня героизмом считается одно, а завтра другое. Я привожу в исполнение приказы и выполняю свой долг, как сотни других офицеров. Многие мои товарищи погибли безвестно и не удостоились никаких наград. – Он закрыл голову руками. – До войны я был другим человеком. Я меньше думал о смерти и больше – о жизни.