– Хочешь остаться у меня?

– Ты еще спрашиваешь? – спросила Котенок, поднимая на меня взгляд из-под длинных, светлых ресниц.

Бун совсем не был рад, когда мы уехали, но его смена в больнице начиналась в семь утра, поэтому ему нужно было хорошенько выспаться, а не соблазняться таким искушением, как наш Котенок. Он бы ни за что не заснул, если бы она лежала в его постели. Прямо как прошлой ночью. Мы почти не сомкнули глаз.

Поэтому я был словно выжатый лимон. И все же, мой инструмент снова стоял. Нет, все еще стоял. Просто от мысли о том, что мы делали, какой она была на вкус, как она кричала, молила… как мы брали ее.

Я никогда не забуду выражение ее лица, когда я впервые вошел в нее.

– Спрашиваю. Мы присвоили тебя прошлой ночью, Котенок. Теперь ты наша – моя и Буна. Но это не значит, что мы будем помыкать тобой. Если ты хочешь жить в своем доме, я отнесусь с уважением к твоему решению.

– Но тебе это не понравится.

Я помотал головой.

– Не понравится. После того, что здесь случилось с Кэди, мне не нравится даже сама мысль, что ты будешь тут одна, даже если тот убл… даже если тот тип мертв.

– Кто-то пытался убить ее.

– Так и было.

– Но я уже провела тут пару ночей.

– Тогда ты еще не была нашей.

Саттон убил того ублюдка одним точным выстрелом в сердце. Но это случилось лишь после того, как злоумышленник уже бродил по коридорам, пытаясь найти Кэди. Мы добрались туда вовремя, чтобы спасти ее, хотя она и сама неплохо справилась, спрятавшись на крыше над крыльцом. С той ночи я все гадал, нашел бы ее этот подонок или нет. Ночь была безлунная, темная, и Кэди спряталась за одним из дымоходов.

Сама мысль о том, как Котенок сидит, съежившись на крыше, напуганная до смерти, заставила мой член поникнуть. Я бы отнесся с уважением к ее решению жить в доме на ранчо, но это еще не значило, что я бы не остался с ней, сидя рядом с винтовкой на коленях и наблюдая, как она спит. Раньше я был копом, так что повидал всякого отребья. Я видел такое, чего никогда не смогу забыть. И я не хотел, чтобы хоть кто-то из них коснулся Котенка.

Ее телефон зазвонил в сумочке. Она вытащила его и вздохнула.

– Это моя мать. Уже третий раз сегодня звонит.

Она не выглядела радостной от того, что ей звонит мама. Я общался с родителями дважды в неделю потому что, ну, мне они нравились. Конечно, я любил их, но мне действительно нравилось разговаривать с ними, слушать о их жизни. Было очевидно, что отношения Котенка с ее матерью были совсем не такими. Я возненавидел ее мать, ведь она столько упускала в отношениях со своей дочерью.

Я вздернул подбородок.

– Возьми трубку.

– Но…

– Она не перестанет. А когда мы позже будем в постели, то и я тоже не остановлюсь.

Ее рот раскрылся от удивления, а на щеках выступил прелестный румянец. Я не мог сдержаться, чтобы не подмигнуть ей, наслаждаясь этой невинностью, которая скоро исчезнет.

Она взяла трубку и прижала телефон к уху.

– Здравствуй, мама.

Я хотел послушать этот разговор – не для того, чтобы собственно подслушивать, но чтобы проследить динамику отношений матери и дочери. Увидеть, как это влияет на Котенка. Судя по тому, что она сказала нам той ночью на заправке, она не сильно жаловала конгрессвумен Вандервелк. Я знал ее лишь с точки зрения политической карьеры. Я поискал, что есть о ней в Сети, изучил ее вебсайт и позицию по важным вопросам. Хоть я бы за нее и не проголосовал, но все же она добилась впечатляющих достижений. В Конгрессе. А в отношениях с дочерью? Не особо.

Я слышал женский голос в трубке, но не мог разобрать слов.

– Да, я все еще в Монтане. Да, план продвигается.

Она упоминала о плане диссертации, который нужно было сдать ее научному руководителю. Но судя по тому, каким напряженным было ее тело, она не говорила всю правду, потому что совсем не собиралась продолжать обучение. Котенку не нравилось врать матери, но ей предстояло послать ее куда подальше. И судя по тому, что она рассказала нам раньше, ставки были высоки.

Даже если ее семья откажется от нее, она не будет одна. Все те, что мы сказали ей прошлой ночью, было всерьёз. Мы хотели быть с Котенком отныне и навсегда. Черт, иначе мы бы не затащили ее в постель. Не взяли, не предохраняясь. А когда мы узнали, что она девственница… черт. Мы объездили ее киску только для наших агрегатов. Растянули для нас. Никто больше не узнает, какая она горячая и мокрая. Никто не увидит, как его семя вытекает из нее; не будет знать, что он заполнил ее под завязку. И вероятнее всего, заделал ей ребенка. Ну уж нет, черт возьми. Только я и Бун.

– Борстар? Да, я получила от них несколько электронных писем. Они звонили тоже. Да. – В разговоре настала пауза, когда она слушала ответ. – Да, вакансия впечатляет. И зарплата тоже. Да. Почему? Потому что я не хочу работать на нефтегазовую компанию.

Тогда я услышал, как говорит ее мать, повысив голос. Котенок убрала телефон от уха, повернулась и посмотрела на меня, прошептав «прости».

Я подмигнул – больше ничем я не мог помочь. Это была ее битва. Хоть я и хотел вырвать из ее рук телефон и послать к дьяволу ее мать, это бы ни черта не решило.

Я поддержу ее, и Бун тоже – любым способом, который ей понадобится – но она должна была сама принять решение разорвать связь с семьей. Уйти и жить дальше, так, как она хотела. Прошлой ночью, с нами, она сделала первый шаг. Мы сделаем следующий, а затем еще один и еще – теперь вместе.

– Мама, мне нужно идти. Нет, я не перезвоню компании. Я не заинтересована. До свиданья, мама.

Приглушенный голос ее матери продолжал свою тираду, пока Котенок не повесила трубку.

Она откинула голову и закрыла глаза.

– Извини за это все.

– Ты не можешь поменять свою мать.

Она повернулась и посмотрела на меня. Улыбнулась.

– Но я могу поменять отца.

– Верно. И посмотри, что произошло благодаря этому. Ты в Монтане, принадлежишь двум мужчинам, и ты только что сказала матери, что отказалась от предложений работы. По-моему, это хорошее начало.

– А что насчет твоей мамы? Она тоже жадная до власти Конгрессвумен?

Я провел рукой по затылку.

– Моя мама живет с моим отцом в пляжном домике в Алабаме. Они перелетные птицы – когда вышли на пенсию, то зимой уезжали из холодной Монтаны, а однажды решили остаться на весь год. Когда я был маленьким, ее задачей было заботиться обо мне и трех моих братьях. Теперь, ее заботой стало не сойти с ума с моим отцом. – Я улыбнулся, вспоминая теплые отношения родителей. – Он любит ходить за компанию в продуктовый магазин, разглядывать все, говорить с людьми. А она любит взять все по списку и быстро разобраться с покупками. Он ее с ума сводит. Я все жду, когда мне позвонят из тюрьмы и скажут, что нужно внести за нее залог.

Котенок улыбнулась, услышав мою историю.

– Звучит здорово. Как в нормальной семье. Хотя любая женщина, которая родила четырех сыновей, должна получить медаль от Конгресса. Хмм, может я смогу попросить свою мать, пусть выдаст ей медаль.

Я замолчал на пару мгновений, позволяя ей это обдумать. Трудно было представить себе двух более противоположных людей, чем наши матери.

– Тебе предложили работу? – Я позволил этому вопросу раздаться в кабине пикапа, хотя и так знал ответ.

– Я вчера говорила, что они со мной на связи. Я получила имейлы от разных компаний, но одна из них особо настойчива. Видимо, они действительно хотят, чтобы я у них работала.

– Наверное, приятно знать, что весь этот тяжелый труд не пропал зря.

Она пожала плечами.

– Я не хочу эту работу, поэтому отказалась. Я рада, что закончила магистратуру, но меня все это больше не интересует. Это не то, чего я хочу.

– Хорошо, – я кивнул, закрывая эту тему, по крайней мере на некоторое время. За одну ночь ничего кардинально не поменяется. – Так ты переночуешь у меня?

Она взглянула на дом.

– Да, но мне надо упаковать сумку. Мне нужно что-то кроме этого наряда.

Я прошелся по ней взглядом, но видел не джинсовую юбку и блузку, которые она снова надела. Нет, я видел ее бледную кожу, изгибы ее широких бедер, мягкие холмики ее сочной груди, когда она лежала распростертая на простынях Буна. Каждый дюйм ее обнаженного тела.

– Пакуй все, Котенок. Ты будешь либо в моей постели, либо с Буном, пока мы не решим, где нам жить всем вместе.

Она удивленно посмотрела на меня.

– Ты… я имею в виду… вы хотите жить со мной?

– Только не говори «мы только познакомились».

Она плотно сжала губы.

– Я думал, мы это уже прошли.

Она взяла мою руку и сжала мои пальцы.

– Прошли. Просто… я просто не привыкла, что кто-то вдвоем хотят меня. Это так непривычно.

Я потянул ее за руку, привлекая к себе для поцелуя.

– Привыкай. И побыстрее. Как мы и сказали раньше, мы бы не сорвали твою чудесную ягодку, если бы не были всерьез настроены провести с тобой всю жизнь.

Она покраснела и уставилась на пуговицы на моей рубашке.

– У тебя раньше были женщины.

Это был опасный разговор и мне нужно было отвечать осторожно. Я понимал разницу между Котенком и женщинами, с которыми я был в прошлом. Я занимался сексом без обязательств двадцать лет. Но с Котенком было не так. Все те, кто были до нее, ничего не значили. Это было лишь быстрой разрядкой. Но мне нужно было убедиться, что Котенок поймет это.

– Да, были, – признал я. – Но я ни разу не занимался сексом без презерватива. Может у них и был доступ к моему члену, но я ни разу не открывал женщине душу. Пока не появилась ты.

Ее пухлые губы раскрылись.

– Джеймисон, – прошептала она, – то, что мы делали… мы не занимались любовью. Это было…

– Диким?

– Да.

– Грязным?

– Да.

– Чертовски бесстыжим.

Тогда она замерла. Выражение ее лица стало отрешенным, а тело напряглось.

– Что? Что такое? – спросил я, заметив, как что-то поменялось. Что-то было не так. Я выглянул из окна пикапа в попытке понять, увидела ли она что-то странное.