А что? Зрители — те же присяжные заседатели, сторона обвинения и так далее. Демонам же заговорила… Стоп! Возвращаемся к мысли, как так получилось, что орхидеи сплошь красивые, умные и способные. Может, они душу Орху продали?

«Нет», — уверенно заявил арьяти, но я проигнорировала этот надоедливый голос.

— Как думаешь, Илона, — подчеркнула ее имя. — В ордене могут якшаться с демонами? Как так получается, что туда попадают младенцами, а выходят все сплошь златокудрыми красавицами, рядом с которыми даже дышать трудно и комплексы растут быстрее, чем китайский бамбук?

Она задумалась, озираясь по сторонам. Куда идти, мы понятия не имели и даже немного удивились, что из королевского дворца нас так запросто выпустили.

— Это хороший вопрос. Мне тоже показалось не чистым, что они настолько идеальны. Либо Небо, либо Яма. Одно из двух. Учитывая, что мы имеем дело с эльфами, ставлю на Небо.

На Небе у меня один знакомый — Милорад, но, надеюсь, до его призыва дело не дойдет, хоть он и обещал являться каждый раз на мой зов. Все, что касается моей ангельской сущности — это пока хрупкий лед и вот с этим разбираться ну совсем времени нет. Столько всего, что волей-неволей свихнуться можно. А он опять на Небо тащить вздумает. Чего хорошего возьмет и силой заберет. Я в другой мир попала не для того, чтобы почить безвременно.

Впрочем, Милораду молиться не пришлось. Первое: нас беспрепятственно выпустили из дворца потому, что илдрисы тенями следовали по пятам. Второе: они же в итоге и подсказали ближайшую таверну. Третье: Сэйлионцы не дюже болтливые, а вот заезжие куда как гораздо словоохотливей.

Выпив пару кружек чего-то похожего на пиво, неплохое, кстати, мы узнали, что орхидеи порождения Ямы или Неба, что в них сидят ангелы, либо, они продали душу Орху, что питаются они цветочными лепестками, а пьют кровь младенцев и много чего еще. Настолько же бесполезного «много чего еще».

Отчаялись.

Но в момент отчаяния часто случаются озарения или неожиданные события. Вот одно такое неожиданное и случилось. Как раз когда мы собирались уходить, нам махнула из угла темная фигура в глубоком капюшоне.


Переглянулись и, разумеется, смело двинулись вперед. А чего бояться охотницам в переполненной таверне да еще под охраной илдрисов?

— Охотницы? — негромко спросил незнакомец хриплым голосом.

В шумной таверне мы едва услышали но, вместо ответа, синхронно отодвинули деревянные стулья и опустились напротив странного существа. Фраза «не могу ни подтвердить, ни опровергнуть эту информацию» в действии выглядит как-то так.

— Вам что-то известно об ордене Белой Орхидеи?

Тишина. Затем капюшон упал за плечи незнакомца. Глубоко стар, печален и пьян. Не лучшее сочетание для получения достоверных сведений, но мы уже столько бреда выслушали, что для еще одного место всегда найдется.

Старик кивнул.

— Пятьдесят лет назад они забрали у меня Доротею. Мою дочку.

Мужчина замолчал, затем залпом выпил содержимое своей железной кружки и продолжил молчать.

— Ваша дочь жрица ордена? — нетерпеливо переспросила Илона.

— Была, — отозвался старик. — Когда девочку постигает несчастье стать жрицей этого треклятого культа, святой и непорочной купелью для ангельского духа, ее забирают в обитель Белой Орхидеи — глубоко в лесу, окруженном дикими зверьми и не менее агрессивными растениями, которые с легкостью могут проглотить любого смертного. Но я все равно отправился за Доротеей.

Понятно. Здравствуйте, меня зовут белочка, и я прихожу к тем, кто много пьет…

Откинулась на стул.

«А вот зря ты так, — не согласился арьяти. — Мужик не похож на вруна».

«С предателями не общаюсь!»

«Я ведь извинился!»

«Не припомню».

«Тогда извиняюсь».

«Перед собой?»

«Надя…»

«Отстань, мне некогда».

— Ходил к ней сначала каждую неделю, украдкой подглядывал. Однажды едва выбрался из удушающих объятий какой-то дикой лианы — ногу сломал и несколько месяцев лежал в лазарете. Но потом возвращался вновь и вновь. Каждый месяц, каждые полгода. Она росла, хорошела, но все больше напоминала их — остальных жриц. Ни единой черты Араты или моей. Значит, на нее снизошел ангельский дух. Что б его…

Вот и на меня он тоже, снизошел. И пока ничего хорошего от этого снисхождения я не вижу, кроме путевки в Рай. Нет, оно само по себе, конечно, весьма хорошо, но пожить бы сперва. Влюбиться там, не знаю, семью завести, детей. Детей? Тряхнула головой, слушая рассказ дальше.

Илдрисы, до этого незаметными тенями стоявшие в сторонке, подтянулись ближе. Старик заметил их и притих.

«Так, арьяти. Хочешь прощения — найди способ сделать так, чтобы илдрисы отвалили».

«Могу отомстить им за то, что подслушивают. Хочешь, будут слышать ничего не значащий треп?»

«Идет».

Некоторое время демон молчал, а затем просигналил, что дело сделано. Я никаких изменений не заметила, но почему-то подсознательно верила своему надежителю. А потом и илдрисы расслабились, снова слились с обстановкой.

— Говорите спокойно. Они не потревожат, — пообещала я.

Мужчина продолжил не сразу. Видно, что молчать он уже не мог, но присутствие королевской стражи настораживало. Является ли произошедшее тайной? Если да, то еще один плюсик в пользу нашей теории с заговором.

— Я наблюдал, как растет и взрослеет моя кровиночка. С восемнадцати лет жриц переводят в храм Белой Орхидеи в городе, затворничество прекращается, их допускают к ведению службы. Я встретился с Доротеей, но знать она меня не пожелала. Рассказывал о том, как мы с матерью любим ее и ждем домой, как скучаем. Выслушав меня, Доротея молча поднялась, исцелила мою ногу — перелом от схватки с лианой неправильно сросся и болел — улыбнулась какой-то печальной улыбкой и ушла. После этого мы почти не виделись. Только изредка на всесэйлионских молебнах за королевскую чету мне удавалось увидеть ее издалека. А не так давно прошел слух, что в ордене случилась беда.

Старик замолчал, а мы с Илоной подались вперед. Убедившись, что илдрисы по-прежнему стоят вдоль стены и интереса к нашему разговору не проявляют, он все же понизил голос и продолжил почти шепотом:

— Трагически погибли жрицы. Я сразу почувствовал беду. И не ошибся. Среди без вести пропавших оказалась и Доротея, — скрежетнула кружка в его ладони. — Я начал копать и вынюхивать. Иначе и не назовешь. Потратил кучу денег на подкупы, взятки, шантаж, на соглядатаев… Правдами и неправдами мне удалось выяснить, что во время одного из ритуалов, на котором присутствовал принц Аминадиэль что-то пошло не так. Все тринадцать жриц, что в этот миг молились за его здравие, осыпались пеплом. Одна за другой. Обычным черным пеплом, который тут же подхватил ветер и разнес по округе. От моей Доротеюшки не осталось и косточки, чтобы похоронить и поминать. Ничего…

Он смахнул сухой ладонью набежавшие слезы и оттолкнул от себя кружку.

— Вам удалось выяснить, кто это сделал?

Вопрос дался нелегко. Даже с моим цинизмом и жизненным опытом видеть такие страдания тяжело. Я уже давно привыкла общаться с терпилами, не пропуская их боль через себя, но тут что-то иное. Безутешный отец чувствовал настолько остро, что не получалось остаться равнодушной. Даже Илона понуро опустила хвост и свела брови на переносице, изо всех сил стараясь сохранить беспристрастное выражение лица. Не получалось. Да и не стоило пытаться…

— Демоны. Кто же еще? Если на жриц снисходит сам ангельский дух, то разрушить его могут лишь демоны! Сильные, поганые демоны, — выплюнул он. — Я заплачу вам. Сколько скажете заплачу, только найдите подонка, убившего мою Доротею и покарайте. Я хочу, чтобы он страдал так же, как страдаю я, оплакивая свою дочь. Моя жена обезумела от горя и вот-вот отойдет на Небо. Никого и ничего не осталось, кроме жажды мести.

А это уже стихия арьяти, который весь извелся, вызывая у меня страшную изжогу.

— Мы поможем вам, — сжав кулаки до побелевших костяшек, пообещала твердо.

— Обязательно, — согласилась Илона. — Это все, что вам удалось выяснить?

— Я все записал! — старик выудил из плаща бумаги, туго свернутые трубкой и передал нам. — Здесь все, что мне удалось разузнать. Надеюсь, это хоть как-то поможет.

Нам много о чем хотелось спросить нового знакомца, но приблизились илдрисы и напомнили, что во дворце нас ожидают наставники, чтобы отрепетировать номера и проходки для дефиле. Чтобы эффективно расследовать дело, нам необходимо находиться в гуще событий, а для этого, хочешь не хочешь, продолжить участие в конкурсе. И, кажется, болтологией в этот раз мне не отделаться. Что, Эвон, достаем пачку и вспоминаем балетную школу?

Тепло попрощавшись, мы еще раз пообещали старику помочь и вернулись во дворец в тягостном молчании. Тяжело было на душе и так погано, что ни Илона, ни арьяти с разговорами не приставали. Демон только копошился, вызывая изжогу, и отделывался сухими «прости».

Во дворце нас уже ждали и сразу пригласили в сад. Как оказалось, после репетиции мы дружным стадом отправляемся переодеваться и наряжаться, после чего, собственно, дефиле и номера. Вывод: репетировать мы с Илоной уже не успевали. Про пачку и пуанты, к счастью, можно забыть. Возвращаемся к тому варианту, где я со сцены заговариваю зубы зрителям.

Кстати о сцене. Мои представления об эльфийском конкурсе красоты все больше напоминали задницу. В смысле, тоже имели трещину посередине. Не было сцены. Вот как бы вообще. Невинным девам и мне в том числе, предстояло порхать прекрасными бабочками промеж кустов, клумб и ручейков по каменным дорожкам. А его высочество все это безобразие будет наблюдать на трех мониторах, вольготно расположившись в беседке за чаем или чем покрепче. Сейчас в названной беседке сидела Вивьен, та самая, которой Рейвен сердце разбил и которая, судя по взгляду, была не прочь разбить что-нибудь мне.